К. Эрд: "Время преступлений"

[Клуб любителей детектива]

К. Эрд: Время преступлений (сборник рассказов)*

["Injury Time" by Catherine Aird

1-я публикация на языке оригинала*

"Macmillan Crime"; 23 сентября 1994 г.

Перевод:*

специально для форума "Клуб любителей детектива",; М. Горячкина

    Будь то расследования инспектора Слоана в богатом на события графстве Каллешир или долгие обеды государственного служащего Генри Тайлера в лондонском клубе ‘Мордаунт’ — в этом сборнике из шестнадцати историй читателя ждет хитроумная подборка преступлений и головоломок, наполненных восхитительными литературными сюжетами и увлекательной юридической и медицинской информацией.

    Вашему вниманию предлагаются несколько рассказов переведенные нашими участниками.

---

• СОСТАВ СБОРНИКА
     ‘Не взбалтывать’‘STEADY AS SHE GOES’
  1st ed: ‘First Culprit’, Chatto & Windus, 1992
  Рассказ
  ｢Инспектор Слоан｣
  пер.: Форум ‘Клуб любителей детектива’, 15.02.2021; ‘Человек, который устроил водную гонку’‘THE MAN WHO ROWED FOR THE SHORE’
  1st ed: ‘The Man Who… ’, (Anthology) Macmillan, 1992
  Рассказ
  ｢Инспектор Слоан｣
  пер.: Форум ‘Клуб любителей детектива’, 30.07.2017; ‘Взять с поличным’‘A FAIR COP’
  1st ed: ‘Injury Time’, 1994
  Рассказ
  ｢Инспектор Слоан｣
  пер.: Форум ‘Клуб любителей детектива’, 03.08.2021; ‘Двойная опасность’‘DOUBLE JEOPARDY’
  1st ed: ‘Injury Time’, 1994
  Рассказ
  ｢Инспектор Слоан｣
  пер.: Форум ‘Клуб любителей детектива’, 02.10.2022; “Привет от лорда Питера”“Lord Peter’s Touch”
  1st ed:“Encounters with Lord Peter”, 1990
  Рассказ
  ｢Инспектор Слоан｣; ‘Memory Corner’1st ed: ‘Injury Time’, 1994
  Рассказ
  ｢Инспектор Слоан｣; ‘Slight of Hand’1st ed: ‘Second Culprit’, Chatto & Windus, 1993
  Рассказ
  ｢Генри Тайлор｣; ‘Процесс и результат’‘CAUSE AND EFFECTS’
  1st ed: ‘A Classic English Crime’ , U.K.: Pavilion, 1990
  ｢Генри Тайлор｣
  НЕВОЗМОЖНОСТЬ: Смерть от отравления во время приема пищи, на котором другие гости ели ту же пищу, что и жертва, и не пострадали.
  пер.: Форум ‘Клуб любителей детектива’, скоро; ‘The Hard Sell’1st ed: ‘Injury Time’, 1994
  Рассказ
  ｢Инспектор Слоан｣; ‘One Under the Eight’1st ed: ‘Injury Time’, 1994
  Рассказ
  ｢Инспектор Слоан｣; ‘Bare Essentials’1st ed: ‘Injury Time’, 1994
  Рассказ
  ｢Инспектор Слоан｣; ‘Home is the Hunter’1st ed: ‘Crime Writers' Association Anthology’, Gollancz, 1988
  Рассказ
  ｢Инспектор Слоан｣; ‘Blue Upright’1st ed: ‘Injury Time’, 1994
  Рассказ
  ｢Инспектор Слоан｣; ‘Devilled Dip’1st ed: ‘Injury Time’, 1994
  Рассказ
  ｢Uncollected｣; ‘The Misjudgement of Paris’1st ed: ‘Injury Time’, 1994
  Рассказ
  ｢Инспектор Слоан｣; ‘Her Indoors’1st ed: ‘Injury Time’, 1994
  Рассказ
  ｢Uncollected｣
• “Не взбалтывать”
      — ОБСТОЯТЕЛЬСТВА дела очень просты, — заявил суперинтендант Лиайс.
      Детектив-инспектор Слоан молча ждал продолжения. Однако к заявлению, сделанному суперинтендантом в своем офисе в Бербери, отнесся весьма скептически. По опыту Слоана, простые дела перепадали ему редко, а если бы Лиайс до сих пор вел расследования, то все прибирал бы к рукам.
      Суперинтендант продолжил:
      — Смерть от отравления сурьмой. — Он усмехнулся. — Согласно заключению доктора Даббе.
      Слоан сделал пометку в блокноте. В отличие от суперинтенданта, он принял эту информацию как факт. Доктор Даббе консультировал половину графства Каллешир и не имел привычки писать “сурьма”, подразумевая “мышьяк”.
      — Доктор, — степенно продолжил Лиайс (медицинские заключения он считал отправной точкой разговора), — отмечает в отчете, что проба

  Рейнша*

   Предварительная химико-токсикологическая проба на мышьяк, висмут, ртуть и сурьму.

  дала положительный результат на сурьму.
      Инспектор Слоан вновь сделал запись. По правилам этим должен был заняться сидевший рядом констебль Кросби, но как раз в привычках констебля было писать “судьба”, подразумевая “сурьма”, поэтому Слоан, учитывая, что речь шла об отравлении, решил (чтоб наверняка) законспектировать сам.
      — Сестра покойной, — продолжал бубнить суперинтендант, — утверждает, что яд подсыпал ее зять...
      — Большинство убийств совершаются вдовцами, — заметил инспектор — этот счастливейший из женатых мужчин. — И, конечно, почти все убийцы-мужчины ими являются.
      Суперинтендант с легкостью утер нос статистике Министерства внутренних дел.
      — В то же время муж, — продолжил он с сарказмом, — настаивает, что это сделала сестра.
      — Ну разве не занятное название, сэр? — внимание констебля Кросби, похоже, вернулось из самовольной отлучки.
      — Занятное?! — рявкнул Лиайс. — С каких это пор, позвольте узнать, в убийстве есть что-то занятное?
      — Не в убийстве, сэр, — Кросби был предельно серьезен. — Название у такого убийства занятное.
      — Убийство остается убийством, — Лиайс был полон величия, — как бы защита ни обозвала его для суда.
      Инспектору Слоану, увлекающемуся разведением роз, одновременно пришло в голову: “Роза пахнет розой, хоть розой назови ее, хоть нет”. Но Кросби не унимался.
      — Нам говорили, сэр, — продолжал констебль со всем простодушием молодости. — В колледже.
      — Братоубийство, — процедил Лиайс сквозь зубы.
      Полицейские постарше и поосведомленнее Кросби знали, что не стоит упоминать полицейский колледж при суперинтенданте. Мало того, что ему была ненавистна сама идея, в его представлении лучшими методами обучения были: старое доброе патрулирование под руководством сержанта, а также “Смотри и делай, как я”.
      — Это же когда вы убиваете брата, да, сэр? — наседал Кросби. — А если сестру? “Стервоубийство”?
      — Человекоубийство подойдет, Кросби, — поспешно вмешался Слоан, прежде чем присутствующие стали примерять оговорку констебля к стервам... или стервятникам, — и поинтересовался, что у них с мотивом.
      — Сестра утверждает, что есть, муж — что нет.
      — Деньги? — предположил Слоан (немало он расследовал “семейных” убийств). Пока что дело не казалось ему “простым”.
      — “Корень всех зол есть

  сребролюбие”*

   Первое послание апостола Павла к Тимофею. “Ибо корень всех зол есть сребролюбие, которому предавшись, некоторые уклонились от веры и сами себя подвергли многим скорбям”.

  , — менторским тоном процитировал суперинтендант.
      
      Похоже, такой же точки зрения придерживалась и мисс Керсти Мак-Кормак — сестра покойной миссис Анны Макмиллан.
      Худощавая, мисс Мак-Кормак носила безвкусную одежду и очки с толстыми линзами. Полицейские приехали в ее скромное бунгало, окруженное огромным садом, на окраине Бербери. Похоже, женщине не терпелось поговорить с полицейскими.
      — Мы с мамой приехали сюда около двенадцати лет назад, инспектор, — говорила она, устраивая их в гостиной, где царили редкостный порядок и чистота. — Устраивайтесь на диванчике, констебль. Инспектор, думаю, вам будет удобнее в старом мамином кресле, у камина.
      — Спасибо, мисс, — Слоан не сразу сообразил, что же не так в этой комнате, а потом до него дошло: их окружали голые стены — ни фотографий, ни картин.
      — Переехали после того, как у мамы в первый раз случился сердечный приступ. Решили, что для здоровья ей будет лучше не подниматься по лестницам.
      — К тому же вы заполучили большой земельный участок, — заметил не чуждый садоводству Слоан.
      — Да, конечно, но — сами видите — он запущен. Так уж получилось. — Женщина вздохнула. — Сад — часть проблемы.
      — Дело в его содержании? — в голосе Слоана промелькнуло сочувствие. — Нужны немалые деньги.
      — Вовсе нет, инспектор. Он слишком велик, чтобы поддерживать его без посторонней помощи. И потом, уход за мамой отнимал все мое время и силы, особенно в ее последние дни.
      — Конечно, мисс. — Он замолчал в ожидании. — А...
      — А потом она умерла, — без эмоций произнесла мисс Мак-Кормак.
      Слоан откашлялся.
      — Она ведь была уже немолода?
      — Именно так. А сейчас я решила уехать отсюда. Нашла славную квартирку в Каллефорде. Всегда хотела там жить.
      — Приятный город, — отозвался Слоан, считавший его удушливым.
      — Из-за этого и произошла трагедия.
      — Вот как?
      Слоан вскинул голову, как старый боевой конь, и даже у Кросби забрезжил проблеск интереса.
      — Оказалось, что этот безобразный старый сад — лакомый кусок для застройщиков.
      — Понятно, мисс.
      На самом деле инспектор Слоан — муж и отец, вынужденный каждую осень тщательно обдумывать, насколько он может пополнить свою коллекцию роз, не был уверен, что понял.
      — На нас неожиданно свалилось богатство, — сказала мисс Мак-Кормак.
      Начинает проясняться, подумал инспектор.
      — Вы с сестрой наследовали совместно, так?
      — Верно. — Она взглянула прямо на Слоана. — После убийства Анны Полу досталась крупная сумма.
      — Доля вашей сестры в наследстве переходит ему?
      — Именно, — сказала мисс Мак-Кормак, и на жестком лице проступила веселость.
      — Если только она не оставила ее вам, — уточнил Слоан.
      — Не оставила, — призналась мисс Мак-Кормак. — Если Пол переживет ее, доля достается ему.
      Со стороны диванчика уловилось еле заметное движение.
      — А если не переживет? — спросил констебль Кросби.
      — Тогда мне. — Сейчас на лице мисс Мак-Кормак безошибочно угадывалась саркастическая ухмылка. — Детей у них нет. — И с ледяной улыбкой она продолжила. — Конечно, Пол утверждает, что у меня тот же мотив.
      — Это так?
      — Чтобы я получила наследство, либо Пола должны обвинить в убийстве Анны, либо мне пришлось бы убить их обоих.
      На диванчике вновь зашевелился констебль Кросби.
      — А вы пытались?
      Следы всякого веселья исчезли с лица Керби Мак-Кормак, и проступили усталость и грусть.
      — Нет, констебль. Не знаю, каким образом Пол убил Анну, но могу сказать вам, что он сделал это прямо у меня перед носом, а я — хоть убейте — не могу понять, как.
      Инспектор Слоан вернулся к допросу:
      — Расскажите, пожалуйста, что произошло в тот день...
      — Я пришла к ним после чая (это не значит, что они соблюдали традицию) — около четверти шестого. Меня встретил зять; Анна еще не вернулась от парикмахера. Вы же знаете, в это время на дорогах большие пробки.
      — Знаем, — сдержанно вставил Слоан.
      — Пол сказал, что только пришел с работы и днем даже не заходил домой, потому что присутствовал на деловом обеде.
      — Получается, он никак не мог дать яд жене до вашего прихода, — сказал Кросби. — Вы об этом?
      Похоже, в полицейском колледже констебля забыли научить, что не стоит верить подозреваемым на слово, но в данном случае Слоан закрыл на это глаза.
      — Ну, конечно же, — мисс Мак-Кормак словно похвалила многообещающую ученицу. — Вскоре Анна вернулась — с шикарной прической, кучей покупок и... умираю, говорит, как пить хочется.
      — Что она и сделала, — цинично заметил Кросби.
      Метод “Смотри и делай как я”, вероятно, имел свои плюсы, решил Слоан. Ни один уважающий себя ментор не оставил бы подобную выходку безнаказанной.
      — Пол спросил, что мне принести, и я попросила безалкогольное имбирное пиво...
      — Вы были за рулем, мисс? — спросил Слоан. (Он решил сделать констеблю внушение, когда они будут наедине).
      — Нет, инспектор, я не вожу. Я веду трезвый образ жизни, — вновь холодная усмешка, — чего нельзя сказать о Поле и Анне.
      — Понятно. Что было дальше?
      — Пол спросил у Анны, что она будет пить, и она сказала: “Черную кошку”.
      — Черную кошку? — записывая, переспросил Слоан, не уверенный, что расслышал правильно.
      — Зять сказал, что она не должна его так называть. Правильно —

  pousse-café*

   Во французском языке словосочетание “pousse cafe” является устойчивым и обозначает рюмочку ликера или коньяка после чашечки кофе в завершение трапезы. В коктейльном же языке это название напитка. Коктейль “Pousse Cafe” — это групповое название множества слоистых коктейлей, т.е. коктейлей, приготовленных путем наливания один за другим ликеров, отличающихся плотностью, слоями, друг на друга. Возможно, Анна назвала коктейль “Черная кошка” из-за созвучия pousse cafe и pussy cat (кошечка) плюс порода короткошерстных кошек — шартрез — звучит как один из ингредиентов коктейля.

  . Естественно, я не поняла, что это, и спросила у Анны. Она ответила, что это коктейль, в смешивании которого практиковался Пол.
      Даже так называемый детектив навострил уши.
      — Пол сказал, — продолжала мисс Мак-Кормак, — что нашел рецепт в старой книге о напитках и им с Анной он очень понравился. Собственно, он собирался и себе приготовить и спросил, не передумаю ли я?
      — А вы?
      — Конечно, нет, инспектор. В жизни не пила алкоголь. И правильно делала — уверена, яд был именно в нем.
      — В “Черной кошке”?
      Слоан откинулся в кресле и крепко задумался. У него в папке лежали отчеты эксперта-криминалиста и судмедэксперта о том, что ни в одной из бутылок в баре Макмилланов не нашли сурьму.
      — В pousse-café. Анна сказала, что радуга ей нравится больше всего. — Мисс Мак-Кормак поджала губы. — Не могу смириться с мыслью, что он отравил ее у меня на глазах. Он даже перечислял ингредиенты, когда готовил напиток.
      — Можете их вспомнить, мисс?
      — Сначала красный гранатовый сироп, затем

  мараскин*

   Бесцветный напиток с миндальной горчинкой во вкусе. Изготавливается он из горьковатой (коктейльной) мараскиновой вишни.

  ... белый.
      Слоан записал.
      — Дальше...
      —

  Crème de menthe*

   Мятный ликер

  .
      — Понятно, зеленый. Потом?
      — Желтый

  шартрез*

   французский травяной ликер.

  . Я запомнила, потому что Пол сначала не мог его найти, а Анна с уверенностью сказала, что у них где-то стоит полная бутылка шартреза.
      — Она нашлась?
      У Слоана, конечно, имелся перечень ингредиентов, но он не собирался с ним сверяться. Равно как и с заметками о растворимости кристаллов

  антимонилтартрата калия*

   Калий сурьмяновиннокислый — органическое вещество, сложная комплексная соль окиси сурьмы и калия виннокислого (тартрата калия). В литературе это соединение также называют антимонилтартрат калия, виннокислый калий-антимонил, тартрат калия оксида сурьмы (III), рвотный камень, калий сурьмяновиннокислый 0,5-водный. Порошок белого цвета или мелкие бесцветные кристаллы, иногда с желтоватым оттенком. Применяется в медицине, ветеринарии как рвотное и отхаркивающее средство, в аналитической химии для определения фосфатов, в качестве протравы в ситцепечатании и др.

  .
      — Да, только шартрез был зеленый, а у нас уже был crème de menthe. Так что, как понимаете, шартрез не подошел.
      — Нет, мисс, не понимаю. Объясните.
      — Коктейль “Радужный pousse-café” состоит из напитков разных цветов, — пояснила мисс Мак-Кормак. — В стакане они не смешиваются, а заливаются слоями.
      — Ассорти, — со знанием дела произнес с дивана ученик-переросток.
      — Нужна лишь твердая рука, — продолжала мисс Мак-Кормак. — И получится слоистый напиток.
      — Ваш зять нашел желтый шартрез? — спросил Слоан.
      — В конце концов, да. А также оранжевый

  кюрасао*

   Ароматный ликер, вырабатываемый из винного спирта с добавлением высушенной апельсиновой корки, мускатного ореха, гвоздики и корицы. Может быть оранжевым, голубым, зеленоватым либо бесцветным.

  и коньяк.
      — Какого цвета коньяк? — уточнил Кросби.
      — Янтарного. Это был последний слой. — Она подняла голову. — Должна сказать, в стаканах коктейль выглядел очень недурно.
      —

  Эмбер навсегда,*

   Кросби намекает на исторический любовный роман Кэтлин Уинзор “Эмбер навсегда”. Эмбер — янтарь.

   — вставил Кросби.
      — Что было потом? — Слоан не отвлекался.
      — Потом они его выпили.
      — Оба?
      — В том и дело, — кивнула мисс Мак-Кормак, — что Пол тоже.
      — Как

  собака, которая не лаяла*

   Кросби намекает на рассказ “Серебряный” А. Конан-Дойла.

  , — в очередной раз подал голос Кросби.
      И его так же оставили без внимания.
      — И вы уверены, мисс, что в каждый напиток вошли одинаковые... м-м... ингредиенты?
      — Абсолютно, — решительно заявила мисс Мак-Кормак. — Говорю же, я видела, как он их готовил — из каждой бутылки было отлито одинаково. К тому же Пол предложил Анне выбрать самой, какой хочет.
      — Что было потом? — продолжал инспектор.
      — Мы болтали, пока они пили свои pousse-cafés. Видимо, его нужно медленно потягивать или “радуга” перемешается.
      — Понятно.
      — Должно быть, мы просидели... самое большее полчаса, инспектор, когда зазвонил телефон. Пол пошел ответить — он ждал звонка из гаража насчет машины. Через минуту вернулся и сказал, что машина готова и он быстренько сбегает за ней, пока гараж не закрылся.
      — Что было потом?
      Впервые голос мисс Мак-Кормак задрожал.
      — Анна поднялась и понесла на кухню пустые стаканы; затем я услышала, что ее начало рвать: сначала обычная рвота, а потом безудержная.
      Инспектор Слоан, конечно же, располагал сведениями о смертельных последствиях отравлением сурьмой, однако не стал прерывать рассказ.
      — К тому времени, как вернулся Пол, у бедняжки Анны сильно заболел живот. Зять вызвал доктора, и они увезли ее в больницу, но той же ночью Анна умерла в ужасных муках.
      Слоан внимательно выслушал несчастную женщину. Когда она закончила, полицейские в один голос спросили:
      — Куда делись стаканы?
      — Они, чистые, стояли вверх дном в сушилке на кухне. Думаю, Анна успела их вымыть до того, как ей стало плохо.
      Слоан кивнул. Полиция обыскала дом до возвращения Пола Макмиллана из больницы: сурьмы нигде не обнаружили, но инспектор не стал упоминать об этом.
      — Ни вы, ни ваш зять не заболели? — уточнил Слоан, хотя уже знал, что сурьма не относится к тем ядам, к которым формируется устойчивость с помощью малых доз.
      — Оба в добром здравии, — ответила мисс Мак-Кормак... — Как я понимаю, — с горячностью продолжила она, — Пол заявляет, что это я отравила Анну после его ухода?
      — Я еще не говорил с вашим зятем, — дипломатично ответил Слоан. — Как раз сейчас собираюсь к нему...
      
      Однако сев машину, Слоан велел Кросби ехать до ближайшей стоянки. Полицейские сидели в машине: вернее, сидел только констебль Кросби, а инспектор Слоан еще и думал.
      По размышлении он достал список содержимого шкафчика с напитками в кабинете Макмиллана и внимательно его изучил.
      — Кросби, что ты там говорил о собаке, которая не залаяла?
      — Эта цитата. Мне она показалась интересной.
      — Не покажется ли тебе заодно интересной и бутылка гранатового сиропа, которой не было?
      — Сэр?
      — Поехали арестуем Пола Макмиллана за убийство его жены Анны.
      — Как он это провернул, сэр?
      Кросби резко отпустил педаль сцепления. Его хлебом не корми, дай погонять на скоростной машине.
      — Муж заранее добавил сурьму в гранатовый сироп и подождал, пока не придет его невестка или другой не менее надежный свидетель. Она была лучшим вариантом, поскольку трезвенница, к тому же близорукая. Замечательное сочетание, Кросби, если ты намереваешься убить жену с помощью коктейля.
      — При чем здесь ее трезвенность, сэр?
      — При том, что Пол знал: она откажется от pousse-café или любой другой алкогольной бурды с варварским названием. На это и рассчитывал.
      — А близорукость?
      — Я к этому подхожу. Он готовит коктейль — как говорят фокусники — прямо у нее на глазах. Затем предлагает жене выбрать любой. Не важно, какой стакан она выберет, ведь яд в обоих...
      — Сэр, но ведь...
      — Ведь он знает, что в его напитке есть сурьма, а его жена этого про свой не знает.
      — И...
      — И она выпивает все до последней капли.
      — А он нет?
      — Можешь поставить на это свою жизнь, Кросби. Он оставляет нижний слой.
      — Гранатовый сироп?
      — Точно. По рецепту сироп идет первым, ведь из всех компонентов у него самая высокая плотность и он оседает на дне.
      — Там Пол его и оставил?
      — Точно. Телефонный звонок в помощь — уверен, выяснится, что он сам организовал его, попросив позвонить как можно ближе к закрытию.
      — А куда делась бутылка с остатками сиропа? Ведь эксперты ничего не нашли, — поинтересовался Кросби, поворачивая за угол со скоростью, явно пренебрегшей центробежной силой.
      — Думаю, перекочевала к Полу в карман, пока тот стоял спиной к женщинам, а после была выброшена где-то между домом и гаражом.
      — Как и говорил суперинтендант, сэр, — заметил Кросби, переключая скорость, — дело оказалось простым.
      — Вообще-то — сдержанно сказал Слоан, — я думал, ты скажешь, что в этом деле скорее надо было понять,

  где кончается радуга*

   “Там, где кончается радуга” — детская музыкальная пьеса, первоначально написанная на Рождество 1911 года Клиффордом Миллсом и Джоном Рэмси, позже переделанная в роман.

  .

     Информационный блок | +

     Формат: Рассказ
     Название на языке оригинала: “Steady as She Goes” │ Первая публикация на языке оригинала: “1st Culprit: An Annual of Crime Stories”, Chatto & Windus 1992 г. (антология под редакцией Лиза Коуди, Майкл Цинн Луин)
     Другие публикации: “Injury Time” (авторский сборник) сентябрь 1994 г.; etc.
      Серия: Детектив−инспектор Слоан ｢C(hristopher) D(ennis) Sloan｣
     Первый перевод на русский язык: “Форум "Клуб любителей детектива", 15 февраля 2021 г., М. Горячкина ｢псевдоним｣ │ Редактор−корректор: О. Белозовская │ Переведено по изданию: “Injury Time: Collected Mysteries” (ebook), 2016 г.

• “Взять с поличным”
    НЕ может быть, — резко возразил инспектор Гарп. — Не верю.
      — Поверь, Гарри, — сказал инспектор Слоан.
      — Не годится. Ты должен что-нибудь придумать, — сказал Гарп — инспектор дорожной полиции Бербери. В полиции графства Каллешир его прозвали Счастливчик Гарри за постоянно хмурый вид. В ответ Гарри заявлял, что на такой работе нечему улыбаться.
      И сегодняшний день, по его мнению, не стал исключением.
      — Слоан, я звоню из дома отца девушки. Чамми ответит за то, что совершил.
      — А я, — сказал Слоан, начальник небольшого отдела уголовных расследований в Бербери, — говорю, Гарри, что тебе нечего ему предъявить.
      — Подыщу что-нибудь, — рявкнул инспектор Гарп, — пусть ему дадут по максимуму.
      — В таком случае, — предупредил Слоан, старожил судебных заседаний, — тебя обвинят в неправомерном заключении.
      — Ну, сейчас-то он сидит, — с удовлетворением заметил инспектор Гарп, — в машине девушке...
      — Неважно где...
      — ...и не выйдет, пока я не предъявлю обвинение, — решительно заявил Гарп.
      — Что ж, это будет на твоей совести.
      — Мне нужно, чтобы ты сказал, что ему предъявить, — голос инспектора звучал обиженно. — Ты же у нас по части преступлений.
      — Именно, — сказал Слоан, который в разговоре со старым другом и коллегой уже начинал терять терпение. — Именно я, Гарри, и я говорю, что здесь нет состава преступления...
      — Выслушай, — настаивал инспектор Гарп. — Эта молоденькая девушка, в сущности, девчонка, Джули, работает в больнице; у нее занятная должность... что-то похожее на седой садист.
      — Седационист, — догадался Слоан.
      — Сменяется с дежурства в половине одиннадцатого... Нехорошо девушке показываться на улице так поздно, тем более одной...
      — Где ты был последние двадцать лет, Гарри? Ты отстал от жизни.
      — В смысле?
      — Скажи совершеннолетней девушке, что она не может выйти одна, когда заблагорассудится, пожалеешь, что родился на свет.
      — Полагаю, одна из них сейчас может изменить свое мнение.
      — Вполне возможно, — поддакнул Слоан.
      — Продолжим, — сказал Гарп, твердо решивший довести рассказ до конца. — Она пошла к своей машине на парковку для медсестер. Та была хорошо освещена — да еще как! — и, кроме коллег по смене, которые тоже собирались домой, никого не было.
      — А ведь когда-то они оставались в общежитии для медсестер, — вспомнил Слоан, — с монахиней-драконшей за главную. После работы она запирала их на ключ.
      — Их отпускали на полицейский бал, — вспомнил Гарп, бывший холостяк.
      — А нас приглашали на бал медсестер, — вздохнул Слоан.
      Коллеги замолчали, погрузившись в счастливые воспоминания о прошлом, а после инспектор Гарп возобновил рассказ.
      — Сестричка садится в машину и едет по направлению к дому — живет она с родителями в деревушке по другую сторону от Ларкинга.
      — Ночная поездка, да еще по проселочной дороге — двойной риск, — заметил Слоан.
      — Абсолютно верно! — Счастливчик Гарри, похоже, был доволен.
      — Дальше.
      — Ты знаешь Окраинный Утес?
      — Конечно, знаю. Может, я и не в дорожной полиции, но уж свои Каллеширские дороги я знаю, — с понятным раздражением ответил Слоан.
      — Сначала спускаешься с холма, потом у подножия поворачиваешь... как раз перед мостиком через Хэммон как-ее-там.
      — Хэммон Пенне, — напомнил Слоан. — Пенне означает "усмиренный поток".
      — Именно там все и началось, — голос Гарри звучал напряженно. — Эта Джули спускается с холма, переезжает через мост и тут ей приходится резко затормозить — посреди дороги стоит картонная коробка.
      — Что, там настолько узко?
      — Еще как! — горячо подтвердил Гарп. — Слишком узко — так или иначе, ей не проехать. Девушка видит, что коробка пуста, и решает, что она выпала из грузовика...
      — Ну да, это ведь в порядке вещей, — сыронизировал Слоан.
      — Что ты говоришь? А, да, конечно... — подтвердил Счастливчик и торопливо продолжил. — Естественно, девушка выходит из машины, чтобы устранить препятствие.
      — Ну, естественно, — сухо прокомментировал Слоан.
      — Никаких проблем. Коробка легкая, она убрала ее с дороги и вернулась в машину, — Гарп сделал многозначительную паузу. — Тут-то проблемы и начались.
      — Продолжай, — сказал Слоан (совершенно излишне).
      — Пока девушка все это проделывала, с дороги позади нее съезжает большая машина. Джули быстро трогается с места, ведь вдвоем на узкой дороге не разъехаться.
      — Да уж.
      — Ее взволновало, что водитель не переключил фары на ближний свет и поехал впритык к ее машине.
      Слоан высказал мнение, что на этом участке дороги сложно соблюдать правила.
      — Я бы первый так сказал, — заговорчески произнес Гарп. — Как только дорога расширилась, девушка стала держаться левой стороны и снизила скорость, чтобы дать водителю возможность проехать.
      — А он, значит, ею не воспользовался, — сказал Слоан (в противном случае с чего весь сыр-бор).
      — В яблочко. Он просто сел ей на хвост. Девушка — я ведь говорил, что ее звали Джули? — уже не просто разволновалась.
      — Ее сложно винить, — вставил инспектор Слоан, насмотревшийся на тела юных девушек в канавах.
      — А когда он не отстал после съезда с Окраинного Утеса и поехал за ней в сторону Элмстоуна вдоль лощины — ты знаешь, старик, там дорога по краю леса проходит...
      — Знаю. Хаммон Лейн.
      — ...она по-настоящему испугалась.
      — Да, — сдержанно произнес Слоан. — Ее можно понять.
      — Домов там нет, помощи просить не у кого — тем более в такой час.
      — Безлюдное местечко, — признал Слоан.
      — Ей никак не удавалось сбросить его с хвоста или заставить приглушить свет фар. Она ускорялась, замедлялась, включала и выключала фары...
      — Намеков он не понял.
      — Можно и так сказать.
      — И?
      — Она металась между поездкой в полицейский участок Бербери...
      — Могла бы просто у леса припарковаться, — едко заметил Слоан. — Учитывая, что была уже середина ночи, я бы сам на полицию не рассчитывал.
      — ...и домом, до которого было намного ближе.
      Как полицейский-профи, собаку съевший на убийствах, инспектор Слоан первым опроверг бы пословицу "В гостях хорошо, а дома лучше" — немало жертв убийств встретило там свой конец. Этот случай, признал он, мог быть просто исключением, подтверждающим правило.
      — Нет места лучше дома, — сказал Слоан.
      — Девушка знала, что отец уже дома, — сказал Гарп.
      — И?
      — И на всех парах помчалась в Ларкин.
      — Другой водитель все так же преследовал ее?
      — Дышал в затылок, — сказал Гарп. — С включенными фарами.
      — Пугающе, — признал Слоан.
      — Еще бы! — решительно поддакнул Счастливчик. — Как бы то ни было, девушка добирается до Ларкинга, сворачивает к своему дому и — разрази меня гром — этот тип тоже сворачивает и останавливается прямо за ней...
      — Фары все так же включены? — поинтересовался Слоан.
      — На всю катушку. Девушка выскакивает из машины, запирает дверь и зовет отца.
      — Что делает другой водитель?
      — Ни-че-го, — выразительно произнес Гарп. — Остается в машине.
      — Странно, — поразился Слоан.
      — Именно! — торжествующе воскликнул Гарп. — Слушай дальше. Отец — пар из ноздрей — выходит из дома. Подходит к парню...
      — Который сидит в машине с включенными фарами...
      — Да! Отец стоит у водительской двери и вежливо просит пояснить, что парень здесь делает... по крайней мере, смысл фраз был именно такой.
      — Да?
      — Разрази меня гром, парень спокоен как удав. Прежде чем психовать, говорит, не хотите ли взглянуть на пол заднего сиденья вашей машины, только дверь не отпирайте, дождитесь полиции.
      — Чамми?
      — Скорчился на полу, чтобы не попасть в свет фар, — сказал инспектор Гарп. — Прятался в канаве у моста Окраинного Холма, где девушка выходила из машины, когда убрала с дороги коробку.
      — Которую сам Чамми и положил, — внес свою лепту Слоан.
      — Водитель ехавшей позади машины увидел, как он забрался в машину девушки и как она вернулась, не подозревая о пассажире.
      — Непростая для него ситуация, — сказал Слоан.
      — Он сообразил, что если включит фары, Чамми не посмеет высунуться или навредить девушке — пока не поймет, что его заметили.
      — А если бы он поехал нам звонить, — трезво оценил ситуацию Слоан, — мы бы не знали, куда поехала девушка.
      — И в каком состоянии мы бы ее нашли, — сказал Гарп. — Милая девочка, — невпопад добавил дорожный инспектор.
      Инспектор Слоан почесал подбородок.
      — Я все еще не понимаю, Гарри, что ты собираешься ему предъявить.
      — Что-нибудь, — сухо произнес Гарри.
      — У него с собой не было ни шарфа, ни веревки?
      — Пока не знаю, — сказал Гарп. — Он все еще в машине. Под присмотром моего констебля. А что?
      — Если бы они у него были, можно приписать намерение задушить девушку и обвинить в ношении оружия для нападения.
      — Стоит попробовать, учитывая, что задушить можно чем угодно.
      — Обвинить тебя в подгонке улик будет проще, чем тебе подогнать улики.
      — Я не позволю ему уйти.
      — Не знаю, получится ли приписать преступный умысел, — сказал Слоан. — Какой-нибудь умник может возразить, что девушка предложила подвезти Чамми. Вспомни, второй водитель появился, когда Чамми уже вылез из канавы и залез в машину.
      — Плевать, каким образом я его уничтожу, — воскликнул инспектор Гарп с завидной преданностью правосудию и позорным отступлением от буквы закона, — но так или иначе я его засажу: пусть это будет гражданское правонарушение или просто нарушение общественного порядка. Нужно связать с поведением, которое может отрицательно сказаться на здоровье человека.
      Инспектор Слоан задумался.
      — Единственное, что приходит в голову, Гарри, это... — начал он, но его прервали.
      — Я хочу, чтобы он предстал перед судом. Плевать, за что. Когда пресса узнает всю историю, они сделают его жизнь невыносимой. И, — добавил он, — возможно, это спасет еще одну молодую жизнь от участи, худшей, чем смерть.
      — Слушай уже. Сними у его отпечатки пальцев и сравни с отпечатками на картонной коробке. Если они совпадут, предъяви обвинение в соответствии со старейшим законом королевства.
      — С каким это? — с сомнением спросил Гарри.
      — Преднамеренное создание помех в движении на дорогах Ее Величества, — подсказал Слоан и мягко добавил. — Тебе следовало первым подумать об этом, Гарри. Ты же у нас по части дорожных правил.

     Информационный блок | +

     Формат: Рассказ
     Название на языке оригинала: “A Fair Cop” │ Первая публикация на языке оригинала: “Injury Time” (авторский сборник) сентябрь 1994 г
     Другие публикации: ???
      Серия: Детектив−инспектор Слоан ｢C(hristopher) D(ennis) Sloan｣
     Первый перевод на русский язык: “Форум "Клуб любителей детектива", 3 августа 2021 г., М. Горячкина ｢псевдоним｣ │ Редактор−корректор: О. Белозовская │ Переведено по изданию: “Injury Time: Collected Mysteries” (ebook), 2016 г.

• “Двойная опасность”
      — ПРОХОДИТЕ, садитесь, Слоан, — распорядился доктор Даббе. — Поберегите ноги.
      — Да, доктор.
      Инспектору Слоану хотелось побыстрее заполучить отчет патологоанатома.
      — Варикозное расширение вен — профессиональное заболевание полицейских, знаете ли.
      Инспектор Слоан с благодарностью принял приглашение доктора Даббе, хотя сложно чувствовать себя уютно в кабинете, примыкающем к больничному моргу.
      — Отчет будет готов через минуту. Мой секретарь делает для вас копию.
      — Лучше сидеть, чем стоять, — назидательно заметил констебль Кросби откуда-то из-за двери. — И лучше лежать, чем сидеть.
      — Если хотите, можете лечь, Кросби, — предложил патологоанатом, указывая на дверь морга. — Столов у нас хватает. Только один занят: старик умер от старой как мир болезни. Но, по-моему, вам не стоит претендовать на его место.
      — Спасибо, обойдусь! — энергично отозвался констебль.
      — Старая как мир болезнь, — пробормотал патологоанатом. — Интересно, чем его лечили?
      — Раз он лежит за той дверью, то, чем бы ни лечили, не похоже, чтобы от этого был толк, — заметил Слоан.
      — Во времена моего отца, — погрузился в воспоминания доктор Даббе, — эту опасную болезнь лечили таким же небезопасным способом.
      — Справедливо, — сказал Слоан, которому слова доктора напомнили “Гамлета”. — “Отчаянный недуг врачуют лишь отчаянные средства.

  Иль никакие”*

   У. Шекспир. Гамлет (действие IV, явление 3), пер. М. Лозинский.

  , — процитировал он.
      — Скорее уж “от одного этого лекарства не пройдет его

  распутная болезнь”*

   У. Шекспир. Виндзорские насмешницы (действие III, сцена 3), пер. М. Кузмин.

  , — подмигнув, ответил доктор. — Я всегда считал, что “Виндзорские насмешницы” кое в чем разбираются.
      — Вот, значит, как?
      — Врачевание (слово “лечение” тогда почти не употребляли) гонореи, — продолжал доктор Даббе, — заключалось в том, чтобы вызвать у пациента сильную лихорадку.
      — Подобное подобным? — беспардонно вмешался констебль Кросби.
      — Пациента заражали болезнью, вызываемой малярийным плазмодием, — выразительно заявил доктор Даббе.
      — Я бы на такое не пошел! — воскликнул Кросби, для мамы которого каждая его прививка превращалась в головную боль.
      — Пытливые медицинские умы предполагали, что хрупкий организм Niesseria gonorrhoea не переживет суровых условий, а тем более тягот малярии.
      — И он не пережил? — поинтересовался Слоан.
      (Отчет пока не принесли.)
      — Я слышал только об одном таком случае, — ответил патологоанатом, — как раз от своего отца. Хотя в каком-то литературном произведении упоминается о том, что герой в лечебных целях вызвал высокую температуру у больных первичным сифилисом.
      — “Хорошая книга — драгоценный источник жизненной силы духа”, — процитировал Кросби (эти слова были напечатаны на форзаце его школьного учебника).
      — Н-да, как раз о жизненной силе мы и говорим, — сказал Даббе, — и она драгоценна. Это случилось во Вторую мировую. Старую психиатрическую лечебницу отдали под центральную больницу. — Внезапно повернувшись к инспектору с констеблем, доктор спросил. — Вы знаете, как выглядит палата, обитая войлоком?
      — Я что-то слышал о них, — осторожно произнес Слоан.
      Работа не доводила его до психушки: ни в качестве пациента, ни по долгу службы.
      Пока.
      — В участке у нас таких нет, — заявил констебль.
      — Набивка на стенах камеры, где разворачивалась медицинская драма, о которой пойдет речь, служила двум целям. Первая — заглушать звуки, вторая — чтобы пациент не поранил себя. — Доктор поджал губы. — Или не поранила.
      — Точно, — вставил Слоан, не уверенный, поддержал ли Даббе движение за защиту прав женщин или наоборот.
      — Там обычно есть маленькое окошечко; оно высоко — не достать, конечно...
      — Конечно, — подхватили полицейские.
      — ... и ограждено решеткой, — продолжил доктор, — оставляя лишь то, что Оскар Уальд называл “лоскутком голубизны в тюремных

  небесах”*

   Оскар Уайльд. Баллада Рэдингской тюрьмы, пер. Н. Воронель.

  . Оно пропускало свет и воздух, но не пациента.
      — И не посторонние взгляды, — добавил Слоан.
      — А вы соображаете, Слоан, — мягко произнес доктор Даббе. – Чтобы заглушить звук, иногда выкладывали полы из пробковой плитки...
      — Как в доме того французского автора, который все писал и писал?

      (Слоан часто задавался вопросом, смог бы он столько написать, если бы делал это в шумном полицейском участке.)
      — Прямо как у Марселя Пруста, Слоан, — согласился Даббе. — Но, главное, на двери войлочной комнаты всего одна ручка, и она...
      — ...снаружи, — закончил за него инспектор.
      Кое-что было как в полицейском участке.
      — И, наконец, там было окно Иуды, — закончил рассказчик.
      — Что такое “окно Иуды”? — спросил Кросби.
      — Что-то вроде одностороннего зеркала, — ответил Даббе.
      — Я слышал о них. — Кросби покраснел. — Человек на другой стороне не знает, что за ним наблюдают.
      — Больница, доктор, — напомнил Слоан.
      — В войну, когда там работал мой отец, они лечили самых разных людей от самых разных болезней, в том числе

  ласкаров*

   Ласкар — в XVI–XIX веках название матросов или ополченцев индийского происхождения, нанятых для службы на британских кораблях.

  от гонореи... Вы же понимаете, что моряки...
      — Заражая их малярией? — кисло спросил инспектор.
      — Верно, Слоан. Обязанностью врача было заражать их единственным известным способом...
      — И каким же? — поинтересовался Слоан, поддерживая разговор о медицине.
      — Укус

  анофелеса*

   Малярийный комар.

  , — хмыкнул доктор Даббе. — Верите или нет, этих комаров держали прямо в аптеке больницы...
      — Вместе с пиявками, полагаю, — вставил инспектор.
      — Спорю, это было до того, как подняли головы борцы за права животных, — с жаром заявил Кросби.
      В свое время он пострадал, участвуя в марше за права животных. Травмы нанесла группировка, совершенно не заинтересованная в защите исчезающих видов и известная как вспомогательное подразделение констеблей.
      — Думаю, не стоит напоминать вам, джентльмены, — патологоанатом не собирался развивать тему пиявок или прав животных, — что такие комары опасны.
      — Могу себе представить, — Слоан и сам был в некотором роде специалистом по видам, представляющим опасность и грозящим исчезновением другим видам.
      — Комара приносили в палату в закупоренной пробирке. — Доктор Даббе, очевидно, научился искусству повествования, сидя на коленях у отца. — Ласкар изнывал на кровати в комнате, обитой войлоком, а молоденькая медсестричка сопровождала доктора, как было заведено в старые добрые времена.
      Прошлое почтили молчанием. Кросби шаркнул ногой, и доктор улыбнулся.
      — Медсестричка стояла слева от кровати и была ближе всего к двери. Запомните эту важную деталь.
      — Хорошо, доктор, — терпеливо кивнул Слоан.
      — Врач подошел к другой стороне кровати, так что она отделяла его от двери. — И вот мой оте... этот врач открыл пробирку и приложил горлышком к руке моряка.
      — И... — сказал Кросби, переминаясь с ноги на ногу.
      — И анофелес, которого держали голодным, присосался к предплечью пациента со всей решительностью своего вида...
      — В каком-то смысле, жаждал крови, — произнес Слоан, сознавая, что суперинтендант Лиайс будет жаждать его крови, если он в ближайшее время не вернется в участок с отчетом.
      — Верно, Слоан. Он насытился и вытащил хоботок... или что у него там. — Патологоанатом злобно ухмыльнулся. — Заодно комар проглотил изрядную порцию... эмм... гонококка, но его это совсем не беспокоило. Гонорея, — поучительным тоном добавил доктор, — иногда называемая “английской болезнью”, не относится к инфекциям, к которым восприимчивы комары рода

  Culex*

   Кулекс, комар-пискун, обыкновенный комар.

  .
      — Каждый день узнаешь что-то новое, так ведь? — не уставал комментировать Кросби.
      На этот раз доктор Даббе поддался.
      — В этом отношении, как выразился поэт, грешен только человек.
      — Верно, доктор.
      Этот урок Слоан выучил еще на заре своей полицейской карьеры.
      — Итак, Слоан, эта скотина наслаждалась опьяняющим вкусом свободы...
      Слоан на секунду засомневался, говорит ли патологоанатом о комаре или о пациенте.
      — ... и когда пришло время закупорить пробирку, боюсь, насекомое было против и сбежало.
      Инспектор бросил взгляд на часы.
      — О, боже.
      — Вот именно, — поддержал доктор Даббе. — Сестра среагировала первой, не теряя при этом присутствия духа.
      — Сбежала? — уточнил Кросби.
      Доктор кивнул.
      — Будучи ближе всех к двери, она устремилась туда, вырвалась наружу и захлопнула дверь за собой.
      — Рад за нее.
      — А вот моему от... тому доктору было нерадостно, Кросби. Он остался в компании ласкара и комара в войлочной комнате, у которой, как вы помните, любезные мои, внутри не было ручки.
      — Любезные? — озадаченно протянул Кросби.
      — Проехали, — сказал его начальник. — Продолжайте, доктор.
      — Морячку, который уже и так болел мерзкой гонореей, а теперь, следовало надеяться, и малярией, терять было нечего, так что он оставался спокойным и безучастным.
      — Рад за него, — повторил Кросби.
      — Комар, который был переносчиком паразитов из рода Plasmodium, и, возможно, и бактерий Neisseria gonorrhoea, теперь, по крайней мере, насытился.
      — Ну, хоть что-то, — отозвался Слоан.
      — У несчастного врача, — продолжил Даббе, — у которого с каждой минутой прибавлялось седых волос, на кону было гораздо больше. В случае укуса он рисковал заразиться не только малярией, но и гонореей.
      — И, раз он был медиком, то сам это понимал, — рассудил Слоан.
      — Да, и в данном случае опасность

  полузнания*

  Имеется в виду пословица A little knowledge is a dangerous thing (Знать мало — опасно, или Полузнание хуже незнания).

  меркла перед ужасом полной осведомленности, — сказал Даббе.
      — И что было потом? — задал Кросби любимый вопрос рассказчиков.
      — Конечно же, он стал кричать, чтобы его выпустили.
      — Вполне естественно. — Слоан понял, что не уйдет, не дослушав до конца.
      — А медсестры за дверью этой запертой комнаты кричали: “Ни в жизнь!”
      “А как же моя жизнь?!” — рыдал бедняга, пытаясь вспомнить все, что знал о малярии и гонорее.
      — Обе перспективы безрадостны, — посочувствовал Слоан.
      — Дав парочку искупительных клятв, как-то: быть целомудренным до конца жизни и не ступать на знойный африканский берег, — он принялся ловить комара.
      — Правильно. — Слоан вновь украдкой взглянул на часы. Времени все меньше.
      — А что потом? — спросил Кросби.
      Доктор Даббе хмыкнул.
      — Юные леди в форме, символизирующей самоотверженную заботу о больных, скандировали: “Убей его, убей, и мы откроем дверь!”
      — О, да! — с жаром воскликнул Кросби.
      — Никогда нельзя доверять тому, кого ты не можешь видеть, — заявил Слоан. — Никогда.
      — Да, — согласился доктор Даббе. — Может, и к лучшему, что они не поверили этому лицемеру, когда он крикнул, что убил его.
      — А он, что, не убил? — спросил Кросби, пока не сведущий в истинном корыстолюбии.
      — И дальше что?
      — Дружина Флоренс Найтингейл, стоявшая по ту сторону двери, уже наслушалась сладкозвучных песен новоиспеченных докторов и не позволила себя обмануть. Медсестры потребовали показать тело.
      — Совершенно правильно, — решительно заявил Кросби.
      — Изобретательный молодой человек парировал, что для этого нужно открыть дверь. “Поднесите к окну Иуды”, — сладко пропели медсестрички. А одна — дочь судьи —даже упомянула

  “habeas corpus”*

   Эта древняя формула английского права легла в основу важнейшего акта, который впоследствии стал частью британской конституции (некодифицированный документ, включающий несколько десятков законов и конституционных актов.) Дословный перевод выражения habeas corpus – ‘ты должен иметь тело’. Это означало, что осужденный должен был предстать перед судом лично, телесно, иначе правосудие не могло состояться.

  . — расписывал патологоанатом.
      Инспектор Слоан выразил твердое убеждение в том, что ссылка на закон редко помогает в реальной критической ситуации.
      — А потом, — доктор сделал театральную паузу, — врач внезапно затих.
      — Он молился? — спросил инспектор.
      — Несчастного поразила ужасная мысль, — сказал Даббе. — Он вспомнил, что муха цеце — Glossina morsitans, — которая является переносчиком сонной болезни — африканского трипаносомоза — находит своих жертв по запаху их дыхания. Сделайте скидку, джентльмены, на его нервное состояние и недостаточные познания в этой области...
      Инспектору Слоану пришло в голову, что, возможно, наступит время, когда судмедэксперты смогут таким же образом выслеживать преступников.
      Однако доктор Даббе рассказывал о прошлом, а не о будущем.
      — Врач потом говорил, вдруг у анофелесов то же самое, и он не хотел рисковать.
      — Правильно, — согласился Слоан.
      — Он закрыл рот и не открывал его, пока не нашел оружия.
      — Правильно, — повторил Слоан.
      Он одобрял такие действия из принципиальных соображений.
      — Только вот откуда взяться оружию в старой войлочной камере?
      — Н-да.
      — Таким образом, — сказал патологоанатом, — смотрящие в окно Иуды наслаждались занимательным зрелищем: доктор в белом халате гоняется за сытым комаром по обитой войлоком палате, размахивая карманным справочником по фармакологии, изданным примерно в 1941 году по экономическим стандартам военного времени.
      Слоан бросил очередной взгляд на часы.
      — Ну и как, проворным достался

  успешный бег*

   Отсылка к Библии (кн. Экклезиаста, гл.9, стих 11). “И обратился я, и видел под солнцем, что не проворным достается успешный бег, не храбрым — победа, не мудрым — хлеб, и не у разумных — богатство, и не искусным — благорасположение, но время и случай для всех их”.

  ?
      — По части маневренности врачу было далеко до комара, хотя на поле для регби он был совсем неплох. Понимаете ли, когда он приходил устраиваться, больнице как раз нужен был

  трехчетвертной игрок*

   Игрок защиты в соревнованиях по регби.

  .
      — Прекрасно понимаю, — кивнул Слоан.
      — Их схватка в некотором отношении (особенно для тех, кто наблюдал за ней) напоминала сражение Санчо Панса с

  ветряной мельницей...*

   Остается предположить, что автор умышленно поменяла местами героев Сервантеса.

  
      — Это кто — боксер? — с подозрением спросил Кросби.
      — Нет, Кросби, — ответил доктор Даббе, — но это неважно, потому что в конце концов Homo sapiens победил Culex. Закон джунглей действует.
      — Его никто и не отменял, — заметил Слоан.
      — Убей — или будешь убит, — напыщенно добавил Кросби.
      Доктор Даббе продолжил.
      — Подобрав мертвое тело, врач торжествующе размахивал им перед окном Иуды, требуя, чтобы медсестры выпустили его, наконец, из войлочной камеры.
      — И? — спросил Слоан. (Наверняка, отчет, который они ждали, уже был готов. И так достаточно опоздали.)
      — И дверь для него открыли, — ответил Даббе.
      — Отлично, — сказал Кросби.
      — К сожалению, — вздохнул патологоанатом, — он не мог знать, что пока был занят убийством, зрителей стало больше, — и вести они себя стали тише — в связи с прибытием старшей медсестры старой школы, той, что существовала до доклада

  Сэлмона.*

   До доклада Сэлмона 1966 года больницы управлялись старшими сестрами (матронами), потом эта функция старшей сестры была передана управляющему органу, далекому от пациентов.

  
      — В самом деле? — проявил вежливость Слоан.
      — Прямо Флоренс Найтингейл в Крыму... — Дверь в кабинет патологоанатома отворилась и вошла секретарша с отчетом, но доктор продолжал, не обращая на нее внимания. — Бедолага выскочил из камеры со словами: “Не слышу аплодисментов...” Он ведь не сразу ее заметил. — Даббе сделал паузу и с грустью закончил. — Его так и не перевели в консультанты. Пришлось заняться общей практикой.

     Информационный блок | +

     Формат: Рассказ
     Название на языке оригинала: “A Dolting Burglar” │ Первая публикация на языке оригинала: “Injury Time” (авторский сборник) сентябрь 1994 г
     Другие публикации: ???
      Серия: Детектив−инспектор Слоан ｢C(hristopher) D(ennis) Sloan｣
     Первый перевод на русский язык: “Форум "Клуб любителей детектива", 2 октября 2022 г., М. Горячкина ｢псевдоним｣ │ Редактор−корректор: О. Белозовская │ Переведено по изданию: “Injury Time: Collected Mysteries” (ebook), 2016 г.

• “Привет от лорда Питера”
      — — ЧТОон сказал?! — взорвался суперинтендант Лиайс.
      — Что звонари элмстоунской церкви, когда они на работе, называют себя именами персонажей из книги Дороти Сэйерс “Девять погребальных ударов”. Все восемь.
      — В самом деле? — фыркнул Лиайс.
      Инспектор Слоан заглянул в список.
      — Джо Хинкинс, Эзекайя Лавендер, Гарри Готобед...
      — Вы ведь не разыгрываете меня, Слоан? — мрачно перебил Лиайс. — В противном случае...
      — Нет, сэр, — заверил его Слоан, — я абсолютно серьезен. — И возобновил перечисление.
      — ...Джек Годфри, Эзра Уайлдерспин, Доннингтон...
      — А у Доннингтона, что, не было имени?
      — По крайней мере автор его не упомянула, — со знанием дела отозвался Слоан, — как и Юного Пратта... Хотя, нет, здесь я ошибся, сэр. Прошу прощения. Его звали Уолли.
      — Вы уверены, что это не розыгрыш?
      — Абсолютно.
      — Вы назвали только семь, — заметил суперинтендант, неизменно утверждавший, что в основе эффективного расследования всегда лежит мельчайшее внимание к деталям.
      — В этом-то все и дело, — вздохнул Слоан.
      — Неужели? — раздражился суперинтендант. — И в чем же все дело?
      — В этой книге, о которой все говорят... — вновь вздохнул Слоан.
      — “Девять погребальных ударов”. Это я уже понял.
      — Восьмой звонарь, некто Уильям Тодей, заболел, и лорд Питер Уимзи занял его место.
      — Вот как.
      — Группа звонарей... кстати, такие группы называют себя “башенные”...
      — Звучит лучше, чем “Оркестр счастливых пилигримов”, — заметил Лиайс.
      — Они встречаются дважды в неделю и практикуются. — Слоан сделал паузу. — По-моему, глупо, сэр, называть себя этими именами.
      — Это не первый случай, — сказал Лиайс. — Такой прием встречался в литературе.
      — Сэр?
      — Редьярд Киплинг в рассказе “Джейнисты”. — (Суперинтендант продолжительное время посещал курсы дополнительного образования и последним из них был “Редьярд Киплинг — писатель и личность”.) — Персонажи названы именами из “Эммы” Джейн Остин.
      — Именно так, — Слоан мысленно поблагодарил Киплинга. (Как полицейскому, ему больше нравилась строка писателя о том, что “вора Клепэма накажет Мартабан”, но он не стал на этом останавливаться и вернулся к делу.) — Прошлым вечером в Элмстоуне звонарь колокола номер два не смог прийти и его заменил друг настоятеля...
      — И?
      — Звонарь колокола номер шесть, который называл себя Доннингтоном, был убит.
      — Непреднамеренно? В среде звонарей не так много несчастных случаев, Слоан.
      — Можно сказать, сэр, он умчался на веревочном экспрессе.
      — Можно. Но я бы не стал. Выражайтесь яснее.
      — Колокол вышел за точку отклонения, Доннингтон повис на веревке и полетел со скоростью около пятидесяти миль в час, ударился головой о перекладину и упал с высоты пятнадцать футов на каменный пол колокольни.
      — Мертвый звонарь, — прокомментировал Лиайс в стиле скорее Эдгара Уоллеса, чем Редьярда Киплинга.
      — Звонари между собой называют его скоростным лифтом, — сказал Слоан. — Это один из самых больших колоколов, сэр. Весит без малого тысячу килограммов.
      — И сколько это?
      (Суперинтендант не пользовался метрической системой, введенной Наполеоном Бонапартом.)
      — Около девятнадцати

  центнеров*

   Английский центнер равен 50,8 кг.

  . — Слоан сделал паузу. — Этот гость настоятеля, похоже, знал, что делать. Убедившись, что Доннингтону ничем не поможешь, он поднялся на колокольню осмотреть...
      — А нас он, полагаю, подождать не мог, — проворчал Слоан. — Худший из дилетантов.
      — Поднявшись туда, — продолжил Слоан, — он обнаружил, что подпорка сломана. Она удерживает колокол, сэр.
      — Спасибо, Слоан, я мог бы и сам догадаться. И почему она сломалась?
      — Древесина, прогрызенная личинками древоточца, отрухлявела, — ответил Слоан.
      — Они, что, не осматривают ее? И меры не принимают? — спросил Лиайс.
      — Делают и то, и другое, сэр. Но друг настоятеля не об этом хотел спросить.
      — Ладно, договаривай. Я всегда открыт новому.
      В полицейском участке Бербери не нашлось бы никого, кто разделил точку зрения суперинтенданта, но Слоан лишь добавил:
      — Он спросил, всегда ли звонарь под именем Доннингтон звонил в этот колокол?
      — И что?
      — Так и было, сэр. Хотя в наши дни звонить в один и тот же колокол уже не принято. — (Также как и не брать женщин в звонари, подумал Слоан, но не стал развивать тему феминизма.) — Мне сказали, что этот парень — я упоминал, что он джентльмен, сэр? — вынул старомодный монокль и осмотрел болты, на которых крепятся подпорки, при этом не переставая болтать вздор. “В первую очередь — щеголь, во вторую — герой”, — так мне описал его Джек Годфри.
      — Если спросите меня, — небрежно заметил Лиайс, — похоже на то, что к ним пожаловал пустозвон

  Перси Блейкни*

   Главный герой романа “Алый Первоцвет”. В повседневной жизни изображает изнеженного денди, заинтересованного только в моде и фасонах фрака, и параллельно с этим ведет активную подпольную деятельность по борьбе с Французской революцией под псевдонимом Алый Первоцвет.

  .
      — Алый Первоцвет? — Слоан первый раз читал эту книгу лет в одиннадцать. — Нет, сэр, не думаю, — и поспешно добавил, — конечно, в своем роде литературные прообразы есть у всех нас.
      (Мнения сотрудников Каллеширского полицейского участка о “персонаже” суперинтенданта разделялись между Чингисханом и королем Гарольдом.)
      Лиайс хмыкнул.
      — Возможно. Сколько улик уничтожил этот персонаж, пока вы добирались к месту преступления?
      — Ни одной, сэр. Наоборот. Он никого не пускал в колокольню, пока не приехали наши люди.
      — Ну, хоть что-то, — протянул Лиайс. — А потом?
      — Сказал, что мы должны расследовать это убийство, и ушел к настоятелю.
      — То есть мы должны отдуваться...
      — Не совсем так, сэр. Он вернулся минут через десять с преподобным и сказал, что нам следует арестовать звонаря, взявшего имя Уайлдерспин. Он по профессии плотник.
      — Это не делает его убийцей.
      — Нет, сэр, но он лучше их всех разбирается в древесине.
      — И что?
      — Друг настоятеля сказал: в колокольне везде использована древесина каштана, кроме подпорки. Каштан почти совсем не гниет, особенно в сырости.
      — И?
      — Колокольная подпорка была сделана из сосны.
      — Дальше.
      — А их делают из ясеня.
      — Вы собираетесь перейти к делу, Слоан, пока мое дежурство не кончилось?
      — Вдобавок к тому, что сосна подвержена заражению древоточцем, у нее еще и мягкая древесина. Не то что у ясеня. И этот парень — ну, гость, — сказал, что сосну, должно быть, использовали со злым умыслом, и спросил, была ли у кого-то причина убить Доннингтона?
      — И она была?
      — О, да. У него была связь с женой Уайлдерспина.
      — Слоан, как настоятель называл своего друга?
      —

  Sui generis*

   “Своего рода; особого рода; своеобразный” (лат.).

  .

     Информационный блок | +

     Формат: Рассказ
     Название на языке оригинала: “Lord Peter’s Touch” │ Первая публикация на языке оригинала: “Encounters with Lord Peter” (антология под редакцией Christopher Dean) The Dorothy L. Sayers Society, 31 октября 1991 г.
     Другие публикации: ???
      Серия: Детектив−инспектор Слоан ｢C(hristopher) D(ennis) Sloan｣
     Первый перевод на русский язык: “Форум "Клуб любителей детектива", 22 марта 2023 г., М. Горячкина ｢псевдоним｣ │ Редактор−корректор: О. Белозовская │ Переведено по изданию: “Injury Time: Collected Mysteries” (ebook), 2016 г.

• “Процесс и результат”
      — ГЕНРИ, дорогой, безусловно, ты должен пойти с нами. Я настаиваю. Марго будет в восторге.
      — Откуда взяться восторгу, когда к тебе на ужин заявился абсолютно незнакомый человек?
      Генри Тайлеру неожиданно предоставили несколько дней отпуска, и он нагрянул в гости к сестре и зятю в Бербери, графство Каллешир.
      — Ты не абсолютно незнакомый...
      — Уэнди, насколько я помню, у меня нет знакомых по имени Марго Айверсон.
      — Да, — в голосе Уэнди Уизерингтон сквозило благодушие, — но с ней знакома я, а ты мой брат, значит, она знает тебя через меня.
      Логика никогда не была сильной стороной Уэнди.
      — Это не объясняет, почему она должна обрадоваться моему приходу, — мягко заметил Генри.
      — Да потому, что ты — мужчина.
      — Могу я поинтересоваться, почему ее обрадует моя принадлежность к мужскому полу?.. — Ни один мускул на лице Генри не выдал удовольствия, с которым он дразнил единственную сестру. — Или мне, как мужчине, этого не понять?
      Генри работал в Министерстве иностранных дел в Лондоне, где двусмысленность была возведена в ранг искусства. Уэнди же воспринимала все буквально.
      — Потому что ты дополнительный мужчина, дорогой...
      — А-а-а.
      — ...а Эми — кузина Артура — всегда нарушает порядок за столом, — закончила его сестра.
      — Проблемы с выпивкой? — поинтересовался Генри. — Или она ясновидящая?
      — Не злорадствуй, — строго произнесла Уэнди. — Кузину Эми нельзя не пригласить. Кроме “Остролистов” ей некуда пойти.
      — Она ведь не всегда нарушает порядок? — заметил Генри Тайлер “в высшей степени разумным” (во всяком случае так выразился один посол) тоном.
      — Эми работает секретарем в пансионе для девочек. Она бедна, как церковная мышь, поэтому во время каникул приезжает к Артуру и Марго.
      — А как поступают твои друзья, когда кузина Эми не приезжает, а в наличии имеется дополнительный мужчина? — озорно спросил Генри.
      — Ну, это не проблема, — моментально ответила Уэнди. — Марго просит мисс Чалдер остаться. Она фармацевт и личная помощница Артура. Молоденькая, но вполне респектабельная.
      — Так Артур — доктор, — без труда догадался Генри.
      — Разве я не говорила? Он наш семейный доктор. — Уэнди хихикнула. — Марго за глаза называет мисс Чалдер их “личной врушкой”.
      — Говорит, что доктора нет на месте, когда ему это нужно?
       (Тема вранья была широко раскрыта в Министерстве.)
      — Или что задержался у роженицы, если он вдруг забыл о пациенте, — добавила Уэнди.
      — Он хороший врач? — спросил Генри.
      Вопрос был не праздный: у Уэнди и Тома Уизерингтонов было двое маленьких детей, которые обожали своего дядю-холостяка.
      — Как это вообще можно понять, Генри? — Его сестра наморщила лоб. Миловидность и внешняя беззаботность Уэнди могли создать у стороннего наблюдателя неверное представление о ее умственных способностях. — В конце прошлого года малыш-цыган умер от разрыва аппендикса. Артур пояснил, что был у них всего один раз и больше за ним не посылали, и шумиха улеглась; по крайней мере, когда мы его вызываем, он всегда приходит.
      — Очень хорошо, — сказал Генри Тайлер. — В таком случае с нетерпением жду субботнего вечера.
      — А я позвоню Марго, — сказала его сестра.
      
      Позже вечером Генри, убежденный, что время, потраченное на разведку, редко тратится впустую, упомянул об ужине зятю.
      — Не беспокойся, старина, — подбодрил его Том Уизерингтон. — У них в “Остролистах” отличные приемы. Просто великолепные.
      — Так значит, доктор Айверсон — успешный врач, — пробормотал Генри Тайлер, не подразумевая, однако, под этим “хороший”.
      Том Уизерингтон нахмурился.
      — Сложно сказать. Но в еде и напитках он разбирается.
      — Почему же их гостеприимство столь... эм-м... щедро?
      — Хочешь спросить, как они могут позволить себе высший класс? — Нахмуренный лоб зятя прояснился. — Все очень просто. Дело в Ж.С.С.
      Генри Тайлер задумался.
      — Такой аббревиатуры я не припоминаю.
      Том усмехнулся.
      — Не думаю, что в кругах твоего Министерства она в ходу. ЖСС означает “жена со средствами”... У Марго есть деньги, а у Артура — идеи, как их потратить. В субботу ты все увидишь.
      — Жду не дождусь, — ответил Генри.
      
      Званые ужины, подметил Генри вечером, всегда немноголюдны и несвободны от формальностей. Выпив в гостиной “Остролистов” хорошо подобранный херес (“Отменный

  Мачарнудо”*

   Виноградник, расположенный на уровне 140 м над уровнем моря, — самый высокогорный в стране хересов, с преобладанием меловых почв.

  , — мысленно похвалил Генри), компания из десяти человек переместилась в столовую.
      Марго Айверсон встретила его очень радушно.
      — Нам повезло заполучить кого-то из Министерства иностранных дел. Расскажите, что они там думают об

  Il Duce*

   От лат. dux (“лидер, вождь”) — итальянский титул, который носил Бенито Муссолини, глава Национальной фашистской партии.

  .
      Марго обладала заурядной внешностью, явно не имела привычки переживать из-за лишнего веса и выглядела очень уверенной в себе. Как у всех хороших хозяек, ее глаза были повсюду.
      — Боюсь, — с сожалением произнес Генри Тайлер, — это вне компетенции моего ведомства.
      Доктор Айверсон был столь же приветлив, как и его жена.
      — Жаль, что сейчас темно. Вы бы могли взглянуть на сад, хотя в это время года там не растет ничего интересного.
      — Сад Артура — просто прелесть, — сказала стоявшая рядом Уэнди. — А его огород летом такой же очаровательный и аккуратный, как в

  Вилландри*

   Замок долины Луары, известный своими красивейшими садами.

  .
      — В основном это заслуга моего садовника, — скромно сказал доктор, — ну и я немного руку приложил. Позвольте представить вам майора Андерсона. Он местный судья...
      Генри одобрительно заметил, что ужин подали аккурат после того, как гости покончили с хересом. Это произошло во время краткого отсутствия доктора.
      — Просто хотел убедиться, что с кларетом все в порядке, — прогремел тот по возвращении. — Я доверяю Эдит, но кое в чем нужен личный контроль.
      — Мой кузен в некотором роде ценитель вин, мистер Тайлер, — сказала мисс Эми Холл, когда они с Генри шли к столу. Кузина доктора оказалась худенькой, беспокойной особой, волосы ее были собраны в два аккуратных пучка, закрывающих уши. — А теперь давайте поговорим о

  Хайле Селассие*

   Хайле Селассие I — последний император Эфиопии.

  …
      
      Первым блюдом, ожидавшим гостей на обеденном столе, оказались тушеные креветки в симпатичных

  рамекинах*

   Миниатюрная форма для приготовления и подачи запеканок, крем-брюле и суфле.

  , помещенных на тарелку, красиво украшенные водяным крессом. Жену мэра как почетную гостью посадили по правую руку от доктора Айверсона, а мэра — по правую руку от Марго Айверсон.
      Мистер и миссис Локомб-Стейблфорд оживляли беседу. Генри уже выяснил, что муж служил поверенным, а жена занимала важную должность в Красном Кресте. Генри посадили рядом с женой мэра.
      — Надеюсь, вы получаете удовольствие от пребывания в Каллешире, — сказала она. — Это прекрасное графство.
      — Несомненно.
      Он передал ей тонкий ломтик серого хлеба с маслом и выслушал длинную историю об охоте на лис. Через стол до него долетал разговор миссис Локомб-Стейблфорд с доктором о чьих-то камнях в желчном пузыре (“Семь штук размером с крупный жемчуг, сказал хирург”).
      Эдит, горничная, убрала тарелки после первого блюда.
      — Вкуснющие пучеглазые страшилки, правда? — обратился мэр к Марго Айверсон.
      — Хуже, когда он говорит

  “лошадиные штучки”*

   Мэр коверкает французское выражение hors d'oeuvres (“закуски”), произнося “horses’ doovers”.

  , — вздохнула жена мэра.
      — Почему-то у нас не все французские слова нашли себе место, — дипломатично прокомментировал Генри; в это время горничная принесла стопку тарелок и блюда с овощами.
      — Надеюсь, хороший французский кларет его найдет, — весело присоединился к разговору Артур Айверсон. — Из виноградников в Сент-Эмильон. Château Balestard la Tonnelle, совсем недавно созрело... Да, спасибо, Эдит. Поставь это сюда. Аккуратнее...
      Горничная послушно поставила перед доктором сервировочное блюдо с говяжьим филе. Он потянулся за ножом для мяса и вилкой, а Эми Холл тихо сообщила соседу, что на самом деле Артур всегда хотел быть хирургом.
      — Дорогая, — обратился доктор к жене, — разве ты не хотела рассказать нашим гостям о своем новом приобретении для столовой?
      Все глаза обратились на Марго Айверсон, сидевшую на другом конце стола. Она нахмурилась.
      — Я собиралась не рассказать об этом, Артур, а показать.
      — Хорошо, дорогая.
      Доктор вернулся к нарезке. Он действительно знал в этом толк: аккуратно срезав поджаристый край, быстро нарезал мясо одинаковыми кусочками. Эдит отнесла тарелки гостям и хозяйке на другую сторону стола, где стояла овощная нарезка.
      Генри передал жене мэра соус из хрена, а после — подливку.
      — И соль? — предложил он.
      (Поговаривали, что карьера его коллеги провалилась из-за дамы с волосами неопределенного цвета и скверным знанием английского, которой тот имел неосторожность предложить

  “перец и соль”*

   “Pepper and salt” — означает как “перец и соль”, так и “седина, проседь”.

  .)
      — Нам бы все же хотелось услышать ваше мнение об

  абиссинском кризисе*

   Абиссинский кризис, известный еще как Вторая итало-эфиопская война, происходившая в 1935-1936 гг. и завершившаяся аннексией Эфиопии (Абиссинии).

  , мистер Тайлер, — сказала Бренда Андерсон, когда Эдит вышла.
      — Моя дорогая леди, я всего лишь мальчик на побегушках у дипломатов…
      На другом конце стола Марго Айверсон обменивалась возвышенными банальностям с мистером Локомб-Стейблфордом. Генри Тайлер решил, что хозяйка не производит впечатления счастливой женщины, но он не связывал это с состоянием ее здоровья — в его присутствии та, определенно, ни на что не жаловалась.
      Ее маленький триумф наступил, когда гости покончили с первым блюдом, и горничная без приказания вернулась в комнату.
      — Ответьте-ка, — потребовал Артур, — каким образом Марго вызвала подкрепление? Кто догадается?
      — Вероятно, — лукаво подмигнул Том Уизерингтон, — Эдит подслушивала под дверью...
      — Признавайся, Эдит, ты подслушивала? — спросил Айверсон.
      — Нет, доктор.
      — Барабанный телеграф? — (Мэр в свое время служил в Африке.)
      — Ну, же, расскажите, — попросила Уэнди Уизерингтон. — Нам ни за что не догадаться.
      — Рядом со мной под ковром кнопка электрического звонка, — сдержанно ответила Марго Айверсон. — Его установили на неделе.
      — Удобная штука, — заметил Том, когда Эдит принесла десерты.
      На сторону доктора она поставила горячий нормандский пудинг, а на сторону его жены — crème brûlée.
      — Французы — великая нация, — сказала миссис Локомб-Стейблфорд, поедая глазами десерты.
      — В чем-то — да, — дипломатично заявил Генри — сотрудник МИДа до мозга костей (даже в субботу вечером). — Но не во всем.
      — Не забудьте винный соус к пудингу; наша кухарка сама готовит его и очень им гордится, — сказала Марго Айверсон.
      — Или добавьте

  Барсак*

   Сладкое белое вино.

  , — предложил ее муж. — Думаю, дамам понравится…
      
      Ужин закончился поздно, и еще позднее гости пили кофе в гостиной.
      Однако на следующее утро телефон в доме Уизерингтонов зазвонил очень рано.
      Ответила Уэнди.
      — Звонила Бренда Андерсон, — потрясенно сказала она. — Не поверите — Марго Айверсон ночью умерла...
      — Не может быть! — воскликнул Том.
      — Отчего, черт возьми?! — вопросил Генри.
      — Бренда не знает, — ответила Уэнди. — Бедняжке Марго стало плохо около часу ночи, у нее ужасно заболел живот.
      — Во всяком случае, там был Артур, — сказал ее муж. — Что может быть лучше доктора в доме?
      — Он очень беспокоился и сразу послал за врачом-консультантом в больницу.
      — Ну еще бы... — пробормотал Генри.
      — И, конечно, врачу надо было знать, что она съела...
      — Безусловно, — Том Уизерингтон был как никогда серьезен.
      — ...и не заболел ли кто-то еще.
      — Естественно, — прокомментировал Генри.
      — Они как раз собирались обзвонить тех, кто был на ужине, как Марго внезапно стала метаться по постели и бредить — с ней подобного не случалось.
      Генри кивнул. Марго Айверсон показалась ему очень сдержанной женщиной.
      — А потом, — голос Уэнди задрожал, — ей стало трудно дышать. Бренда говорит, что к тому времени, как ее доставили в больницу, она впала в кому... а потом умерла... Какой ужас!
      Мужчины молча кивнули.
      Уэнди всхлипнула.
      — Позвоню-ка я Филлис Локомб-Стейблфорд...
      — Не нужно, — тихо произнес Том Уизерингтон. — На твоем месте я бы этого не делал.
      — Почему нет? — Уэнди уставилась на мужа. — Она тоже была у них в гостях.
      — Именно поэтому, — сказал Том. — Она может не захотеть говорить об этом: сама или по просьбе мужа... — Том обнял Уэнди. — Ты забываешь кое-что о старине Локомб-Стейблфорде.
      На глаза его жены стали наворачиваться слезы.
      — О чем это?
      — Он не только поверенный, — продолжил Том, — но и коронер.
      Она понимающе кивнула.
      — Бренда говорила, что сегодня утром делают вскрытие. О, бедная-бедная Марго...
      Генри Тайлер сказал:
      — Уэн, завтра я должен быть в министерстве. В десять у меня назначена встреча с министром, но я вернусь на похороны... или если кому-то потребуется побеседовать со мной...
      
      Однако люди, которым потребовалось побеседовать с Генри Тайлером, сами заглянули к нему в МИД, где, как оказалось, его служебное положение было несколько выше “мальчика на побегушках”. Он имел личный кабинет и гораздо больший ковер для вызова на него, чем могли предположить обитатели Бербери.
      Тем не менее двух полицейских, зашедших в кабинет, обстановка, похоже, не обескуражила.
      — Инспектор Милсом, — представился старший, — а это констебль Бьюмен. Мы проводим проверку по факту смерти миссис Марго Айверсон.
      Генри склонил голову.
      — Я расскажу, все, что знаю, инспектор, но в данном случае мое знакомство с миссис Айверсон оказалось недолгим.
      — Именно данный случай нас и интересует, — сухо заметила Милсом. — Как я понимаю, вы присутствовали на роковом ужине...
      — Верно.
      (Генри мысленно отдал должное тому, как инспектор подбирает слова.)
      — И попробовали все предложенные блюда?
      — О, да, инспектор. Вкусная, здоровая пища.
      — Со “здоровой” миссис Айверсон вряд ли согласилась бы.
      — Хотите сказать, — тихо произнес Генри, — что она... эм-м... съела...
      — “Поглотила” — слово, которое использовал патологоанатом, сэр.
      — Поглотила что-то во время ужина?
      — Похоже на то, сэр. И нам нужно, чтобы вы рассказали все, что помните.
      Генри мысленно вернулся в тот вечер.
      — Все ели одно и то же...
      — Это одно из обстоятельств, затрудняющих наше расследование.
      Инспектор Милсом держал наготове блокнот.
      — И брали из одной посуды... хотя, нет, совсем забыл... Первое блюдо уже было сервировано, когда мы пришли в столовую. Тушеные креветки. — Генри внимательно посмотрел на полицейского. — Панцирные могут быть опасны сами по себе.
      — Горшочки с креветками горничная расставила прямо перед тем, как гости пошли в столовую, — сказал Милсом.
      Генри немного поколебался перед тем, как сказать:
      — Наш хозяин ненадолго отходил, чтобы заняться кларетом...
      — Это было до того, как креветки попали в столовую, — Милсом уже многое выяснил об ужине. — А до этого на кухне они были... эм-м... в безопасности.
      — И, полагаю, вы уверены в том, что Эдит не точила зубы на свою хозяйку, — посчитал нужным вскользь бросить Генри.
      — Насколько нам известно, — ответил Милсом.
      Констебль Бьюмен подал голос.
      — Кроме того, если помните, сэр, на креветках застыла масляная подлива.
      — Так и было, — одобрительно подтвердил Генри. (Полиция, безусловно, проделала хорошую работу.) — И миссис Айверсон наверняка заметила, если бы ее целостность была нарушена.
      — Я вам больше скажу, сэр. — Милсом слабо улыбнулся. — По мне, так хорошая горничная, заботясь о репутации кухарки, поставит блюдо даже с небольшим изъяном перед кем угодно, кроме своих хозяев.
      — Совершенно верно, — серьезно произнес Генри. — Могу вас заверить, инспектор, что, кроме креветок, все остальные блюда раздавались из одной посуды.
      — Другие гости говорят то же самое, и это сбивает нас с толку, сэр.
      — Возможно, все случилось после ухода гостей? — спросил Генри.
      — Эксперты утверждают, что от принятия этого конкретного яда до появления первых симптомов проходит от одного до четырех часов. — И монотонно продолжил. — К сожалению, доктор Айверсон ушел после ужина навестить больного с пневмонией, поэтому не знает, что случилось после ухода гостей. К тому времени как он вернулся, его жене уже стало нехорошо.
      — Понятно. — Генри нахмурился. — После креветок подали говядину... отличную, кстати, говядину.
      — Как я понял, у кухарки прекрасные отношения с мясником. Она настоятельно просила, чтобы филе было большое и самое лучшее, — сказал Милсом.
      — Из овощей, помнится, брюссельская капуста и глазированная морковь.
      (Начальник бельгийского отдела в МИДе приходил в отчаяние от того, о чем в данный момент заявлял Брюссель, но Генри предпочел не распространяться об этом.)
      — Думаю, овощи к делу не причастны, сэр.
      — Значит, их доели слуги, — понял Генри. — Инспектор, а что насчет соуса из хрена? У меня от него слезы навернулись.
      — Домашнего приготовления, мистер Тайлер, по рецепту из

  “Миссис Битон”*

   Разговорное название популярной поваренной книги “Повседневная кухня” (“Everyday Cookery”). Впервые была издана в 1861 г. под названием “Книга по домоводству г-жи Битон” (“Mrs Beeton's Book of Household Management”).

  . В составе сливки, белый винный уксус, немного сахарной пудры и горчицы, ну и хрен, конечно.
      — Я слышал, — медленно произнес Генри, что иногда — обычно, без злого умысла, — хрен путают с

  аконитом*

   Аконит (борец) — род ядовитых многолетних травянистых растений семейства лютиковых.

  .
      — Кухарка сама сорвала его в огороде, — в голосе Милсома звучало одобрение. — Говорит, что от садовника не всегда получает самое лучшее.
      — Человеческая природа не меняется, правда? — рассеянно заметил Генри. Сотрудники МИДа знали об этом не хуже полицейских. — Но, возвращаясь к вашей проблеме, инспектор, соус попробовали почти все.
      — Да, сэр. Наша проблема в том, что, хотя миссис Айверсон умерла от того, что съела в тот вечер, не было такого блюда, которое хоть кто-то не пробовал.
      — Непростая у вас задача, — согласился Генри, — и усложняется присутствием на ужине коронера и судьи.
      Детектив-инспектор с чувством сообщил, что расследованию это нисколько не помогло.
      — Оба настаивают, что хозяйка никак не могла быть отравлена во время ужина; горничная и кухарка обе клянутся, что после ужина она ничего в рот не брала. Доктор почти сразу ушел к пациенту, а его жена спустилась на кухню поблагодарить женщин за отличный ужин, и, судя по тому, что я слышал, у нее не было времени чем-то еще перекусить.
      — Так, значит, слугам она нравилась, — заметил Генри. — И денежных проблем, как я понимаю, в семье не было...
      — Не было, — подтвердил инспектор. — Миссис Айверсон была состоятельной леди...
      — И все же... — начал Генри.
      — Да? — полицейский подался вперед.
      — Вам не кажется, что все хорошо спланировано?
      — Именно так и выразился главный констебль... — Инспектор опустил голову. — Простите, сэр, я не должен был этого говорить.
      Генри Тайлер махнул рукой.
      — Дорогой друг, здесь мы работаем над делами, о которых не следует распространяться, но без этого, — задумчиво добавил он, — ничего не добиться. Что насчет больного с пневмонией?
      — Реальный случай, — сказал инспектор. — Доктор был у него ранее в тот же день и сказал, что вернется позже вечером, когда, по его мнению, наступит кризис.
      — И к мисс Эми Холл миссис Айверсон, похоже, хорошо относилась?
      — Сама доброта, сэр. — Инспектор кашлянул. — Но это не значит, что мисс Холл нравилось быть бедной родственницей. Очень немногим это нравится, сэр. Однако прислуга утверждает, что мисс Холл довольствовалась своим положением. У кухарки глаз наметан, а горничные должны быть наблюдательны, чтобы удержаться на месте.
      Генри признался, что ему это в голову не приходило.
      — В этом они похожи на констеблей, — великодушно пояснил инспектор. — Констебль Бьюмен, кстати, отметил, что тарелки гостям подавала Эдит, но я не могу понять, как это могло сыграть на руку убийце.
      Генри нахмурился.
      — Она должна была раздавать их в определенном порядке, — рассуждал он. — Сначала даме, сидящей справа от хозяина, затем — сидящей слева. Кажется, после обслужили мою сестру, а затем — мисс Эми и миссис Айверсон.
      — Это означало бы, — сказал инспектор, — что тот, кто знал место каждого гостя, мог бы просчитать, кому какая тарелка достанется.
      Генри Тайлер слабо улыбнулся.
      — Если подходить с этой точки зрения, получается интересная задачка. Ловкость рук обманывает глаза. Вот только чьих рук, мы не знаем.
      — Это пока... — откликнулся Милсом.
      Констебль Бьюмен почесал затылок.
      — Даже если знаешь заранее, кому достанется, скажем, пятая тарелка, как можно положить в нее яд, не затронув другие тарелки?
      — Трудновато, — согласился Генри Тайлер.
      — Но не невозможно, — пробурчал Милсом. — Согласно заключению патологоанатома, жертву могли отравить только во время ужина. В этом он готов поклясться.
      Собираясь с мыслями, Генри прикрыл глаза.
      — Вокруг филе лежали пассерованный лук и картофель

  дюшес*

   Картофельное пюре с яичным желтком и маслом, которое выжимается из кондитерского мешка или вручную формуется в различные формы, которые затем запекаются в духовке до золотистого цвета.

  ... наш хозяин разложил их по тарелкам и передал Эдит.
      — Мы обдумывали этот вариант, сэр, — в голосе инспектора проскользнула нотка уныния. — Овощи были из собственного огорода, и после приготовления Эдит сразу подала их гостям. Говорят, доктор требователен к картофелю. Отдает предпочтение лишь семенам, не более двух лет как привезенным из Шотландии.
      — Очень правильно, — решительно заявил Генри. — Думаю, так же нужно действовать и в отношении шотландцев.
      — А вот запеканки были разные, — продолжал рассуждать инспектор. — Кто-то ел одну, кто-то — другую.
      — А кто-то, боюсь, попробовал обе, инспектор.
      — К нормандскому пудингу — вставил констебль Бьюмен, — подали винный соус.
      — Отличный был соус, — с одобрением вспомнил Генри.
      — В составе: рюмочка бренди и мадеры, четверть пинты воды, унция несоленого сливочного масла и немного сахарной пудры, — монотонно добавил Милсом.
      — Вы должны его как-нибудь попробовать, инспектор, — предложил Генри.
      Милсом проигнорировал легкомысленное замечание.
      — Эдит разносила его в соуснике на подносе.
      — Да, с ним не разбежишься, — согласился Генри. — Так же как с фруктами и орехами.
      — Они лежали в мисках в пределах досягаемости всех гостей. Теоретически ближайший к миссис Айверсон фрукт можно подменить, но ума не приложу, как убийца мог быть уверен, что она возьмет именно его.
      — Да. — Генри обратил внимание, что инспектор разнообразил свою речь такими словами, как “яд” и “убийца”. — Не могу сказать, пробовала ли миссис Айверсон портвейн. — Он усмехнулся. — Лично я пробовал, и он был великолепен.
      —

  Винтажный*

   Винтажные портвейны — высококачественное вино, сделанное из винограда одного урожая. Оно считается королем портвейнов. 

  , — сказал Милсом. — Одна тысяча девятьсот двенадцатого года. С ним все в порядке.
      — Проверить все же не помешает.
      — Доктор перелил его из бутылки в графин, — сообщил полицейский, слегка покраснев, — до прихода гостей.
      — В обращении с “королевским” осадком осторожность не повредит, — сказал Генри.
      — Кто-то, по-моему, и был сама осторожность, — многозначительно заметил инспектор.
      Генри Тайлер кивнул.
      — Сама осторожность и продуманность, инспектор. И, чтобы отравить кого-то у всех на глазах, требуется владеть искусством престидижитации.
      — Первый раз встречаю такое слово, но, думаю, я уловил вашу мысль, сэр.
      — Мы говорим об искусстве фокусника...
      — А-а-а, — протянул Милсон.
      — И откуда только они берут свои волшебные слова? — вставил констебль Бьюмен. — Нет, чтоб нормально разговаривать так ведь, сэр?
      — Да... то есть, полагаю, да. — Генри вернулся к воспоминаниям об ужине. — Разговор был общим. Единственное, что более-менее напоминало фокус, был электрический звонок для вызова прислуги, кнопка которого находилась под ковром возле стула миссис Айверсон.
      — Идея принадлежала доктору. Кухарка рассказала, что он увидел его у знакомого и захотел такой для своей жены. Горничной нравится, ведь это экономит...
      — Минуточку, — у Генри в голове зародилась мысль. — Констебль, вы упоминали волшебные слова фокусников.
      — Не припоминаю молчаливых, сэр, — заявил Бьюмен. — По крайней мере, когда они на сцене.
      — Мне пришло на ум, что доктор выбрал неподходящий момент, чтобы привлечь внимание к звонку. Демонстрация была бы более изощренной, если бы миссис Айверсон в нужное время просто нажала на кнопку звонка.
      — То есть неестественно повел себя? — рассудил инспектор. — И чем, позвольте спросить, он занимался, когда говорил о звонке?
      — Нет, он лишь сделал намек, инспектор, а рассказала потом его жена.
      — Но в это время все гости смотрели на нее?
      — Полагаю, да.
      — А что делал доктор? — продолжал не спеша уточнять инспектор.
      Генри Тайлер вновь вернулся к роковому ужину.
      — Он разрезал говяжье филе. Как раз начал. Отрезал первый ломтик — очень поджаристый, с корочкой, — и отодвинул его на край блюда, а после стал отрезать для гостей, начиная с первой леди.
      — Мы не можем понять, как он мог убить свою жену, сидя на противоположном конце стола, — простодушно заявил констебль Бьюмен.
      — Значит, ваш выбор пал на доктора? — спокойно уточнил Генри.
      — Большинство мужчин-убийц — вдовцы, и это общеизвестный факт, — проворчал Милсом. — И нам не нравится, мистер Тайлер, что миссис Айверсон была отравлена на глазах у коронера и судьи.
      — “Вот в чем трудность”, как мудро заметил

  Шекспир*

   Цитата из “Гамлета” в пер. М. Лозинского.

  , — пробормотал Генри.
      — И мисс Чалдер очень симпатичная девушка.
      — Так вот откуда ветер дует, — и мысли в голове Генри закопошились. — Имейте в виду, — добавил он, — докторам намного проще достать яд.
      — Разве я не упоминал, мистер Тайлер? Миссис Айверсон отравили не медицинским ядом.
      — Вот как? (Если Генри и нашел противоречие в сочетании “медицинский яд”, то виду не подал.)
      — Скорее, садовым, — пояснил инспектор, — хотя предназначен он для другого. — Милсом заглянул в блокнот. — Вещество называется этиленхлоргидрин, если это вам о чем-нибудь говорит.
      — Боюсь, что нет.
      — Используется для ускорения роста семян и клубней, — пояснил инспектор, — и в качестве очищающего растворителя.
      — И без запаха, — подсказал Бьюмен.
      — Получается, его можно было не маскировать другим или более резким запахом, — отметил Генри.
      — Сэр, надеюсь, вам никогда не придет в голову совершить убийство, — сказал инспектор. — Похоже, вы в них разбираетесь.
      — И сколько нужно этого... садового яда, чтобы убить человека? — спросил Генри, оставив последнее замечание без комментариев.
      — Немного, — ответил инспектор. — Меньше одной пятой чайной ложки — скажем, четыре-пять капель, — добавить к тому, в чем хорошо растворится.
      — Мне кажется, пора нам заканчивать.
      — Вероятно, да, сэр, — мягко согласился инспектор. — Мы закончили на фруктах и орехах.
      — Все перешли в гостиную пить кофе, — сказал Генри. — Там я показал свой фокус со сливками и чайной ложкой. — Он взглянул на инспектора. — Это не иллюзия.
      — Рад слышать.
      — Фокус в том, чтобы заставить сливки плавать поверх кофе.
      — Уверен, это не просто, сэр.
      — Лишь для того, кто не знает, как это сделать.
      — Думаю, с этиленхлоргидрином то же самое, сэр.
      — Эм-м... да, инспектор. В фокусе с кофе трюк в том, чтобы сначала положить сахар и хорошенько перемешать. Это увеличит поверхностное натяжение (или удельную плотность?) жидкости, так что, если сливки медленно сползут с задней стенки чайной ложки, они будут плавать на поверхности кофе.
      — И дело, так сказать, в шляпе, — проговорил инспектор.
      — Фокус получился, — сказал Генри. — Возможно, именно он отвлек внимание остальных и дал возможность капнуть чего-то-там в кофе миссис Айверсон.
      — Это не так, мистер Тайлер. Видите ли, миссис Айверсон не пьет кофе. И показания сидящих рядом с ней свидетельствуют, что она не пила его в тот вечер. — Он кашлянул. — Ваша сестра особенно на этом настаивала.
      — Старушка Уэнди. — Генри нахмурился. — Я так понимаю, вы изучаете все возможности?
      Инспектор Милсом утвердительно кивнул.
      — Все, что приходят на ум.
      — В таком случае, инспектор, вам нужна новая возможность или свежий взгляд на уже рассмотренную, — подбодрил Генри.
      Милсом поинтересовался с иронической усмешкой:
      — Что порекомендуете?
      — Новый взгляд на старую проблему, — немедленно ответил Генри Тайлер. — Так делают у нас в МИДе.
      — Единственная деталь, к которой вы привлекли наше внимание, и которая, похоже, ускользнула от внимания всех остальных, было... эм-м... несвоевременное упоминание о звонке.
      — Ну, тут мы не очень далеко продви... минуточку, инспектор, минуточку.
      — Что такое, сэр?
      — А если все так и было? — Генри провел рукой по волосам — этот жест, хорошо знакомый его сестре, говорил о волнении. — Предназначение слов в том, чтобы привлечь внимание к хозяйке.
      — И отвлечь его от хозяина? — сухо спросил Милсом.
      — Вот именно!
      — И?
      — И в таком случае именно в этот момент он отравил жену. Так ведь получается?
      — Это стоит обдумать.
      — Аккуратнее, инспектор, с комплиментами, а то я переманю вас к себе.
      — Спасибо, сэр, но мне хватает каллеширских проблем.
      — Через минуту их станет на одну меньше. — Он ударил кулаком по столу. — А ведь до этого момента мне всегда казалось, что преимущества классического образования переоценивают.
      — В самом деле, сэр?
      — Да, но не сейчас!

  Парисатида*

   Персидская царица, коварная и искусная в интригах женщина, которая при жизни мужа и сына — Артаксеркса II (жену которого она отравила) пользовалась огромным влиянием.

  , жена Дария, убила Статиру, жену Артаксеркса, почти таким же способом, как убили Марго Айверсон.
      Инспектор Милсом подался вперед со своим приметным блокнотом.
      — Расскажите-ка...
      — Теперь я знаю, чем еще занимался доктор Айверсон, когда выходил проверить кларет. — Генри потер руки. — Сначала, он, вероятно, смазал правую сторону лезвия ножа соусом или даже бесцветным вазелином. Затем добавил туда смертельную дозу вашего этилен-чего-то-там и поместил нож обратно на подставку...
      — Чистой стороной лезвия вверх. — Констебль Бьюмен едва сдерживал волнение. Но тут его лицо вытянулось. — А почему отравленная говядина не досталась первому гостю?
      Инспектор Милсом тихо пояснил.
      — Потому что доктор отложил первый кусочек — с поджаристой корочкой, который не предлагают гостям — на край блюда... как говорил мистер Тайлер.
      — А потом незаметно для всех положил его на тарелку жены, — продолжил Генри. — Остальных кусочков касалась только левая сторона лезвия. — Он сел на стул. — Парисатида проделала такое с цыпленком, и я должен был вспомнить об этом раньше.

     Информационный блок | +

     Формат: Рассказ
     Название на языке оригинала: “Cause and Effects” │ Первая публикация на языке оригинала: “A Classic English Crime: 13 Stories for the Christie Centenary from the Crime Writers” (антология под редакцией Т. Хилда) Mysterious Press, June 1991 г.
     Другие публикации: ???
      Серия: Генри Тайлер ｢Henry Tyler｣
      Невозможность: Смерть от отравления во время приема пищи, на котором другие гости ели ту же пищу, что и жертва, и не пострадали.
     Первый перевод на русский язык: “Форум "Клуб любителей детектива", 27 октября 2023 г., М. Горячкина ｢псевдоним｣ │ Редактор−корректор: О. Белозовская │ Переведено по изданию: “Injury Time: Collected Mysteries” (ebook), 2016 г.

• ×

Подробная информация во вкладках

[Леди Эстер]

    Симпатичный рассказ. Простое и остроумное решение. Спасибо переводчику.

[Доктор Немо]

    Чудесный рассказик. Редко сталкиваешься с детективами, где главный вопрос, что бы повесить на преступника :).
    Спасибо за перевод!

[Доктор Немо]

    Как-то упустил этот рассказ. А ведь он с невозможностью.
    Не скажу, что решение какое-то полностью новое, но я не догадался. Спасибо за перевод!

[afanasev]

    По-моему вполне себе невозможное преступление вида "у всех на глазах". Решение простое и изящное. Вот чем подкупает детектив, никогда не знаешь, где тебя удивит автор своей фантазией. Отличная идея уровня " идеальное преступление". И как доказывать отравление, если все стаканы вымыты?

[Доктор Фелл]

    Оригинально, но по-моему такого типа невозможное преступление я уже читал. Возможно не совсем, но принцип похож — смерть от отравления во время приема пищи, на котором другие гости ели ту же пищу, что и жертва, и не пострадали.

[Miranda]

    Видимо,

Спойлер: ⮑

"Цианид на солнце" Бренд

[Доктор Фелл]

    Miranda Я тоже сразу вспомнил именно этот рассказ.