-
ВНИМАНИЕ
Весь материал, представленный на данном форуме, предназначен исключительно для ознакомления. Все права на произведения принадлежат правообладателям (т.е согласно правилам форума он является собственником всего материала, опубликованного на данном ресурсе). Таким образом, форум занимается коллекционированием. Скопировав произведение с нашего форума (в данном случае администрация форума снимает с себя всякую ответственность), вы обязуетесь после прочтения удалить его со своего компьютера. Опубликовав произведение на других ресурсах в сети, вы берете на себя ответственность перед правообладателями.
Публикация материалов с форума возможна только с разрешения администрации.
-
Оглавление
Introduction║Предисловие*Первая публикация на языке оригинала:*"Crippen & Landru", август 2018 г.; Джош Пачтер
Перевод:*сетевой перевод; ред. форум "Клуб любителей детектива", ?? 2024 г.
The Problem of Annabel's Ark║Загадка "Ковчега Аннабель"*Библиография:*"Challenge the Impossible"; "Crippen & Landru", август 2018 г.; EQMM, март 2000 г.
/
Время действия*сентябрь'40
Невозможность:* Удушение домашней кошки в запертой клетке в запертом кабинете ветеринара.
/
Перевод:*Форум "Клуб любителей детектива", ?? апрель 2024 г., В. Краснов│Редактор−корректор: О. Белозовская
The Problem of the Potting Shed║Загадка садового сарая*Библиография:*"Challenge the Impossible"; "Crippen & Landru", август 2018 г.; EQMM, июль 2000 г.
/
Время действия*октябрь'40
Невозможность:* Смерть от огнестрельного ранения в запертом сарае с маленьким открытым окном, которое, по-видимому, было слишком маленьким, чтобы кто-либо мог использовать его в качестве выхода.
/
Перевод:*сетевой перевод, ?? апрель 2024 г.│Редактор−корректор: П. Купершмит, О. Белозовская
The Problem of the Yellow Wallpaper║Загадка желтых обоев*Библиография:*"All But Impossible: The Impossible Files of Dr. Sam Hawthorne", Crippen & Landru, сентябрь 2017 г.; "Challenge the Impossible"; "Crippen & Landru", август 2018 г.; EQMM, март 2001 г.
/
Время действия:*ноябрь'40
Невозможность:* Исчезновение женщины из запертой спальни, в которой всего несколько секунд назад был слышен ее разговор.
/
Перевод:*Форум "Клуб любителей детектива"; И. Эйдельберг, 26 января 2013 г.│Редактор−корректор: О. Белозовская
The Problem of the Haunted Hospital║Загадка больницы с привидением*Библиография:*"Challenge the Impossible"; "Crippen & Landru", август 2018 г.; EQMM, август 2001 г.
/
Невозможность:* Появление и исчезновение призрачной фигуры в больничной спальне.
/
Перевод:*сетевой перевод, ?? апрель 2024 г.│Редактор−корректор: П. Купершмит, О. Белозовская
The Problem of the Traveler's Tale║Загадка с историей путешественика*Библиография:*"Challenge the Impossible"; "Crippen & Landru", август 2018 г.; EQMM, июнь 2002 г.
/
Время действия:*август'41
Невозможность:* Смерть от выстрела в запертой комнате.
/
Перевод:*сетевой перевод, скоро
The Problem of Bailey’s Buzzard║Загадка ястреба Бейли*Библиография:*"All But Impossible: The Impossible Files of Dr. Sam Hawthorne", Crippen & Landru, сентябрь 2017 г.;"Challenge the Impossible"; "Crippen & Landru", август 2018 г.; EQMM, декабрь 2002 г.
/
Время действия:*декабрь'41
Невозможность:* Исчезновение и последующая смерть от удушения женщины, ехавшей верхом на лошади по тропе с 20-футовой гранитной стеной с одной стороны и спускающимся склоном с другой, без каких либо признаков, указывающих на то, как она сошла с тропы.
/
Перевод:*Форум "Клуб любителей детектива"; И. Эйдельберг, 27 октября 2012 г.│Редактор−корректор: О. Белозовская
The Problem of the Interrupted Seance║Загадка прерванного сеанса*Библиография:*"Challenge the Impossible"; "Crippen & Landru", август 2018 г.; EQMM, сентябрь/октябрь 2003 г.
/
Невозможность:* Смерть от перерезания горла в запертой комнате для спиритических сеансов. В комнате не было найдено никакого оружия, а двое других присутствующих были одурманены наркотиками.
/
Перевод:*сетевой перевод, скоро │Редактор−корректор: О. Белозовская
The Problem of the Candidate's Cabin║Загадка хижины кандидата*Библиография:*"Challenge the Impossible"; "Crippen & Landru", август 2018 г.; EQMM, июль 2004 г.
/
Время действия:*октябрь/ноябрь'42
Невозможность:* Смерть от выстрела в запертой хижине.
/
Перевод:*сетевой перевод, скоро │Редактор−корректор: О. Белозовская
The Problem of The Black Cloister║Загадка черного монастыря*Библиография:*EQMM, декабрь 2004 г.; "The Mammoth Book of Perfect Crimes and Impossible Mysteries", (UK) “Constable and Robinson”, 2006 / (US) “Carroll and Graf”, 2007; "All But Impossible: The Impossible Files of Dr. Sam Hawthorne", Crippen & Landru, сентябрь 2017 г.; "Challenge the Impossible"; "Crippen & Landru", август 2018 г.
/
Время действия:*апрель'43
Невозможность:* Смерть от сердечного приступа человека, в которого стреляли из пистолета, содержащего только холостые патроны.
/
Перевод:*с Форум "Клуб любителей детектива"; И. Эйдельберг, 25 марта 2012 г.│Редактор−корректор: О. Белозовская
The Problem of the Secret Passage║Загадка потайного хода*Библиография:*EQMM, июль 2005 г.; "All But Impossible: The Impossible Files of Dr. Sam Hawthorne", Crippen & Landru, сентябрь 2017 г.; "Challenge the Impossible"; "Crippen & Landru", август 2018 г.
/
Невозможность:* Смерть от удара тупым предметом в запертой комнате с потайным ходом, который заканчивался дверью, запертой с помощью комбинации, известной только жертве.
/
Перевод:*с Форум "Клуб любителей детектива"; А. Запрягаев, 14 май 2016 г.│Редактор−корректор: О. Белозовская
The Problem of the Devil’s Orchard║Загадка Сада Дьявола*Библиография:*EQMM, январь 2006 г.; "All But Impossible: The Impossible Files of Dr. Sam Hawthorne", Crippen & Landru, сентябрь 2017 г.; "Challenge the Impossible"; "Crippen & Landru", август 2018 г.
/
Время действия:*сентябрь'43
Невозможность:* Исчезновение мужчины из охраняемого фруктового сада.
/
Перевод:*Форум "Клуб любителей детектива"; А. Запрягаев, 8 сентября 2013 г.│Редактор−корректор: О. Белозовская
The Problem of the Shepherd’s Ring║Загадка пастушьего кольца*Библиография:*EQMM, сентябрь/октябрь 2006 г.; "Challenge the Impossible"; "Crippen & Landru", август 2018 г.
/
Время действия:*декабрь'43
Невозможность:* Смерть от удара дубинкой, по-видимому, совершенная прикованным к постели человеком, который утверждал, что может становиться невидимым, человека в доме, находящемся под наблюдением полиции.
/
Перевод:*сетевой перевод, скоро│Редактор−корректор: О. Белозовская
The Problem of the Suicide Cottage║Загадка коттеджа самоубийц*Библиография:*EQMM, июль 2007 г.; "All But Impossible: The Impossible Files of Dr. Sam Hawthorne", Crippen & Landru, сентябрь 2017 г.; "Challenge the Impossible"; "Crippen & Landru", август 2018 г.
/
Невозможность:* Смерть от удушения в запертом коттедже.
/
Перевод:*Форум "Клуб любителей детектива"; И. Эйдельберг, 1 апреля 2012 г.│Редактор−корректор: О. Белозовская
The Problem of the Summer Snowman║Загадка летнего снеговика*Библиография:*EQMM, ноябрь 2007 г.; "All But Impossible: The Impossible Files of Dr. Sam Hawthorne", Crippen & Landru, сентябрь 2017 г.; "Challenge the Impossible"; "Crippen & Landru", август 2018 г.
/
Время действия:*август'44
Невозможность:* Смерть от ножевого ранения в запертом доме, в который ребенок-свидетель видел, как в летнюю погоду вошел снеговик.
/
Перевод:*Форум "Клуб любителей детектива"; И. Эйдельберг, 10 апреля 2012 г.│Редактор−корректор: О. Белозовская
The Problem of the Secret Patient║Загадка секретного пациента*Библиография:*EQMM, май 2008 г.; "Challenge the Impossible"; "Crippen & Landru", август 2018 г.
/
Время действия:*октябрь'44
Невозможность:* Смерть от отравления цианидом в больничной палате, где все, что принимала жертва, был предварительно протестирована.
/
Перевод:*сетевой перевод, скоро
-
Предисловие
Эдвард Дентингер Хоч был и остается легендарной фигурой в истории современной детективной беллетристики. Он опубликовал почти тысячу рассказов, печатался в каждом номере журнала Ellery Queen's Mystery Magazine с мая 1973 года до своей смерти в 2008 году, создал целую галерею незабываемых персонажей сериала (включая Ника Вельвета*Nick Velvet
, капитана полиции Жуля Леопольда*Captain Jules Leopold
, Джеффри Рэнда*Jeffery Rand
из Департамента скрытых коммуникаций, Майкла Владо*Michael Vlado
, , , Александра Свифта*Alexander Swift
, Стэнтона и Айвз*Stanton & Ives
и, конечно же, доктора Сэма Хоторна*Dr. Sam Hawthorne
), получил премию Эдгара за свой рассказ 1967 года "Продолговатая комната", в 2001 году стал "Великим мастером". Список его достижений можно продолжать и продолжать.
Да, Эд Хоч был легендой. Но он и его жена Патриция также были моими друзьями.
В 1955 году, когда Эд осуществил свою первую профессиональную продажу "Знаменитых детективных историй"*Famous Detective Stories
, я был совсем маленьким. Тринадцать лет спустя, когда мне было шестнадцать, я сам дебютировал в "Отделе первых историй"*Department of First Stories
EQMM. Я сразу же присоединился к MWA*Mystery Writers of America
и, когда приезжал домой на Лонг-Айленд из Мичиганского университета на рождественские каникулы, летние каникулы и другие праздники, участвовал в их ежемесячных коктейльных вечеринках в Нью-Йорке. Я был слишком молод, чтобы пить коктейли легально (но постоянный бармен Крис Стейнбреннер все равно подсунул их мне). Там я смог встретиться и поговорить со многими своими кумирами, такими как Стэн Коэн, Лоуренс Трит, Билл Бриттен, Дороти Солсбери Дэвис, Дональд Уэстлейк, Джон Лутц ... Эд и Пат.
Эд, в частности, взял меня под свое крыло, и, когда я записался на ежегодный банкет MWA по вручению премии Эдгара Аллана По в 1970 году, он устроил так, чтобы я сидел рядом с ним в передней части бального зала, а не прятался за кухонной дверью где-то сзади. После этого они с Пэт взяли меня с собой на вечеринку в пентхаус Мэри Хиггинс Кларк с видом на Центральный парк и позаботились о том, чтобы познакомить меня с Мэри и многими другими присутствующими мэтрами.
Моим первым вкладом в EQMM стали три рассказа о семье Гриффинов, одиннадцать детей которой были названы в честь известных вымышленных детективов: два об Э.К. Гриффине и один о его младшем брате Неро. В своем четвертом рассказе я оставил "мир подражания" и создал собственных персонажей, а в пятом я обратился к пародии. Рассказы Эда Хоча о Нике Вельвете всегда назывались "Кража ...", а его рассказы о Рэнде почти всегда назывались "Шпион, который ...", поэтому я написал пародию на мастера-вора Вика Нельвета и хакера Блэнда из Департамента закрытых коммуникаций (а для пущей убедительности добавил полицейского из отдела убийств Леопольда). И сей опус назвал "Кража шпиона, который ..." Рассказ был напечатан в сентябрьском номере за 1972 год, и Фред Даннэй представил его, сказав, что "один из признаков того, что автор и его персонажи" достигли совершеннолетия, — это когда другой автор пишет пародию или стилизацию и помещает ее между новой историей Ника Вельвета и Рэнда.
В 1973 году я посетил свой первый Бушеркон*Ежегодный съезд авторов детективной беллетристики имени Энтони Баучера.
. Изначально я не планировал идти, но в последнюю минуту передумал и появился неожиданно. На стойке регистрации конференц-отеля я оставил Эду закодированное сообщение о своем прибытии:
Джим,
Услышав это, Патриция спросила Чарльза. Он рассказал все. Ричард.*Jim,
Once she heard, Patricia asked Charles. He told everything. Richard.
Josh Pachter
Я думал, что это довольно хитроумно — первые буквы записки составляли мое имя. Но я забыл, что Эд только сочинял рассказы о шпионах, хакерах, сам таковым не был. И мое сообщение — особенно потому, что я включил в него имя Пэт, — скорее встревожило их обоих, чем позабавило. Остаток выходных я провел, извиняясь за свой глупый розыгрыш.
Время от времени мои путешествия приводили меня в Рочестер на севере штата Нью-Йорк, и я всегда останавливался, чтобы навестить Эда и Пэт. Особенно мне запомнился их оборудованный подвал, стены которого от пола до потолка были уставлены длинными рядами белых книжных полок, на которых хранилось по десять экземпляров каждой публикации, в которой появлялись работы Эда — так что в тот докомпьютерный век у него было много материалов, доступных для перепечатки на рынке и иностранные права. Я не могу вспомнить ни одного из различных адресов, по которым я жил в 1970-е годы, но рочестерский адрес Хоча навсегда запечатлелся в моей памяти. (Поскольку Пэт все еще живет там, я не буду упоминать об этом здесь, но я помню его, вплоть до почтового индекса.)
Примерно в середине 70-х я был в Нью-Йорке в гостях у другого Эдгара, и Эд пригласил меня присоединиться к нему и группе коллег-криминалистов и выпить в отеле "Алгонкин". Нас было восемь человек — и, да, мы сидели за круглым столом, — и я небрежно достал первое письмо от фанатов, которое я когда-либо получал, и с гордостью продемонстрировал его присутствующим. И один за другим каждый сидящий за столом застенчиво полез в карман пиджака и вытащил практически идентичное письмо от того же отправителя. Возможно, я додумываю дальнейшие детали, но, насколько я помню, все были разочарованы, обнаружив, что их "поклонник" на самом деле был не более чем охотником за автографами, который, как в конечном счете выяснилось, отправил одно и то же письмо десяткам писателей. И только мы с Эдом посмеялись над ситуацией.
В 1979 году я переехал за границу, в Амстердам, и в течение следующих десяти лет мое общение с Эдом и Пэт ограничивалось обычной почтой. К 1984 году я переехал в тогдашнюю Западную Германию, и мне пришла в голову идея создать сборник рассказов под названием "Соучастники преступления", в которую вошли бы истории, написанные двумя соавторами… одним из которых был бы я.
Первым человеком, которого я пригласил принять участие, был Эд. Он сразу же отозвался. Ответ гласил, что он никогда не писал в соавторстве (и это скажет вам больше, чем все остальное, что я говорил до сих пор, какой замечательной и щедрой душой — и каким замечательным и великодушным другом — он был), но в моем случае готов попробовать.
Эд предложил следующий вариант: он заинтересован в возрождении идеи Роберта Луиса Стивенсона о Клубе самоубийц и предложил придумать сюжет истории с Джеффри Рэндом, которая могла бы называться "Шпион и Клуб самоубийц". Он бы сам написал рассказ. Итак, я набросал сюжет, а Эд написал, и получившаяся в результате история появилась в сентябрьском номере EQMM за 1985 год.
Я вернулся в Соединенные Штаты в 1991 году, пропустив все президентство Рейгана, и в последующие годы я неоднократно виделся с Эдом и Пэт. Эти встречи до сих пор занимают особое место в моем сердце, и я только жалею, что их было не так много.
18 января 2008 года я проснулся и вошел в "Фейсбук" ... чтобы узнать, что Эд скончался накануне, за месяц до того, как ему исполнилось бы семьдесят восемь лет.
С тех пор прошло десять лет, но я все еще часто думаю об Эде и Пэт — и вскоре после публикации этого сборника я планирую съездить в Рочестер, чтобы лично передать несколько экземпляров Пэт, которую я слишком давно не видел.
Говоря об этом томе — пятом и последнем из сборников рассказов доктора Сэма Хоторна издательства Crippen & Landru’s — я был польщен и обрадован, когда и попросили меня поделиться некоторыми воспоминаниями о чете Хоч. Должен признаться, что доктор Хоторн — не самый мой любимый персонаж Эда. По причинам, которые я не уверен, что смогу выразить словами, из всех персонажей, населяющих "Мир Хоча", мне больше всех импонирует Ник Вельвет.
Но доктор Сэм Хоторн занимает почетное второе место. Истории, которые включены в этот том, не вошли в предыдущие четыре тома не по причине слабого качества. Поскольку C&L выпускает рассказы в порядке их первоначальной публикации, и истории цикла — как бы "сага" о Сэме Хоторне, начиная с приезда в Нортмонт. Пятнадцать расследований доктора Сэма, о которых вы сейчас прочтете, — последние, действие которых происходит во время Второй мировой войны. В этом томе вы увидите нашего доктора — по крайней мере на мой взгляд — в своих лучших и удивительных расследованиях. Среди них смерть заезжей кинозвезды, странное появление ходячего снеговика посреди лета, убийство в запертой комнате, единственным подозреваемым в котором, похоже, является старый друг доктора Сэма шериф Ленс, и еще дюжина столь же "невозможных проблем".
Так что устраивайтесь поудобнее и приготовьтесь к тому, что вас снова будут развлекать и изумлять, поскольку невозможное становится не только возможным, но и неизбежным благодаря поразительной изобретательности моего дорогого друга Эдварда Д. Хоча.
© Джош Пачтер, Май 2018
-
Загадка "Ковчега Аннабель"
Я не так много рассказывал вам о других врачах Нортмонта, — сказал доктор Сэм Хоторн, доставая бутылку вина и наливая традиционные порции себе и своему гостю, — потому что, когда я приехал сюда в 1922 году, я был единственным врачом в городе. Ситуация значительно улучшилась в 1929 году с открытием больницы "Пилгрим Мемориал" и прибытием в Нортмонт нескольких новых достойных людей, среди которых был мой друг Линкольн Джонс, первый чернокожий врач в наших краях. К сентябрю 1940 года Линк уже был женат и воспитывал двоих детей. Его сын Нэт был как раз в том возрасте, когда ему хотелось завести собаку, чтобы иметь компаньона для своих мальчишеских игр, а не тратить время на возню с непутевой младшей сестрой.
Была первая суббота после Дня труда* "День труда" отмечается в США с 1882 года как символический конец лета и празднуется в первый понедельник сентября.
, и между приемами пациентов мы с моей медсестрой Мэри Бест обсуждали главную новость недели. Президент Рузвельт сторговал Британии пятьдесят устаревших эсминцев за 99-летнюю аренду восьми стратегических морских и авиационных баз в Западном полушарии.
— Мы неуклонно катимся к войне, — заключила Мэри. — Боюсь, что уже через год будем воевать.
— Все зависит от Гитлера, — ответил я. — Не могу поверить, что он настолько глуп, чтобы вторгаться в Англию.
В этот момент в дверях появилась голова Линка Джонса.
— Слышу, вы тут о войне толкуете. Что, пациентов негусто?
— А вы чего бродите по коридорам? — грубовато ухмыльнулась Мэри (ей, кстати, нравился Линк). — У вас тоже нет пациентов, которым нужен осмотр?
— Все выздоровели и отправились по домам. Сейчас моя главная забота — это Тернер, пес Нэта. У него сильная диарея, а я не могу убедить сына, что лечу только двуногих пациентов.
— Сэм вам обязательно поможет.
— Ну, спасибо, Мэри, — проворчал я; потом, чуть подумав, добавил: — Кажется, я слышал, что возле Шинн-Корнерс открылась ветеринарная лечебница.
Линкольн Джонс кивнул.
— Я только заберу Тернера, и сразу туда. Хотите поехать с нами?
— Ветеринар как будто бы женщина?
— Я тоже такое слышал. Некая Аннабель. Назвала свою клинику "Ковчегом Аннабель".
— Прелестно, — только и могла сказать Мэри. — Езжайте и повеселитесь.
— Меня не будет максимум до двух часов, — сказал я по возможности деловым тоном.
— Конечно-конечно. Только если женщина-ветеринар вас почему-то задержит, дайте мне об этом знать.
Линк Джонс был высоким симпатичным мужчиной лет сорока с небольшим, может быть, на год или два старше меня. Мы сели в его машину ("Вы же не хотите, Сэм, чтобы Тернер загадил ваш ‘Бьюик’") и поехали на Таун-Лайн-роуд, где несколько лет назад Линк и его жена Шарлин купили дом. Шарлин была темнокожей красоткой, и на любых городских мероприятиях они вдвоем с мужем составляли прекрасную пару.
Шарлин вышла из дома, держа на руках завернутого в большое полотенце "пациента". Тернер оказался беспородным щенком. И тут я задумался, а не пригласил ли меня Линк с собой только для того, чтобы разрядить обстановку, связанную с визитом чернокожего мужчины к белой женщине, пусть и ветеринару.
— Как ваши дела, Сэм? — крикнула с порога Шарлин, когда Линк поспешил забрать у нее собаку.
— Не могу жаловаться в такой день, как этот, — ответила я. — Хотя, думаю, бедняга Тернер со мной бы не согласился.
— Надеюсь, новая леди-ветеринар его вылечит, — сказала Шарлин. — Если, конечно, она не слишком занята коровами и лошадьми.
Мне было поручено держать Тернера, в то время как Линк вел машину. "Ковчег Аннабель" располагался примерно на полпути к Шинн-Корнерс — идеальное место для привлечения клиентов сразу из обоих городков. Относительно небольшой домик из белых шлакобетонных блоков был одноэтажным. Молочный ящик возле входной двери создавал ощущение домашнего уюта. На небольшой табличке стильными золотистыми буквами было начертано "Ковчег Аннабель — приют для всех божьих тварей". Когда мы подъехали, то увидели на стоянке всего две машины: изящный маленький "Линкольн-Зефир"* Автомобили марки "Lincoln Zephyr", относившиеся к классу "люкс", выпускались в США с 1936 по 1942 годы.
и черный "Плимут". Я подумал, что тот, кто решил назвать свое заведение "Ковчег Аннабель", должен был ездить именно на "Линкольн-Зефире".
Мы позвонили в дверной колокольчик, а когда вошли внутрь, нас встретили разномастный собачий лай и кошачье мяуканье.
С полдюжины собак и кошек сидели в отдельных клетках. Животные, казалось, были очень недовольны своим положением. Нам навстречу вышла молодая женщина в белом халате.
— Вы, наверное, доктор Джонс, — обратилась она к Линку. — Ваша жена звонила по поводу Тернера. Я Аннабель Кристи. Не обращайте внимания на моих подопечных. Они сейчас успокоятся.
Вблизи Аннабель больше походила на кинозвезду, нежели на ветеринара. Не то чтобы она была красавицей, но ее светлые волосы, карие глаза, ослепительная улыбка и тонкие черты лица — все это вместе придавало ей какую-то магнетическую привлекательность. Мне стало неловко из-за того, что я практически не мог отвести от нее взгляд.
— Можете звать меня Линком, — сказал Линкольн Джонс. — А это мой друг доктор Сэм Хоторн.
Аннабель одарила меня широкой улыбкой.
— Я о вас слышала, доктор Хоторн. Вы местный Шерлок Холмс.
— Мне больше нравится думать о себе как о докторе Ватсоне, хотя у него и не было такой большой практики, как у меня.
— Но у вас те же инициалы, что и у Холмса* По-английски инициалы Шерлока Холмса "S. H." ("Sherlock Holmes") те же, что и у имени "Sam Hawthorne" ("Сэм Хоторн").
, — настаивала женщина.
— Мне об этом уже не один раз говорили. А вы — "А. Кристи", как та британская сочинительница детективов.
— Только не Агата, а Аннабель Ли Кристи.
Она переключила свое внимание на Тернера, нежно погладив щенка.
— Что случилось, мой мальчик? Неважно себя чувствуешь?
Пес заскулил в ответ.
— Последние несколько дней его мучила диарея, — сказал Линк. — В понедельник он еще резво бегал. Мы как раз отмечали День труда и пригласили знакомых на барбекю. Думаю, он съел что-то не то.
Аннабель кивнула.
— Кто-то чем-то угостил, или сам наелся в поле сорняков. Мне встречались случаи и похуже.
Она осмотрела собаку и сказала:
— Я сделаю ему укол. В дальнейшем в течение сорока восьми часов добавляйте ему в корм вот этот порошок. Тернер должен поправиться.
— Спасибо, доктор Кристи. Сколько я вам должен?
Женщина пожала плечами.
— Остановимся на десяти долларах. Учтем взаимную профессиональную скидку.
— Я это запомню, — усмехнулся я. — Обязательно приеду к вам, когда у меня случится чумка.
Аннабель снова мне улыбнулась.
— Нисколько в этом не сомневаюсь, доктор Хоторн.
Из задней комнаты вышел молодой человек, держа на руках грациозную сиамскую кошку.
— Ну вот, наша кошечка повеселела, — объявил он. — Думаю, теперь ее можно посадить в клетку.
— Отлично, — кивнула головой Аннабель. — Знакомьтесь. Рэй Перкинс, мой ассистент. А это доктор Джонс, пес Тернер и... доктор Хоторн.
— Рад с вами познакомиться, — сказал Рэй, помещая кошку в одну из пустых клеток.
Собака в соседней клетке тут же начала рычать, и Перкинс пересадил сиамскую красавицу в другую клетку, стоявшую напротив входной двери. Молодой человек был высок и строен, хотя двигался с некоторой юношеской неловкостью. Я предположил, что ему где-то двадцать с небольшим. Вероятно, он был лет на десять моложе Аннабель Кристи.
— У этой сиамской кошки, извините, запор, — пояснила женщина-ветеринар. — Проблема, прямо противоположная тому, что случилось с Тернером. Если к понедельнику ей не станет лучше, придется, наверное, делать операцию.
Линк заплатил десять долларов, а я снова укутал Тернера в полотенце.
— Приятно было с вами познакомиться, доктор Кристи, — сказал я. — Кстати, у вас весьма симпатичный "Линкольн-Зефир".
Аннабель Кристи рассмеялась.
— Вещи не всегда такие, какими кажутся. Моя машина — "Плимут". Возможно, мое знакомство с первым ветеринаром Нортмонта ни на что бы не повлияло, если бы не событие, случившееся в следующий понедельник. В воскресенье я встал пораньше, забрал с крыльца молоко и газету, в которой прочитал последние новости о массированном воздушном налете на Лондон. После нескольких недель бомбардировок, предпринятых немецкой авиацией, британское правительство озвучило предупреждение о вторжении, будучи убежденным, что Германия собирается переправиться через Ла-Манш и нанести сухопутный удар. Налет 7 сентября только усилил эти опасения. Около 300 немецких бомбардировщиков при поддержке 600 истребителей с убийственной точностью бомбили лондонские доки. Той же ночью, ориентируясь по заревам пожаров, самолеты вернулись для новой атаки.
— Если они действительно вторгнутся в Англию, мы тоже вступим в войну, — мрачно заметила Мэри Бест, когда следующим утром мы обсуждали этот вопрос в моем кабинете. — У меня такое чувство, что я должна что-то делать.
— Мэри, ты прямо сейчас делаешь нужное дело, — напомнил я.
— Я имею в виду нечто большее. То, что связано с военной сферой, — она на мгновение отвела взгляд. — Я читала, что в армию требуются медсестры.
— Мэри…
Она махнула рукой.
— Да я пока только думаю об этом. Я еще ничего не решила.
За те пять лет, что Мэри была моей медсестрой, наши отношения вышли за чисто деловые рамки. Иногда я сопровождал ее на танцы и вечеринки. А однажды мы даже ездили в совместный отпуск с другой парой. Мэри была мне ближе, чем любая другая женщина, которую я знал. Но прежде чем мы смогли углубиться в обсуждение этого вопроса, зазвонил телефон. Мэри потянулась через стол, чтобы ответить.
— Кабинет доктора Хоторна.
Послушав немного, она сказала:
— Минуточку…
— Кто это? — спросил я.
— Доктор Кристи, — ответила Мэри, с каменным выражением лица передавая мне трубку.
Я услышал уже знакомый мне голос Аннабель Кристи.
— Извините, что отвлекаю вас, доктор Хоторн, но вы случайно не будете проезжать мимо меня сегодня или завтра? Тут возникла небольшая проблема, для решения которой могут потребоваться ваши детективные навыки.
— Если вас ограбили, то следует уведомить шерифа Ленса.
— Нет ни взлома, ни ограбления. Но вот ту сиамскую кошку, которую вы у меня видели, похоже, кто-то задушил, причем прямо в клетке.
Я на мгновение задумался, а потом сказал:
— Сегодня днем у меня вызов на дом к миссис Роулингс. Потом я смогу заехать в "Ковчег".
— Буду вам очень признательна.
Когда я все рассказал Мэри, она нахмурилась.
— Мертвая кошка? Тебя вызывают из-за мертвой кошки?
— Там вроде какие-то странные обстоятельства. Думаю, просто хотят услышать мое мнение.
Мэри уткнулась в бухгалтерские бумаги и перестала со мной разговаривать. Миссис Роулингс была вдовой фермера. Ее муж умер, когда ему было уже за шестьдесят, и у нее остались сельскохозяйственные угодья, которые стремительно зарастали сорняками. Гордон, единственный сын миссис Роулингс, был молочником и жил в Нортмонте. Иногда он приезжал на ферму, чтобы хоть чем-то помочь матери, но душа его не лежала к сельскому хозяйству.
Я лечил Роуз Роулингс от разных мелких недугов, хотя в основном мое присутствие требовалось ей для того, чтобы изливать свои горести.
— Роуз, почему вы не продадите ферму и не переедете в город? — спросил я вдову как раз в тот день во время визита. — Вы были бы ближе к своей сестре.
Я уже не первый раз это предлагал. Дора Флэгель, сама вдова, была единственной сестрой Роуз. У покойного мужа Доры не осталось родственников, и она жила в Нортмонте одна.
Однако Роуз лишь покачала головой.
— Рэнди отдал ферме всю свою жизнь, и я уверена, что когда-нибудь Гордон тоже захочет заниматься землей. Он провел детство в этих местах… Ловил ужей петлей на длинной палке…
— Видите ли, Роуз, ловить ужей в детстве — это не то же самое, что во взрослом возрасте выращивать кукурузу на поле в сто акров.
— Однажды Гордон вернется, — упрямо произнесла вдова и грустно улыбнулась. — Я хочу, чтобы все оставалось, как есть.
В мои обязанности не входило разрушать мечты старушки. Я оставил ей несколько таблеток и поехал дальше.
От фермы миссис Роулингс до "Ковчега Аннабель" было не близко, но я очень надеялся, что доктор Кристи не догадается, как сильно я спешил, чтобы приехать к ней именно в тот же день. Когда я въехал на небольшую парковку перед лечебницей, солнце уже стояло высоко, и, несмотря на конец лета, было довольно жарко. На этот раз на площадке стояло четыре машины.
Внутри мне пришлось ждать, пока Рэй Перкинс вручал одному мужчине его бойкого щенка и передавал толстого пятнистого кота женщине, которую я иногда видел в городе.
— Доктор Кристи здесь? — спросил я молодого человека, когда мы, наконец, остались одни.
— Она занимается обезьяной, — ответил Рэй.
— Ого! Как вы думаете, долго ей еще?
— Сейчас посмотрю.
Рэй скрылся в процедурном кабинете, прикрыв за собой дверь.
Через пару секунд в приемной появилась Аннабель Кристи. Женщина вытирала полотенцем руки.
— Простите, что заставила вас ждать, доктор. Я лечила пациента от укусов ос. Непростое дело.
— Я бы так не сказал, — усмехнулся я. — Между коллегами ни к чему "врачебный туман". И зовите меня Сэм, а я вас — Аннабель.
— Я не против… Сэм.
— Так что у вас случилось?
Аннабель указала на пустую клетку напротив двери, куда, как я видел во время моего визита двумя днями ранее, Перкинс поместил кошку.
— Я приехала утром и нашла ее тут мертвой, — ровным голосом произнесла Аннабель. — Сиамская кошка по кличке Шаббат. Принадлежала миссис Флэгель.
— Флэгель? Доре Флэгель?
Аннабель кивнула.
— Вы хорошо ее знаете?
— Она живет в Нортмонте, всего в квартале от меня. Но мы с ней просто шапочные знакомые. Ее сестра — моя пациентка. Я, кстати, только что от нее.
— Я сразу позвонила Доре и сообщила, что Шаббат умерла. Дора сильно расстроилась.
— Не сомневаюсь. Судя по размерам ее дома и садового участка, Дора ценит свое личное имущество. Но почему вы решили, что я могу помочь?
— Здание было заперто, а никаких признаков взлома нет. Клетка тоже была закрыта.
Аннабель потянула за рукоятку пружинной защелки, чтобы открыть дверцу клетки, потом отпустила ее, и защелка снова встала на место.
Я осмотрел входную дверь. Она была сделана из цельных деревянных досок. Окошка не было. В дверь был врезан йельский замок новейшего типа. Я попросил у Аннабель ключ. Она достала из сумочки целую связку. Ключ от входной двери был блестящий и казался совершенно новым. Он легко входил в замочную скважину. Ригели двигались плавно и бесшумно.
— Кроме вас и Рэя, у кого-нибудь еще имеется ключ?
Женщина покачала головой.
— Ключ единственный и только у меня. Рэй здесь работает всего три недели. Я еще не заказала для него дубликат.
— На ночь животные остаются одни? — спросил я.
— Как правило. Если только с кем-то из наших пациентов не возникает особых проблем.
Она указала на закрытую дверь, ведущую в заднюю комнату.
— Рэй сказал, что вы там занимались обезьяной.
— Если бы все было так просто... Пойдемте со мной. Мне все равно надо показать вам тельце Шаббат.
— Разве Дора Флэгель ее не забрала?
— Она и не желает этого делать. Говорит, что хочет помнить свою кошку такой, какой она была при жизни. Мне теперь нужно как-то избавиться от тела. Я сказала Доре, что похороню Шаббат на заднем дворе.
Мы прошли в процедурный кабинет, где вовсю орудовал Рэй Перкинс. Обезьяна оказалась крупным приматом ростом около четырех футов*Примерно 120 см.
. Животное яростно брыкалось, а помощник Аннабель пытался затолкать его в большую стационарную клетку.
— Это еще кто? — с тревогой спросил я.
Аннабель укоризненно покачала головой. Но осуждала она, скорее, неловкость Рэя, нежели выходки обезьяны.
— Давай я сама, — сказала женщина-ветеринар.
Она подхватила с пола метелку и с ее помощью загнала обезьяну в клетку. Потом захлопнула дверцу, задвинула металлический засов со скобой, на скобу накинула висячий замок, но не стала его запирать — и только после этого ответила на мой вопрос:
— Это Педро. Орангутанг.
— Кто бы стал держать дома такое чудище?
— Отставной моряк Веспа из Шинн-Корнерс. Он привез Педро с Суматры. На днях беднягу орангутанга искусали осы. Я лечу его, как могу.
— Разве вы его не держите постоянно взаперти?
— Он сам из клетки не выходит. А если ее запереть, и вдруг случится пожар, то как пожарные спасут Педро? Даже выбив входную дверь и разбив окна? И, вообще, я предпочитаю иметь дело с крупными животными. Но своих быков, коров и лошадей местные мне пока не доверяют.
Я отвернулся от обезьяны и подошел к смотровому столу, на котором лежала мертвая кошка. Тельце кошки было накрыто куском белой ткани, которую я осторожно снял. Аннабель отодвинула шерсть на шее животного и показала мне тонкую красную линию вокруг горла.
— Ее задушили шнурком или проволокой.
Я приподнял одну из лапок мертвой кошки.
— Тут засохшая кровь. Один коготь частично вырван. На коже убийцы могут быть царапины.
— Зачем кому-то понадобилось убивать беспомощную кошку? — с болью в голосе промолвила Аннабель.
— Меня интересует другой вопрос. Как все это было проделано? На входной двери нет признаков взлома.
Я пошарил взглядом по комнате. В поле моего зрения попали холодильник и узкая койка под единственным маленьким окошком с видом на двор. Я подошел к задней двери, которую перекрывала еще одна — внутренняя — дверь, смонтированная в виде экрана из прочной сетки.
— Это единственный другой выход?
— Да, это служебная дверь. Как видите, она заперта изнутри на висячий замок. А эту сетчатую дверь я установила для того, чтобы летом можно было проветривать помещение, не опасаясь, что кто-то из животных сбежит. Она тоже заперта на висячий замок, хотя ее всегда можно открыть, если будет слишком жарко.
— Окна?
— Их всего два, по одному в каждой комнате; и оба крепко заперты изнутри.
Мы снова вышли в приемную, оставив орангутанга метаться по клетке. Он, кстати, показался мне вполне здоровым. Рэй Перкинс занялся уборкой и приготовлением еды для пациентов. Он достал из холодильника литровую бутылку молока, которым наполнил четыре блюдца для оставшихся в лечебнице кошек. Затем Рэй открыл пакет с кошачьим кормом.
Я с улыбкой посмотрел на Аннабель и спросил:
— А вы случайно не гуляете во сне?
— Никогда такого не было. И ключ с кольца никуда не девался. Его довольно трудно снять. Смотрите.
Она показала связку.
— Никто не мог похитить ключ, чтобы быстро сделать с него копию?
Аннабель отрицательно покачала головой. Рэй закончил свои дела и присоединился к нам.
— Все пытаетесь выяснить, как убили кошку?
— А у вас есть идеи? — спросил я.
— Нет. Я в полном недоумении. Но только ночью сюда никто не мог проникнуть.
— Вы оба уходили в одно время?
— Мы всегда уходим вместе, — ответила за Рэя Аннабель, — если только мне не приходится задержаться по работе.
— А такое часто бывает?
— За шесть недель, то есть с момента, как мы открылись, такое случилось всего один раз. Для этого в смотровом кабинете и стоит койка — на случай, если мне придется тут заночевать.
— Но вчера вас здесь не было?
— Я заезжала, чтобы покормить животных и дать кое-кому лекарств. Шаббат была в порядке. Думаю, ее убили рано утром. Сегодня я приехала в восемь. Ее тельце было еще теплым.
Я повернулся к Рэю.
— Ну а вы? Тоже приехали к открытию?
Он кивнул.
— Я приехал на пару минут раньше Анабель, и, как обычно, ждал ее в своей машине.
— И вы не заметили ничего необычного?
— Ничего.
В литровой бутылке оставалось немного молока. Рэй допил его, потом вымыл бутылку в раковине у стены и поместил ее в молочный ящик, где уже лежали другие пустые бутылки.
— Хотите, я сам похороню кошку? — спросил Рэй.
Аннабель нахмурилась, Я видел, что ей неприятно говорить на эту тему.
— О, если не трудно, — согласилась она и, посмотрев на меня, сказала: — У меня это первая смерть. Конечно, не по моей вине, но, думаю, что тоже несу ответственность.
— Позвольте мне с этим разобраться, — промолвил я. — Задушенные кошки немного не по моей части, но здесь, похоже, кроется загадка запертой комнаты.
Я подумывал навестить Дору Флэгель, но сначала решил заехать в офис шерифа и узнать о других необычных взломах в округе. Шериф Ленс, как всегда, тепло меня встретил. Мы с ним были старинными друзьями, но вот в вопросе со взломами он — увы! — помочь мне не смог.
— У нас все тихо, док, если не считать пары пропавших цыплят. А вы знаете что-то такое, о чем я не слышал?
Я рассказал об убийстве кошки в "Ковчеге Аннабель". Шериф Ленс слегка усмехнулся.
— Никогда бы не подумал, что вас может заинтересовать смерть кошки. Хотя, надо признать, наш новый ветеринар — весьма красивая молодая женщина.
— Шериф, она просто попросила меня разобраться в этом деле. Кто-то задушил кошку. Мне интересно, почему. И как.
— Исходя из того, что вы мне рассказали, я бы еще раз допросил ее помощника. Он кажется наиболее вероятным подозреваемым.
— Как бы он смог проникнуть внутрь?
— Ну, возможно, когда они приехали и открыли лечебницу, кошка еще не была мертва, а только спала. Пока доктор Кристи осматривала других своих пациентов, Рэй потихоньку открыл клетку и задушил кошку.
— Клетка стоит на расстоянии не более шести футов от двери. Это было первое, что увидела доктор Кристи, войдя внутрь.
— Знаете, док, благодаря вам за восемнадцать лет я усвоил одно правило: вещи не всегда бывают такими, какими кажутся.
— Аннабель, между прочим, сказала мне то же самое, когда я познакомился с ней в субботу. Потом я поехал к Доре Флэгель, которая жила в красивом "викторианском" доме, одном из старейших в Нортмонте. Рядом с домом располагался большой сад с альпийскими горками, где почти все лето росло множество цветов. За садом неплохо ухаживали. Миссис Флэгель, вдова, как и ее сестра, была полноватой женщиной лет шестидесяти, с седыми волосами и приятными манерами. Она носила очки с толстыми линзами, так что ей потребовалось некоторое время, чтобы узнать меня. Когда я сказал, что расследую смерть ее кошки, миссис Флэгель была немало удивлена. Она провела меня в гостиную.
— У вас, доктор Хоторн, насколько я знаю, репутация специалиста по раскрытию необычных убийств. Но моя бедная кошечка вряд ли подходит под это определение.
— Дело в том, миссис Флэгель, что Шаббат погибла при необычных обстоятельствах. Как вы думаете, есть ли какая-то причина, по которой кто-нибудь мог бы решиться убить вашу кошку?
— Да что вы! Шаббат никогда никому не доставляла хлопот...
Она на мгновение запнулась и добавила:
— Ну, разве что за исключением случайных пташек.
— Вы знаете некоего молодого человека по имени Рэй Перкинс?
Дора Флэгель задумчиво нахмурилась.
— Не уверена, что знаю.
— Он работает в "Ковчеге". Помощник доктора Кристи.
— А! Я видела его, когда привезла Шаббат, но не запомнил имени. Он мне показался неплохим парнем.
— Может быть, вы получали какие-то угрозы? Не было ничего необычного?
— Да нет же...
Дора, казалось, хотела еще что-то добавить, но вдруг заколебалась. Я на нее слегка надавил, и она сказала:
— На прошлой неделе я потеряла бриллиант из своего лучшего вечернего кольца.* "Вечернее кольцо" (или "кольцо для выхода в свет"). Так ювелиры называют кольцо крупных размеров с драгоценными или полудрагоценными вставками.
. Мне показалось, что два зубца, удерживавшие камень, каким-то образом отогнулись. Я обыскала весь дом, но бриллианта так и не нашла.
— А вас не могли обворовать?
Миссис Флэгель на мгновение задумалась, а потом фыркнула.
— Вор, наверное, украл бы кольцо целиком, — предположила она.
Я окинул взглядом безупречно прибранную гостиную.
— У вас есть служанка, которая помогает вам содержать дом в чистоте? Или садовник для работы во дворе?
— За садом ухаживает мой племянник. Раз в две недели приходит наемная уборщица. Но на прошлой неделе ее здесь не было. Так что красть бриллиант было некому. Я так хочу, чтобы он нашелся. Это был подарок моего покойного мужа на годовщину нашей свадьбы.
— Камень застрахован?
— Разумеется. Если я не смогу его найти, мне придется сообщить в страховую компанию.
— Когда именно заболела Шаббат?
— В пятницу. За день до того, как я отвезла ее в "Ковчег".
— Доктор Кристи до этого уже лечила вашу кошку?
— Мне кажется, Шаббат была самой первой пациенткой "Ковчега". Сразу после того, как открылась лечебница, у моей кошки было легкое недомогание.
— Вы мне очень помогли, миссис Флэгель, — сказал я. — Я сделаю все, что в моих силах, чтобы найти того, кто виновен в смерти Шаббат.
— Это станет для меня большим утешением, доктор. Затем я отправился в Шинн-Корнерс и, проехав пятнадцать миль по проселочной дороге, достиг вершины холма Холи-Хилл, ниже которого в складчатой долине раскинулся этот городок. Я решил, что сумею быстро найти отставного моряка по имени Веспа. Так и оказалось. Работник бензозаправочной станции направил меня к небольшому дому в нескольких кварталах вниз по улице, но предупредил, чтобы я остерегался обезьяны.
Во дворе дома стоял мужчина лет шестидесяти в фуражке морского офицера. Его обветренное лицо не оставляло сомнений, что он именно тот, кого я искал.
— Мистер Веспа? — обратился я к мужчине.
— Мы знакомы?
— Я врач. И я здесь по поводу вашего орангутанга.
— Он скончался? — воскликнул отставной моряк. — Педро мертв?
Казалось, мужчина вот-вот заплачет.
— Нет, с ним все в порядке. Сегодня я был в "Ковчеге Аннабель" и видел его. Доктор Кристи пока еще занимается лечением, но, на мой взгляд, ваш питомец в хорошей форме.
Старый моряк облегченно вздохнул.
— Слава Богу! Двадцать лет Педро был моим верным спутником и на суше, и на море. Я бы не смог без него жить.
Я уловил легкий акцент. Как мне показалось, итальянский. Я также знал, что имя "Веспа" по-итальянски означает "оса".
— И зачем бывшему моряку селиться так глубоко внутри страны? — поинтересовался я.
— Из-за Педро! Я хотел осесть где-нибудь на побережье. Скажем, на Кейп-Коде* Cape Cod — полуостров на северо-востоке США в 120 км от Бостона.
. Но люди возражали против того, чтобы я держал дома Педро. Они говорили, что его надо отправить в зоопарк! Мне пришлось приехать сюда, чтобы найти место, где мы с Педро могли бы спокойно жить.
— Вы его держите в клетке?
— Ночью? Конечно. Иначе он будет скакать по деревьям.
— Могу я посмотреть, где он содержится?
Веспа вдруг стал подозрительным.
— К чему все эти вопросы? Хотите, чтобы мы и отсюда уехали?
— Уверяю вас, нет. Я просто расследую несчастный случай, произошедший в ветлечебнице.
— Что-то случилось с Педро?
— Не с Педро. С кошкой.
Мужчина пригласил меня в свой дом. Мебели внутри было мало, но на одной стене красовалась большая рыболовная сеть, а на столе высился корабельный секстант. На другой стене висела репродукция картины Уинслоу Хомера* Winslow Homer; (1836–1910) — американский художник и график, один из основоположников американской реалистической живописи. Наиболее известен своими морскими пейзажами.
, изображавшая парусник на фоне заката.
— Вот там я запираю Педро на ночь, — сказал Веспа, направляясь к спальне в задней части дома.
Клетка в спальне была меньше по размерам и выглядела менее прочной, чем клетка в "Ковчеге Аннабель", но было очевидно, что со своей задачей она справлялась неплохо. Из окна я мог видеть огороженный дворик с несколькими деревцами, по которым могла бы лазить обезьяна. Надо полагать, Педро обрел здесь настоящий приют для орангутанга на пенсии.
— У Педро были конфликты с кошками или собаками, живущими по соседству?
— Никогда! Он добрый и покладистый.
Сказав это, Веспа улыбнулся; а я искренне пожелал, чтобы Аннабель Кристи поскорее воссоединила старого моряка с его любимым орангутангом.
Тем не менее мне нужно было сделать еще кое-что. Когда я вернулся в офис, было уже почти шесть часов вечера. Мэри как раз заканчивала работу.
— Я думала, ты сразу поедешь домой, — сказала она.
— Я ездил в Шинн-Корнерс. Кто-нибудь звонил?
— Опять звонила доктор Кристи. Но она сказала, что дело не срочное.
— Я свяжусь с ней, а еще позвоню шерифу Ленсу. Ты же можешь идти домой.
Шерифа Ленса моя просьба озадачила.
— Что с вами, док? Хотите провести ночь в компании с обезьяной?
— Мне кажется, шериф, это дело можно раскрыть только таким способом.
— Какое дело? У вас всего лишь мертвая кошка — и ничего больше. Это даже не уголовное преступление. Вы хотите, чтобы я кого-то арестовал за жестокое обращение с животными? Да судья просто выпишет ему штраф в размере ста долларов и отпустит с миром.
— Сделайте мне одолжение, шериф. Сегодня вечером вы мне очень нужны.
Ленс глубоко вздохнул.
— Док, я думаю, вы тронулись рассудком. Но если уж я вам так нужен, я приеду.
Потом я позвонил Аннабель.
— Я хотел бы провести ночь в вашем процедурном кабинете и понаблюдать за орангутангом.
— А вы знаете, Сэм, его здесь уже не будет. Я звонила вам раньше как раз для того, чтобы сказать об этом. От осиных укусов я его излечила и сейчас собираюсь звонить Веспе, чтобы он забрал Педро.
— Вы не могли бы оставить его у себя еще на одну ночь?
— Это так важно?
— Думаю, да. Я скоро приеду. Мы сможем где-нибудь поужинать, а потом вы запрете меня вместе с Педро на ночь.
— Только не одного, — сказала Аннабель. — Я тоже останусь.
— Вряд ли в этом есть необходимость.
— Послушайте, Сэм, это моя лечебница. Я только начинаю здесь осваиваться, и мне нужно завоевывать авторитет. Я не могу позволить себе потерять еще одно животное.
— Вы никого не потеряете. Я подъеду через полчаса.
Когда я добрался до ветлечебницы, на улице уже стемнело. Аннабель ждала меня у входа. Мы поехали в ближайший придорожный ресторанчик, где подавали приличную еду по вполне разумным ценам. За ужином Аннабель заметила, что ни разу здесь еще не бывала.
— Вы должны будете показать мне и другие достопримечательности Нортмонта, — сказала она.
— Буду весьма рад. У вас были сегодня новые пациенты?
Доктор Кристи пожала плечами.
— Только собака, нахватавшая клещей. Я все еще жду, когда, наконец, получу вызов от заболевшей коровы.
Я не смог удержаться от смеха.
— Рано или поздно какая-нибудь заболевшая корова вас вызовет.
— По крайней мере я еще никого не убила.
В следующую секунду улыбка сползла с лица Аннабель. Очевидно, она вспомнила Шаббат.
— Простите. Я ляпнула, не подумав.
— Вы не виновны в ее смерти, и я намерен это доказать. Рэй похоронил кошку на заднем дворе?
Аннабель кивнула.
— Но я не могу превращать это место в кладбище домашних животных. В дальнейшем я собираюсь договориться с городским крематорием о кремации, если владелец откажется забирать тело.
Еда была вкусной, и мы даже осилили десерт: съели по куску шоколадного торта. Затем мы вернулись к "Ковчегу".
— Я припаркую машину дальше по дороге, — сказал я. — Вам бы лучше тоже отогнать свою куда-нибудь в сторону.
Аннабель удивленно вскинула брови.
— Как вы думаете, что должно произойти?
— Надеюсь, что ничего опасного, — ответил я.
Я был рад увидеть, что клетки возле входной двери были почти все пусты. Большинство кошек и собак Аннабель отправила обратно их владельцам. В задней комнате мы вдвоем уселись на койку, стоявшую напротив клетки Педро. Большая обезьяна вскочила и вцепилась в металлические прутья, однако вскоре ей надоело привлекать наше внимание.
— Насколько это прилично? — спросила Аннабель. — Мы проводим ночь вместе, сидя на какой-никакой, но кровати.
— Исключительно в интересах следствия, — заверил я ее. — Это тот же замок, что и был тогда в воскресенье?
— Да. Накинут на скобу, но не защелкнут. Мы хотим посмотреть, сможет ли Педро выбраться из клетки?
Я не стал отвечать на вопрос и достал из кармана пиджака фонарик.
— Выключите, пожалуйста, свет, — сказал я. — Потом отоприте заднюю дверь. И не позволяйте мне задремать.
Доктор Кристи сделала все так, как я попросил, и вернулась на койку. За окном луна освещала двор.
— Кажется, я когда-то читала похожую историю, — промолвила Аннабель после некоторого молчания. — Орангутанг-убийца* Намек на знаменитый рассказ Эдгара Аллана По "Убийство на улице Морг".
.
Я кивнул в темноте.
— По. А вы — Аннабель Ли* "Annabel Lee" — последнее из написанных Эдгаром Алланом По стихотворений. Как и во многих иных поэтических произведениях По, оно развивает тему гибели молодой женщины. Стихотворение было написано в 1849 году, но опубликовано лишь после смерти писателя в том же году.
. Не думайте, что я не увидел тут связи.
— Моя мать увлекалась романтической литературой.
— В стихотворении Аннабель Ли погибает.
— Поэтому я и не использую свое второе имя.
На другом конце комнаты Педро громыхал прутьями клетки.
Какое-то время мы оба молчали.
— Сэм, вы не уснули? — спросила, наконец, Аннабель.
— Борюсь со сном.
— Чего мы ждем? Педро не убивал ту кошку.
— Конечно, не убивал. Он мог бы выбраться из своей клетки, мог бы даже открыть клетку Шаббат, но он не стал бы использовать шнурок или проволоку, чтобы задушить ее.
— Тогда кто?..
В этот момент мой взгляд уловил свет электрического фонаря на заднем дворе "Ковчега".
— Вот кто! — уверенно прошептал я. — Вперед!
Мы выбежали через заднюю дверь. Я направил луч своего фонарика вглубь двора и крикнул:
— Стоять!
Одетый в темную одежду мужчина был высокого роста. Он бросил лопату на землю и застыл на месте, очевидно, опасаясь, что мы вооружены. С дороги внезапно ударил сноп света. Это из своей засады выехал на автомобиле шериф Ленс.
— Но кто это? — спросила Аннабель. — Я его раньше никогда не видела.
— Он, возможно, уже попадался вам на глаза. Вы просто не обращали на него внимания.
Подбежал, слегка запыхавшись, шериф.
— Это тот парень, док, которого я должен арестовать?
Высокий мужчина повернулся ко мне и ухмыльнулся.
— Что мне предъявят? Незаконное проникновение на чужую территорию? Жестокое обращение с животными?
— Кражу бриллианта вашей тети, — просто ответил я. — Аннабель, позвольте вам представить Гордона Роулингса. Это ваш поставщик молока. Через час в офисе шерифа я все объяснил Аннабель и Ленсу.
— Мне сразу стало очевидно, что мотивом преступления должно было быть нечто большее, чем убийство кошки Доры Флэгель. Если это был просто изувер, то он мог изловить любую бездомную кошку. Но нет; тот, кто взял на себя труд убить Шаббат в запертой ветеринарной лечебнице, скорее всего, преследовал другую цель.
— Но какую? — спросила Аннабель. — И что это за история с украденным бриллиантом?
— Когда я разговаривал с Дорой Флэгель по поводу смерти Шаббат, она упомянула о том, что потеряла бриллиант из своего вечернего кольца. Кажется, это случилось как раз перед тем, как ее кошка заболела. Помнится, Аннабель, вы мне говорили, что Шаббат страдала от запора. Странное совпадение, не находите? Я начал рассматривать возможность того, что сиамская кошка проглотила бриллиант, что, собственно, и вызвало у нее запор.
Аннабель Кристи покачала головой.
— Кошки обычно не глотают бриллианты.
— Но могут случайно проглотить, если камень находится, скажем, внутри комочка кошачьего корма.
Я склонился над столом шерифа.
— Несмотря на то что два зубца, удерживавшие камень на кольце, казались намеренно отогнутыми, миссис Флэгель не хотела верить в возможность воровства. Ну какой вор, сказала она, будет тратить время на то, чтобы вынуть бриллиант, вместо того, чтобы украсть само кольцо?
— В этом она была права, — согласился шериф Ленс.
— Не скажите. Предположим, что вором был кто-то из членов ее семьи. Тот, кто часто бывал в доме миссис Флэгель и имел отличную возможность украсть бриллиант. Кольцо при этом должно было остаться на месте; тогда миссис Флэгель могла бы в течение недель, а то и месяцев, не замечать, что бриллиант пропал. Вспомните о том, что она носит очки с толстыми линзами, то есть зрение у нее весьма слабое. Миссис Флэгель сказала мне, что за садом возле ее дома ухаживает племянник. Естественно, в таком случае он мог спокойно входить в дом, хотя бы для того, чтобы воспользоваться ванной комнатой. В прошлую пятницу, как мне кажется, произошло следующее. Миссис Флэгель обнаружила пропажу практически сразу после того, как ее племянник вытащил бриллиант из кольца. Племянник побоялся, что тетя может обвинить его в краже и даже потребовать вывернуть карманы. Поэтому он скормил бриллиант Шаббат вместе с кошачьим кормом. Но позже он не успел вернуться в дом тети, чтобы забрать камень, поскольку кошку с непроходимостью кишечника уже отправили в "Ковчег Аннабель".
— Вы не рассказали нам о том, как вы узнали, что это именно он, — сказала Аннабель. — А еще о том, как ему удалось убить кошку в запертом помещении.
— Пришлось разбираться в семейных отношениях. У Доры Флэгель есть единственная сестра — Роуз Роулингс. А у Роуз всего один ребенок — ее сын Гордон, молочник. Я вспомнил, что у покойного мужа Доры родственников не было. Следовательно, племянником, который присматривал за садом Доры, должен был быть именно Гордон. Я также вспомнил, что в "Ковчеге" кошек поили молоком, а для доставки молока возле входной двери был вмонтирован специальный ящик. Мог ли Гордон Роулингс быть вашим молочником? Тут я вспомнил еще одну деталь. Клетка Шаббат стояла в нескольких футах от входной двери и совсем рядом с молочным ящиком. Роуз Роулингс рассказывала мне, что, когда Гордон был ребенком, он ловил ужей, используя длинную палку с петлей на конце. Можно ли было подобным орудием убить Шаббат? Конечно же, можно. Я заметил, как вчера ваш помощник Рэй открыл внутреннюю дверцу молочного ящика, чтобы поставить туда пустую бутылку. На этой дверце нет ни защелки, ни замка. Гордон же просто открыл ящик с внешней стороны, потом распахнул внутреннюю дверцу и увидел Шаббат в клетке. Должно быть, именно на такой случай он прихватил с собой силок в виде палки с петлей на конце. При помощи палки можно было легко открыть пружинную защелку на кошачьей клетке. Потом Гордон набросил петлю на шею Шаббат, но не для того, чтобы ее убить, а только затем, чтобы вытащить животное из клетки и увезти его с собой. Однако от испуга Шаббат вцепилась в прутья клетки — помните частично вырванный коготь? — и удержалась на месте. Гордон продолжал тянуть, и кошка задохнулась. Он так и не смог вытащить ее из клетки, поэтому освободил петлю, снова палкой закрыл защелку на дверце и поспешил убраться оттуда.
— Как он закрыл внутреннюю дверцу молочного ящика? — спросил шериф Ленс.
— Можно взяться за края пальцами и просто прикрыть ее. Дверца не обязательно должна быть плотно закрыта.
— Ну, и расскажите про сегодняшнюю ночь.
— Я знал, что Гордон вернется за тельцем Шаббат. Должно быть, тетя сказала ему, что кошку собираются похоронить за "Ковчегом". Полагаю, Аннабель думала, что я хочу последить за клеткой орангутанга, но на самом деле я наблюдал за окном, так как ожидал появления убийцы Шаббат.
— Между прочим, это мог быть вовсе и не молочник, — возразила Аннабель. — Кто угодно мог просунуть палку с петлей в ящик для молока.
— Но не ночью, когда внутри "Ковчега" было темно. Все должно было происходить вскоре после рассвета. Вспомните, когда вы обнаружили тело Шаббат, оно еще было теплым. Кто еще мог ранним утром спокойно возиться возле молочного ящика, не боясь быть замеченным? Только доставщик молока. Я поехал домой, чтобы поспать хоть несколько часов. Когда же днем я прибыл в свой офис, Мэри и Линкольн Джонс о чем-то беззаботно болтали.
— Как дела у Тернера? — спросил я.
— Прекрасно. Будто заново родился. А вот вы кажетесь уставшим. Тяжелая ночь?
— Коротал ее с пациентом.
— Я его знаю?
— Некто Педро. Сегодня он выписывается.
-
Загадка садового сарая
—ВО вторую субботу октября 1940 года медсестра Мэри Бест сообщила мне новость, которой я так опасался. Она дождалась середины дня, чтобы сказать, что решила поступить на флот. Всего несколькими днями ранее госсекретарь Нокс объявил об ограниченном призыве в военно-морской резерв, и медсестер не хватало.
Даже сейчас, спустя столько лет, доктор Сэм Хоторн, казалось, помнил боль того момента. Он налил своему гостю еще одно немного и продолжил.
— Не могу сказать, что это было стало неожиданностью, потому что она говорила об этом в течение месяца, пытаясь выбрать между армией и флотом. Но тем не менее это был удар. Мэри была для меня больше, чем просто медсестра. Она была близким другом и соратницей. Она даже переписывалась с моей бывшей медсестрой Эйприл, после того как Эйприл вышла замуж за владельца гостиницы в штате Мэн.
— Ты помогала мне больше пяти лет, и это были счастливые годы для меня.
— И для меня тоже, Сэм. Но я просто проезжала через Нортмонт, помнишь? Я всегда была на пути куда-то еще.
— Я подумал, что мы могли бы...
Она прижала пальцы к моим губам.
— Война не будет длиться вечно. Может быть, я еще вернусь.
Но я уже знал, что Мэри Бест была из тех, кто всегда движется вперед и никогда не отступает.
— Когда ты уезжаешь?
— Первого ноября. Ты успеешь найти кого-нибудь?
— Не знаю, — честно ответил я. — Всего три недели…
Наш разговор был прерван телефонным звонком, я стоял ближе и потому снял трубку. Я сразу узнал скрипучий голос шерифа Ленса.
— Док, ты сейчас свободен?
— Я только что закончил прием, шериф. В чем дело?
— Ты можешь подъехать к дому Обермана на Олд-Фарм-роуд? У нас здесь есть кое-что как раз по твоей части.
— Что случилось?
— Дуглас Оберман лежит мертвый в запертом садовом сарае. Если ты сможешь приехать сюда прямо сейчас, мы подождем и не будем взламывать дверь.
— Боже мой, Ленс! А если он еще жив?!
— Нет, док. Мы видим через окно, что у него дыра в правом виске и все залито кровью.
— Хорошо. Я сейчас приеду.
Я повесил трубку и рассказал о происшествии Мэри.
— Я лучше съезжу туда и посмотрю, что случилось. Поговорим позже. Владение Оберманов все еще было действующей фермой, когда я приехал в Нортмонт с дипломом врача в 1922 году. После смерти родителей примерно в 1930-м году их единственный сын Дуглас продал все поля и амбары, пока не остались только усадьба и довольно обширный сад. По профессии он был автомехаником и на деньги, вырученные от продажи земли, построил самую большую автозаправочную станцию в Нортмонте. Дуглас и его жена Энджи были по местным меркам весьма обеспеченными и после восьми лет брака, наконец, ожидали своего первенца. Энджи была миниатюрной, веселой женщиной, чья бесшабашная юность не подготовила нас к тому, какой степенной женой она станет. Я наблюдал, как она провела лето, становясь все счастливее, и был рад за нее, несмотря на то, что для сопровождения беременности женщина выбрала врача из Шинн-Корнерс. Я надеялся, что Энджи сможет пережить шок от смерти мужа.
Было уже больше четырех, когда я добрался до дома и узнал машину шерифа, припаркованную перед ним, а также машину одного из его помощников. На подъездной дорожке стояли еще две машины, одна из которых принадлежала жертве.
Когда я поспешил подняться на крыльцо, шериф Ленс собственной персоной открыл дверь.
— Рад, что ты смог прийти, док. У нас здесь плохая ситуация.
— Как Энджи?
— Мы уложили ее в постель. Может быть, дашь ей успокоительное?
— Сначала проверю, как там ее муж.
Несмотря на заверения шерифа, что Дуглас мертв, я должен был убедиться в этом сам. Я кивнул Феликсу Куинну, заместителю Ленса, и вышел вслед за ними через заднюю дверь.
Садовый сарай представлял собой небольшое зеленое строение в конце сада, окруженное низкой живой изгородью, которая обозначала границу участка. Возможно, Оберман не хотел, чтобы что-то напоминало о семейной ферме, которую он продал десять лет назад. Другой помощник шерифа стоял возле сарая с коренастым мужчиной, в котором я сразу узнал Говарда Обермана, брата Дугласа.
— Что случилось, Говард? — спросил я.
— Не знаю. Мы с женой заехали в гости, и их сосед тоже пришел. Мы впятером сидели и выпивали, когда Дуглас сказал, что у него в сарае для нас есть горшок с хризантемой. Брат отлучился на несколько минут, когда Томли...
— Томли?
— Их сосед, живущий через дорогу. Томли пошел к себе домой, но я думал, что он еще вернется. Сразу после этого я услышал выстрел снаружи и пошел посмотреть, все ли в порядке. Дверь сарая была заперта изнутри, и Дуглас не ответил на мой стук. Сандра вышла из кухни, чтобы присоединиться ко мне.
Я подергал дверь, но она держалась крепко. На засове не было висячего замка.
— Здесь есть окно? — спросил я.
— Вот.
Он показал мне крошечное окошко, немногим больше прямоугольной щели шириной менее и высотой девять дюймов*Около 23 см.
, почти на высоте шести футов*Около 1,80 м.
в стене сарая. Мне пришлось встать на цыпочки, чтобы заглянуть через него. Дуглас Оберман лежал на спине на каменном полу, уставившись в потолок открытыми, но невидящими голубыми глазами. Судя по кровавой ране с пороховыми ожогами вокруг нее, не могло быть никаких сомнений в том, что ему выстрелили в правый висок из пистолета, который держали очень близко к голове.
— Я позвонил шерифу Ленсу и сообщил, что это очень похоже на самоубийство, — сказал брат погибшего.
Шериф хмыкнул.
— Если он застрелился, то где же пистолет?
— Отсюда видно только небольшую часть пола. Оружие может быть под телом или под окном.
— Ты видишь, что удерживает дверь закрытой?
— Похоже, что висячий замок.
— Нам придется взломать дверь. Если только мы не сможем разбить это окно.
— Никто из присутствующих не смог бы пролезть через такое окошко, — сказал шериф Ленс, и мне пришлось с ним согласиться. Разве что ребенок или миниатюрный взрослый. — Давайте закончим с этим.
Двое помощников шерифа вместе ударили в дверь плечами, и она распахнулась. Оказавшись внутри, я опустился на колени рядом с телом и окончательно убедился, что Дуглас Оберман мертв. Почти сразу я заметил револьвер, всего в нескольких дюймах от его вытянутой правой руки.
— Не трогай ничего! — предостерег Ленс. — Отпечатки пальцев.
Он достал носовой платок и осторожно приподнял оружие за ствол. — Из него сделали один выстрел. Видимо, я все-таки зря вызвал тебя, и это самоубийство.
Я подошел, чтобы изучить разбитую дверь. Засов был ввинчен в дерево с внутренней стороны, и висячий замок крепил его к металлической скобе в дверной раме. Она была идентична фурнитуре на внешней стороне двери.
— Он отпер висячий замок, взял его внутрь и заперся сам.
— Зачем ему это делать? — удивился шериф.
— Наиболее вероятное объяснение — его беременная жена, — предположил я. — Он запер дверь изнутри, потому что не хотел, чтобы Энджи испытала шок, обнаружив его тело.
Одновременно я отметил, что поверхность внутренних скоб была сильно стерта, как будто сарай запирали изнутри неоднократно.
— Куда ты сейчас? — спросил шериф Ленс.
— Проведаю Энджи.
Я оставил его с помощниками в сарае и вернулся в дом.
Жена Говарда Обермана Сандра была наверху со своей беременной невесткой. Это была высокая женщина лет сорока с небольшим, у которой начинали проявляться признаки среднего возраста.
— Энджи в шоке, — тихо сказала она мне, — и не позволяет прикоснуться к ней.
Энджи лежала на кровати, почти полностью укрытая одеялом. Было видно, что она еще частично одета.
— Это доктор Хоторн, Энджи, — сказал я ей на случай, если она меня не помнит.
— Где Дуглас? — сумела спросить она, обратив ко мне свои заплаканные голубые глаза.
— Произошел несчастный случай. У меня есть успокоительное, но сначала я хотел бы осмотреть вас, чтобы убедиться, что с ребенком все в порядке.
— Нет! У меня есть свой собственный врач в Шинн-Корнерс. Со мной все в порядке. Дуглас мертв, не так ли?
— Боюсь, что так.
Казалось, дрожь пробежала по ее телу.
— Тот выстрел, который я слышала. Кто-то в него стрелял?
— Мы не знаем. Шериф считает, что рану, по всей видимости, Дуглас нанес себе сам.
— Нет. — Это был почти крик. — Нет, нет, нет! Он бы никогда этого не сделал. У него должен был родиться ребенок. Мы так долго ждали, а теперь...
Я открыл сумку и достал успокоительное. Сандра принесла стакан воды, и я хорошенько размешал порошок. — Выпей, Энджи. Это поможет тебе уснуть.
— Я не хочу ... — начала она, но я поднес стакан к ее губам, и она выпила. Она заснула через несколько минут, как от усталости и страха, так и от моего порошка.
— Какой у нее срок? — спросил я Сандру.
— Около восьми с половиной месяцев. Теперь это может произойти в любой момент.
— Кто ее врач? — спросил я.
— Бойнтон, в Шинн-Корнерс. Он очень беспокоится о ней, звонил сегодня утром, чтобы узнать, как у нее дела. Она коротко поговорила с ним.
— Если она больше никому не доверяет, вам лучше отвезти ее к нему завтра. Такой шок может вызвать преждевременные роды.
— Я сама отвезу ее туда.
— Мы попытаемся разобраться в этом деле и выяснить, что произошло.
— Вы действительно думаете, что он покончил с собой?
— Похоже на то, — сказал я ей. — Все остальные были вместе, когда услышали выстрел?
Она задумалась.
— Не совсем. Мы с Энджи были на кухне и готовили легкую закуску. Мужчины были в гостиной. Довольно скоро Дуглас вышел и снял ключ от сарая с крючка на кухне. Он сказал, что хочет кое-что взять. Энджи почувствовала тошноту и поднялась по задней лестнице в ванную. Я готовила бутерброды и заваривала чай, когда услышала выстрел. И сразу поняла, что это из сарая.
— Дверь в сарай была открыта или закрыта?
— Тогда сарай был закрыт. Я занималась бутербродами и не видела, как Дуглас вошел. Сразу после выстрела я увидела, как мой муж побежал к сараю посмотреть, что произошло. Он попробовал открыть дверь, но она не поддавалась.
Я кивнул.
— Дуглас взял висячий замок и запер дверь изнутри. Он когда-нибудь делал это раньше?
— Понятия не имею. Возможно, Энджи знает.
— Сейчас она не в том состоянии, чтобы ее допрашивать. Где этот сосед, мистер Томли?
— Наверное, у себя дома.
Я оставил ее с Энджи Оберман и перешел через дорогу к дому Томли. Я смутно знал Херба Томли по имени, но мы никогда по-настоящему не встречались. Он разводил цыплят и участвовал в скачках на двухколесной повозке на окружных ярмарках по всему штату. Я полагаю, в нем было что-то от фермера-джентльмена, и он выглядел именно так, когда подошел к двери. Мускулистый мужчина средних лет с седеющими волосами, он был одет в бриджи, сапоги для верховой езды и модную рубашку, расстегнутую до пояса.
— Что случилось? — спросил он.
— Мистер Томли? Я доктор Сэм Хоторн. В доме Оберманов произошел трагический несчастный случай.
Он прищурился на послеполуденное солнце.
— Я видел машину шерифа. Что случилось?
— Дуглас Оберман мертв.
— Я был там, выпивал с ними меньше часа назад.
— Говард Оберман думал, что вы вернетесь.
— Нет, я не большой любитель выпить днем. Максимум одну порцию.
— Вы слышали выстрел вскоре после того, как ушли?
— Наверное, мог бы, но я бы не обратил на это особого внимания. Здешние жители всегда стреляют в этих проклятых ястребов, кружащих вокруг. Я и сам так делаю.
— Дуглас вел себя странно или был подавлен, пока вы там были?
— Не так, чтобы я заметил. Мы просто болтали.
— Хорошо, — сказал я. — Шериф Ленс, вероятно, поговорит с вами позже.
— Я буду здесь.
Он не предпринял никаких попыток пригласить меня войти, поэтому я ретировался. Известие о насильственной смерти его соседа, очевидно, не сильно расстроило мистера Томли.
Шериф Ленс встретил меня, когда я переходил дорогу.
— Ты дал Энджи успокоительное?
Я кивнул.
— Ты можешь допросить ее позже. Что думаешь о произошедшем?
— Все указывает на самоубийство, док. Это не могло быть ничем другим.
— Не могли бы твои помощники провести инвентаризацию всего, что находится в этом сарае?
— Думаю, да. Но если это самоубийство, то какой смысл в обыске?
— Я просто хочу все хорошо проверить. Шериф зашел ко мне в воскресенье утром, когда я готовил завтрак.
— Как насчет яичницы с беконом? — спросил я.
— Я уже позавтракал. Просто зашел, чтобы завезти список, который ты просил.
Прежде чем взглянуть на перечень, я рассказала ему о планах Мэри Бест поступить медсестрой на службу в военно-морской флот.
— Мне жаль, что она уходит, но она приняла решение.
Шериф Ленс печально покачал головой. — Эта война меняет жизни всех. Если мы действительно влезем во все это, то они, возможно, даже захотят заполучить тебя, док.
— Я сомневаюсь, что они нуждаются в сорокачетырехлетних мужчинах, — сказал я со смехом.
Но мы оба знали, что, если так пойдет и дальше, то призовут всех.
Шериф передал мне один-единственный лист бумаги.
— У Обермана в карманах не было ничего, кроме носового платка. Вот опись содержимого сарая. В одном из цветочных горшков были хризантемы. Я думаю, это их он собирался подарить своим брату и невестке.
Я быстро пробежал глазами список, затем изучил его более внимательно. Там были обычные садовые принадлежности: цветочные горшки разных размеров, мешки с почвой, удобрениями и торфяным мхом, две лопаты, грабли и мотыга, газонокосилка, совок, свернутый спальный мешок, несколько луковиц тюльпанов, коробка с семенами травы, поношенные брезентовые перчатки и книга по садоводству, изжеванная собакой.
— И это все?
— Это все, док. За исключением револьвера и висячего замка, конечно. Что ты ожидал найти?
— Ничего определенного. Просто я хотел убедиться, что не было никаких следов петарды или чего-то такого, что можно было бы принять за выстрел.
— Ничего подобного. Это должно было быть самоубийство. Револьвер принадлежал жертве. Энджи сказала, что он хранил его, чтобы убивать диких животных.
Но что-то беспокоило меня, что-то, чего я никак не мог уловить.
— Зачем ему это делать? У него было все, ради чего стоило жить. Их первенец вот-вот должен был родиться.
— Кто знает, почему люди вдруг сходят с ума, док.
После ухода шерифа я попытался выбросить смерть Обермана из головы и занялся сгребанием листьев во дворе. Но мысли о происшествии продолжали терзать меня.
Наконец я сделал перерыв и пошел позвонить вдове. В доме Оберманов никто не ответил, что было неудивительно, учитывая трагическое событие. Я позвонил брату Дугласа, и мне повезло больше.
— Энджи плохо себя почувствовала, — сказал мне Говард. — Сандра позвонила доктору Бойнтону в Шинн-Корнерс, и он сказал привезти ее к нему. У него дома есть свободная комната, где Энджи может пожить, пока не родится ребенок. Мы с Сандрой займемся организацией похорон и по крайней мере постараемся поскорее закончить с этим.
— Вы ничего не убирали из сарая после обыска, не так ли, Говард?
— Конечно нет. Зачем?
— Я просто размышляю вслух. Позвоните мне, если узнаете что-нибудь о ребенке.
— Конечно.
Я повесил трубку и вернулся к своей работе во дворе. Пятнадцать минут спустя я уже звонил шерифу Ленсу домой.
— Шериф, Дуглас Оберман был убит.
— С чего ты взял?
— В твоем списке не было ключа.
— Ключа? Какого ключа?
— Он всегда запирал сарай на висячий замок, и Сандра сказала мне, что Дуглас снял ключ с крючка на кухне, когда выходил вчера. Он снял висячий замок и повесил его на внутренние скобы. И запер. Но где же ключ?
— Ключ не нужен, чтобы запереть висячий замок. Он просто защелкивается.
— Но ключ нужен, чтобы отпереть его. Куда он делся? Нет ни в кармане, ни где-либо в сарае.
— Может быть, он вернул его Сандре, а она забыла упомянуть об этом. Мы, вероятно, найдем его в кухне на крючке.
— У тебя есть ключ от дома?
— Я не брал его, док. Это самоубийство, помнишь? Я полагаю, у его брата есть ключ.
— Ты можешь взять ключ и встретиться со мной там?
— Сейчас? Через час стемнеет.
— Я буду там через тридцать минут. Шериф Ленс был там раньше меня, ворча по поводу пустой траты своего времени. Он отпер входную дверь, и я последовал за ним внутрь. Дом был закрыт только с утра, но уже чувствовался затхлый запах смерти. Сначала я прошел на кухню и включил свет. У двери было четыре крючка для ключей, и один из них был пуст. Было очевидно, что ни один из оставшихся ключей не подходил к навесному замку.
— Так, и где же он? — спросил шериф.
— Я думаю, Дуглас снял его с крючка и отпер висячий замок сарая. Возможно, он оставил его висеть на внешней скобе, как иногда делают люди. Убийца появился мгновение спустя, забрал висячий замок изнутри и запер им дверь изнутри, вероятно, по привычке вынув ключ. Затем он выстрелил в Дугласа Обермана, оставил пистолет возле его правой руки и сбежал.
— Как сбежал?
— Ну, пол каменный, а крыша прочная. Остается только дверь или окно. Давай посмотрим на них еще раз.
Солнце почти село, но было еще достаточно светло, чтобы мы могли осмотреть засов и висячий замок с внутренней стороны расколотой двери.
— Эти винты никто не менял годами, — заметил шериф Ленс, — и висячий замок по-прежнему надежно закреплен. Мы его не снимали.
Я улыбнулся.
— Потому что у тебя не было ключа. Давай посмотрим на окно.
Я ударил по нему тыльной стороной ладони, и оно немного сдвинулось с места. Приложив еще немного усилий, я открыл окно.
— Сюда мог влезть только ребенок, если бы ребенок вообще до окна дотянулся. Ты должен признать тот факт, что это было самоубийство, док.
— Тогда где ключ от висячего замка?
— В цветочных горшках полно земли. Он мог бы воткнуть его в любой из них.
— Удачи, — сказал я, и он начал тыкать лопаткой в горшки. Я вышел на улицу, чтобы осмотреть землю. Земля под маленьким окошком была твердой, на ней не было никаких отпечатков. Оттуда я мог видеть окно ванной комнаты наверху, где находилась Энджи Оберман, когда раздался выстрел, но не кухню или гостиную, где должны были находиться Говард и Сандра. Херб Томли к этому времени уже ушел.
Я продолжал ходить все расширяющимися кругами… в поисках чего? Ключа, который Дуглас мог выбросить из окна, прежде чем застрелиться? Там ничего не было. Убийца мог распахнуть окно и вставить пистолет, привязанный к шесту, прижать его к голове жертвы, спустить курок с помощью куска бечевки, убрать шест, отвязать пистолет и выбросить его обратно в окно. Вот только что бы Дуглас делал все это время? И что случилось с ключом? И почему Энджи, или Сандра, или брат жертвы не видели, как убийца убегал после рокового выстрела, который они все слышали?
Вдруг я увидел что-то, лежащее в небольшой ложбинке на голой земле примерно в тридцати футах*Более 9 м.
от сарая. Сначала я принял это за остатки птичьего гнезда, но потом понял, что там что-то горело. Я смог различить несколько перьев и подумал о ястребах, о которых упоминал Херб Томли.
Шериф Ленс вышел, чтобы присоединиться ко мне.
— Нашел что-нибудь, док?
— Здесь что-то было сожжено, возможно, какая-то птица. У вас есть пакет, в который я мог бы положить эти перья?
— Наверное, есть один в машине.
Через мгновение он вернулся с маленьким коричневым пакетом, и я положил туда обугленные останки.
— Удалось найти ключ? — спросил я.
Он покачал головой.
— Его нет ни в одном из цветочных горшков, и я даже проверил тот свернутый спальный мешок. Не повезло.
— Спальный мешок?
— Конечно, док. Он был в списке.
— Зачем кому-то хранить спальный мешок в садовом сарае?
— Может быть, ему нравилось иногда спать под звездами.
Я подошел и снова осмотрел разбитую дверь.
— Я все еще думаю, что это было убийство. Кто-то запер дверь изнутри на висячий замок и по привычке вынул ключ. Когда ты закрываешь висячий замок, ты всегда вынимаешь ключ.
— На этот раз ты ошибаешься, док. Это самоубийство.
— Тогда что случилось с ключом?
— Черт возьми, может быть, он его проглотил.
Замечание было шутливым, но как только оно слетело с его губ, я увидел, как изменилось выражение лица шерифа. — Вот именно! Он проглотил его!
— Шериф...
— Я попрошу коронера утром сделать рентген! В понедельник утром я не стал дожидаться звонка шерифа. Вместо этого я поехал в "Ковчег Аннабель", небольшую ветклинику. Аннабель Кристи была привлекательной и приветливой, и моя медсестра Мэри часто подшучивала над ней с тех пор, как она пару месяцев назад открыла свою лечебницу.
— Сэм, как вы? — Аннабель поприветствовала меня, возвращая толстого серого полосатого кота в его клетку.
— Не жалуюсь. Как здоровье ваших пациентов?
— Пожалуй, лучше, чем у ваших. Я слышала, Дуглас Оберман застрелился в субботу.
Я слегка улыбнулся.
— Он не был моим пациентом. Вы его знали?
— Немного. Я покупаю бензин на его заправке.
— На самом деле я пришел из-за его смерти.
— А не для того, чтобы повидаться со мной?
— Ну, и это тоже. — Я открыл бумажный пакет. — Я не так убежден, как шериф Ленс, что это самоубийство. Я нашел эти обугленные останки во дворе Обермана, и мне интересно, сможете ли вы их опознать.
Она взяла лопатку и отделила кусочки покрупнее.
— Перья.
— Вот почему я подумал о вас. Их сосед говорит, что люди в округе стреляют в ястребов.
Она покачала головой. — Они слишком малы для ястребиных перьев, и окрас не совпадает. По-моему, они похожи на обычные куриные перья.
— Зачем кому-то понадобилось их сжигать?
— Все просто. Они ощипали курицу и съели ее, выбросив перья в мусорное ведро, а после сожгли.
— Курица. — Должно быть, на моем лице отразилось разочарование.
Аннабель рассмеялась.
— Все не так уж плохо, как кажется. Может быть, шериф прав насчет того, что это было самоубийство.
Я поехал обратно в свой офис, думая, что потратил достаточно времени на дело, которое ни к чему не привело. Когда шериф Ленс все-таки позвонил, я вполне ожидал услышать его голос, торжествующий по поводу результатов рентгена. Он удивил меня.
— Нет ключа, док. Дуглас не проглотил его.
— О?
— Я начинаю думать, что ты прав насчет убийства.
— Позволь мне подумать. — Я все еще размышлял о том необъяснимом спальном мешке. — Я тебе перезвоню.
Пациентов во второй половине было мало, и я позвонил соседу Обермана, Хербу Томли, чтобы спросить, могу ли зайти еще раз поговорить.
— Заходите. Если меня не будет дома, я буду на заднем дворе стрелять сурков.
Перед выходом я позвонил доктору Бойнтону в Шинн-Корнерс. Мне приходилось уже встречаться с этим человеком во время региональной конференции в больнице "Пилгрим Мемориал", но я мало что знал о нем. Он подошел к телефону, голос у него был грубый и измученный, но после того, как я представился, тон стал дружелюбнее.
— Вы звоните по поводу миссис Оберман? — спросил он.
— Да. Смерть мужа стала для нее большим потрясением.
— Что ж, я рад сообщить, что Энджи родила здорового мальчика сегодня в 3:15. Он весит восемь фунтов и одну унцию, и она назвала его Дугласом в честь своего покойного мужа.
— Все прошло нормально?
— Отлично. Ребенок родился почти на две недели раньше срока, но и мать, и сын чувствуют себя хорошо. Я собираюсь подержать ее в своей гостевой комнате до конца недели, пока она не сможет вернуться в Нортмонт с ребенком.
— Возможно, так будет лучше, — согласился я. — К тому времени похороны уже пройдут. Она в состоянии принимать посетителей?
— Не сегодня, но, по-моему, ее шурин и его жена приедут завтра днем.
— Я бы тоже хотел ее увидеть.
Он заколебался.
— Всего лишь краткий визит. Я не хочу ее утомлять.
— Я постараюсь добраться к вам около полудня. Когда я подъехал к дому Херба Томли, никто не ответил на мой стук. Я обошел дом сзади и посмотрел на пустое поле, услышав вдалеке резкий треск охотничьего ружья. Потом я увидел его — крошечное красное пятнышко далеко в поле. Когда я поплелся к нему, он опустил оружие и пошел мне навстречу.
— Проклятые сурки! Кажется, я попал в одного из них.
— У вас когда-нибудь возникали проблемы с людьми, которые крали ваших цыплят, возможно, с соседями?
— Ничего подобного. Однажды пару лет назад бродяга с поезда украл пару цыплят из курятника. Я держал его на прицеле дробовика, но решил, что он, вероятно, нуждается в них больше, чем я.
— Я хотел расспросить вас немного подробнее об Оберманах.
— Я слышал, у нее будет ребенок.
— Родился сегодня утром, — сообщил я ему. — Мальчик.
— Это хорошо.
— Вы живете прямо напротив них. Вы когда-нибудь замечали что-нибудь необычное ночью?
— Например, что?
— Дуглас когда-нибудь спал летом на открытом воздухе?
— Зачем ему это делать?
— Возможно, после ссоры с женой? — предположил я.
— Черт возьми, у них там три неиспользуемые спальни. Ему не нужно было бы выходить на улицу.
— Дверь сарая могла быть заперта на висячий замок с любой стороны.
— Да, — ответил Томли с ухмылкой. — Когда он возился с горшками, ему не нравилось, когда его беспокоили.
— Что там происходило?
— Не могу вам сказать.
Я глубоко вздохнул.
— Если вы этого не сделаете, у вас могут быть большие неприятности. Как ее звали?
Прежде чем ответить, он на мгновение уставился в осеннее небо, осматривая верхушки деревьев в поисках ястребов.
— Риса Куинн, — тихо ответил он. — Дочь помощника шерифа. О дочери Феликса Куинна ходили слухи больше года назад, летом 1939-го. Ей было всего девятнадцать лет, и она работала в киоске с газировкой рядом с единственным кинотеатром Нортмонта, когда внезапно уехала из города после слухов о том, что она беременна. Некоторые даже говорили, что у нее был роман с женатым мужчиной постарше, хотя его имя никогда не упоминалось. Позже мы узнали, что у нее действительно был ребенок и она жила с тетей в Бостоне. Я думал обо всем этом, когда ехал в Шинн-Корнерс навестить Энджи Оберман и ее новорожденного ребенка. Возможно ли, что Дуглас был отцом двоих детей от двух разных женщин? Конечно, это было возможно. Но я должен был признать, что тайные занятия любовью в запертом сарае были для меня в новинку.
Я попытался вспомнить, как выглядела Риса Куинн. Могла ли она пролезть в это маленькое окошко в сарае? Неужели она вернулась, чтобы отомстить мужчине, который причинил ей зло? Или Херб Томли просто повторил необоснованный слух?
Шинн-Корнерс был меньше Нортмонта, через границу, в соседнем округе. Он был расположен среди равнинных табачных ферм, в поросшей кустарником сельской местности, переходящей в невысокие холмы. Там не было больницы, которая могла бы сравниться с нашей, вот почему я был удивлен, что Энджи решила рожать там. Но когда я подъехал к участку доктора Бойнтона, то увидел большой дом с ухоженным садом и величественными тенистыми деревьями. Это напомнило мне о доме Энджи Оберман в Нортмонте, и, возможно, это было достаточной причиной для того, чтобы она выбрала именно его.
Доктор Бойнтон был крепким краснолицым мужчиной с родинкой на левой щеке. Он тепло поприветствовал меня и сразу же представил своей жене Элизабет.
— Она помогала при родах, — объяснил он. — Она дипломированная акушерка.
— Вот что означает семья, — улыбнулся я.
Элизабет Бойнтон с улыбкой поздоровалась.
— Нам это нравится. Больница Шинн-Корнерс оставляет желать лучшего. Мы надеемся, что в скором времени построим новую. Хотите проведать миссис Оберман?
— Если позволите.
— Идите за мной.
Я последовал за ней вверх по лестнице на второй этаж, где уже слышались булькающие звуки младенца. Энджи Оберман сидела в постели, выглядя маленькой, но счастливой, с новорожденным на руках.
— Так любезно с вашей стороны, что вы пришли навестить меня, доктор Хоторн.
— Вы хорошо выглядите, Энджи. А Дуглас — прекрасный ребенок.
Во рту младенца был крошечный пальчик, а над одним из темно-карих глаз нависал пучок шелковистых волос.
— Спасибо. Мне кажется, он немного похож на своего отца, особенно в уголках рта.
Упоминание о муже вызвало внезапную грусть на ее лице, как будто она только что вспомнила.
— Когда похороны? — спросила она.
— Думаю, в среду. Говард и Сандра скоро будут здесь. Они скажут наверняка.
— Я буду рада их увидеть.
После того как мы несколько минут поговорили о ребенке, к нам присоединился доктор Бойнтон.
— Мы не должны слишком утомлять ее. У нее скоро будут еще посетители.
У Энджи был ко мне еще один вопрос.
— Это правда, что мой муж застрелился?
— Шериф уверен в этом.
— А вы?
— Меня беспокоит только одна вещь. Зачем вашему мужу понадобилось запирать дверь сарая изнутри?
— Я не знаю. Я никогда туда не ходила. Сад был его хобби. Возможно, когда он там работал, он не хотел, чтобы его беспокоил Херб Томли или другие наши соседи.
— Вы действительно видели, как Томли возвращался домой?
— Нет. Я была на кухне с Сандрой, а потом поднялась в ванную.
Она похлопала себя по теперь уже плоскому животу. — Мне было очень неудобно.
— Но когда вы услышали выстрел, вы выглянули из окна ванной.
— Да.
— Вы вообще видели кого-нибудь возле двери или окна сарая?
— Нет. Там никого не было.
Доктор Бойнтон прочистил горло.
— Пожалуйста, доктор...
— Хорошо. — Я взял ее за руку. — Увидимся в Нортмонте.
Элизабет Бойнтон ждала внизу. Теперь я понял, что у нее было крупное тело и сильные руки акушерки. Они были подобны материнским рукам, которые вели нас через неизведанное море. На обратном пути в Нортмонт я узнал машину Говарда Обермана и посигналил. Он съехал с дороги, и я перешел дорогу, чтобы сказать несколько слов. Сандра сидела на пассажирском сиденье рядом с ним.
— Я только что видел Энджи и ребенка. У них все хорошо.
— Мне не терпится ее увидеть, — сказала Сандра.
— А как Бойнтон? — спросил ее муж.
— Он кажется очень заботливым, хороший врач, насколько я мог судить. Его жена помогала при родах, которые проходили у них дома.
— Как долго Энджи там пробудет?
— По крайней мере до конца недели. Это даже к лучшему, что она вернется только после похорон.
— Расследование завершено? — спросила Сандра.
— Мне нужно поговорить еще с одним человеком, с одним из помощников шерифа Ленса. Тогда, я думаю, мы на этом закончим.
Они продолжили свой путь, а я вернулся к своей машине.
Вернувшись в Нортмонт, я поехал в офис шерифа и обнаружил Феликса Куинна сидящим за одним из столов.
— Как дела, Феликс? — поздоровался я с ним.
— Не могу жаловаться. Сегодня особо нечем заняться.
Я придвинул стул к его столу.
— Мне нужно спросить вас о вашей дочери.
— Риса? Она живет в Бостоне с моей сестрой. Не видел ее с тех пор, как она уехала.
— Я слышал, у нее был ребенок.
Он избегал моего взгляда.
— Да. Мы с женой нечасто говорим об этом.
— Вы знаете, кто отец ребенка?
— Есть кое-какие мысли.
— Вам никогда не приходило в голову, что это мог быть Дуглас Оберман?
Он пристально посмотрел на меня.
— Что вы знаете?
— До меня дошли слухи.
— Вы пытаетесь повесить его смерть на меня?
— Вы были одним из помощников шерифа, которые выбили дверь его сарая. Возможно, этот висячий замок был открыт, и вы защелкнули его.
— Вы же знаете, что это не так. Мы могли видеть через окно, что он был защелкнут.
— Но ведь именно Дуглас встречался с вашей дочерью, не так ли?
— Если бы я знал это наверняка, то давно бы убил его.
Вошедший шериф Ленс удивился, увидев нас, склонивших головы друг к другу за серьезным разговором.
— Что происходит?
— Мы просто обсуждаем улики, — сказал я. — Ты помнишь, когда мы заметили, что сарай был заперт изнутри?
— Конечно, мы видели это из окна.
— Я тоже так помню, — подтвердил помощник шерифа.
Я знал, что они были правы. Возможно, у Куинна и был идеальный мотив, но он не смог бы этого сделать. Как минимум ему пришлось бы сбросить около сорока фунтов, чтобы пролезть в это окно. Я пристально посмотрел на него, и в это мгновение понял, как, кто и почему.
— Шериф, ты должен пойти со мной, прямо сейчас.
— Куда мы направляемся?
— Расскажу по дороге. Вначале поездки я ограничился только коротким предложением. Мне еще так много предстояло обдумать.
— Суть дела можно передать четырьмя словами. Они объяснят, как, кто и почему убил Дугласа в запертом сарае.
— Четыре слова?
— Четыре слова.
— Ты собираешься рассказать мне подробности, док? Убийца действительно был с Дугласом в сарае?
— Да.
— И дверь действительно была заперта изнутри?
— Конечно.
— Тогда Дуглас, должно быть, прожил достаточно долго, чтобы захлопнуть висячий замок после того, как убийца ушел.
— Только не с такой раной. Выстрел убил его мгновенно.
Шериф Ленс ломал голову над этим, пока я вел машину. Вскоре заметил:
— Эй, мы направляемся в Шинн-Корнерс.
— Все верно. Мы едем в дом доктора Бойнтона. Я надеюсь, Говард и Сандра все еще там.
— Что Бойнтон знает об этом?
— Почти все.
Мы остановились перед домом врача, и я обрадовался, заметив, что машина Говарда все еще на месте. Когда Элизабет встретила нас в дверях, я увидел внезапный страх в ее глазах.
— Чего вы хотите?
— Правду, — ответил я.
Ее муж стоял прямо за ней.
— Вы зачастили. Энджи необходим отдых.
— Я не думаю, что она устала, доктор.
Услышав наши голоса, подошел Говард Оберман.
— Что здесь происходит?
— Я должен немедленно увидеть Энджи.
Мы поднялись по лестнице, шериф следовал за нами по пятам. Сандра была там с новоиспеченной матерью, бережно укачивающей ребенка. Энджи испуганно уставилась на нас.
— Что происходит?
— Мы здесь, чтобы, наконец, расставить точки над «і», — сказал я. — Я могу рассказать вам, кто убил Дугласа и как это было сделано, всего в нескольких словах.
— И что это за слова? — спросил доктор Бойнтон.
Я впервые посмотрел на маленькую, стройную женщину в постели и просто сказал эти четыре слова:
—Энджи не была беременна. И поспешил продолжить, прежде чем кто-нибудь успел заговорить.
— Некоторое время назад, вернувшись в Нортмонт, я допрашивал вашего заместителя, шерифа. Я полагал, что у Феликса Куинна мог быть мотив, и я пытался понять, как он мог настолько похудеть, чтобы пролезть через то узкое окно в сарае. Видите ли, в этом была наша проблема. Сарай не был классическим герметично закрытым помещением. В нем было незапертое окно, которое можно было открыть с небольшими усилиями. Но никто из вовлеченных в дело людей не мог бы пролезть через него.
— Что вы пытаетесь сказать? — спросил доктор Бойнтон.
— Энджи — единственная, кого можно было бы назвать миниатюрной, но она была на девятом месяце беременности. Конечно, в ее состоянии она ни за что не смогла бы протиснуться в это окно. Но потом я подумал кое о чем другом. У двух голубоглазых родителей, таких как Дуглас и Энджи, шансы родить кареглазого ребенка минимальны. Вы должны знать, доктор Бойнтон, что несколько лет назад женщины нередко симулировали беременность, надевая накладки, а затем усыновляли нежеланного ребенка как своего собственного.
— Накладка? — спросил шериф Ленс.
— Сначала это была маленькая подушка, которая с течением месяцев увеличивалась в размерах. Женщина носила их пристегнутыми ремнями к поясу. Это то, что вы носили, не так ли, Энджи? И перед тем, как прийти сюда в воскресенье утром, вы сожгли такую накладку, чтобы ее не нашли. Я обнаружил несколько обугленных куриных перьев, обычную начинку для подушек.
— Вы хотите сказать, что Энджи убила моего брата? — спросил Говард.
— Да. Она, должно быть, знала о его флирте с другими женщинами в запертом сарае. Возможно, до нее даже доходили слухи о том, что он стал отцом ребенка молоденькой дочери Куинна. И все же ее заставили симулировать беременность и взять в свой дом чужого ребенка. Вероятно, это была идея Дугласа, и она была возмущена этим. Возможно, она даже опасалась, что это его ребенок.
— Это не так, — заверил нас Бойнтон. — Я знаю его родителей. У них здесь большая семья.
— Мне следовало заподозрить неладное с самого начала, когда вы не позволили мне себя осмотреть. Вы не могли допустить, чтобы мы нашли накладку, особенно после того, как убили Дугласа.
— Но никто не видел, как она выходила из сарая после того, как услышали выстрел, — возразил шериф.
— Я установил, что окно сарая было видно только из ванной наверху, где, по утверждению Энджи, она находилась. Остальные могли видеть только входную дверь. Энджи соскользнула вниз по черной лестнице, а может быть, вообще не поднималась наверх. Она, без сомнения, предположила, что ее муж уже отдал Сандре хризантемы, и побежала вниз, чтобы встретиться с ним в сарае. Она забрала висячий замок внутрь, заперла дверь и выстрелила в мужа с близкого расстояния. Полагаю, она положила ключ в карман в силу привычки. На ней не было накладки, так что ей не составило труда открыть узкое окно и, подтянувшись, выбраться наружу. В юности вы были сорванцом, Энджи. Вы закрыли окно и вернулись в дом за тем рядом кустов, точно так же, как, без сомнения, делали ранее.
— Бойнтоны ничего об этом не знали, — сказала Энджи, впервые заговорив. — Это хорошие люди, которые пытаются пристроить нежеланных детей к бездетным парам.
— И они позвонили вам в субботу утром, сказали, что "пора рожать".
— Да. У меня был пистолет наготове. Это было подходящее время.
Шериф Ленс покачал головой.
— Для убийства никогда не бывает подходящего времени, миссис Оберман. Все то время, пока я рассказывал Мэри Бест об этом на следующее утро, я видел, что она переполнена новостями.
— Я должна сказать тебе, Сэм, кажется, у меня есть для тебя новая медсестра.
— О?
— Ты знаешь, что я переписываюсь с Эйприл. Я писала ей, что уезжаю, и она перезвонила вчера вечером из штата Мэн. Ее муж Андре служит в военно-морском резерве, и его призвали на действительную службу на восемнадцать месяцев. Кто-то будет управлять гостиницей вместо них, и она переезжает обратно в Нортмонт, пока он не вернется.
— Эйприл? Как ты думаешь, она не против вернуться к работе?
— Она была бы рада, — ответила Мэри.
-
Загадка желтых обоев
— В той же мере, как мне было тяжело видеть Мэри Бест, покидающую мой офис, чтобы стать медсестрой Военно-морского флота, в том тяжелом ноябре 1940 года, я был рад, когда моя бывшая медсестра Эйприл вернулась в Нортмонт. Ее муж был призван на полтора года в армейский резерв, и она приехала на поезде из штата Мэн с четырехлетним сыном Сэмом. Она выглядела точно так же, как в день своего отъезда. Ее приезд ознаменовал начало двух самых значимых лет моей жизни.
Старый доктор замолчал, чтобы протереть платком свои очки, и его гость с изумлением увидел слезы в глазах Сэма Хоторна.
— Когда я нанял Эйприл в свой офис, сразу после приезда в Нортмонт, она была пухленькой веселой девушкой лет тридцати. Теперь это была зрелая сорокалетняя женщина, счастливая в браке, мать замечательного маленького мальчика. Я всегда очень хорошо относился к своей помощнице, и тем более сейчас, когда узнал, что она назвала сынишку в мою честь. Маленького сорванца звали Сэм Мулхон, и за несколько минут мы с ним стали лучшими друзьями.
— Как хорошо, что ты вернулась, Эйприл, — сказал я ей, от души радуясь ее приезду.
— Ты уверен, что я не оставляю кого-то без работы?
— Абсолютно! — заверил я ее. — Мэри ушла на флот, и мне нужен кто-то в офисе. Это просто счастье, что ты появилась.
Эйприл вздохнула.
— Военно-морской флот взял Мэри и моего Андре практически в одно и то же самое время.
Так, в разговорах мы подошли к стоянке, где нас ждал мой “Бьюик”. Эйприл заразительно рассмеялась, увидев мой автомобиль.
— Классная машина, Сэм, но я никогда не забуду твой "Pierce-Arrow Runabout".
Открыв багажник, я уложил чемоданы в машину. Эйприл тем временем помогла сынишке залезть на переднее сидение, а сама устроилась сзади. Ехать было недалеко. Женщина сняла квартиру в нескольких кварталах от моего офиса. Довольно быстро мне удалось найти надежную женщину, живущую неподалеку, которая согласилась присматривать за маленьким Сэмом. Я также согласился, чтобы Эйприл брала с собой мальчика в офис в случае проблем с няней. Эйприл не хотела тянуть с переездом и приехала практически без вещей. Впрочем, ее друг привез все недостающее через несколько дней на своей машине.
Я помог ей устроиться и пригласил отобедать на следующий день.
— Завтра День Благодарения. Ты и сын не должны быть одни в такой день.
— Но, Сэм. День Благодарения был на прошлой неделе!
Уже два года вся Америка путалась с этим праздником, после того как президент Рузвельт перенес его с четвертого на третий четверг ноября.
— Думаю, мы можем, как многие в нашем городке, отмечать его дважды.
Так Эйприл и юный Сэм отпраздновали второй День Благодарения, прежде чем Эйприл полностью погрузилась в работу. После ужина ее сын уснул на диване в гостиной, а мы сели попить кофе
— Сэм. Как тут было без меня? До меня дошли слухи, что ты и Мэри были близки не только по работе.
— Это так, — вздохнул я. — Это была та ситуация, когда наши отношения достигли своего пика, но ни один из нас не решился на следующий шаг. Очень надеюсь, что не эта ситуация толкнула ее к решению уйти в военно-морской флот.
— А сейчас? У тебя есть кто-то сейчас?
— И почему ты так этим интересуешься? — подколол я ее. — Есть. Я встречаюсь с женщиной. Она ветеринар, работает в клинике, за пределами города. Ее зовут Аннабель Кристи, и ее офис так и называется — “Клиника Аннабель”.
— А как с преступностью? Ты все так же помогаешь шерифу?
— О! Мы стали близкими друзьями. Кстати, он не раз спрашивал о тебе, и будет рад повидаться. Ну а я… Немного помогаю ему.
— Ты, как всегда, скромничаешь. А как насчет наших пациентов? Ничего необычного?
— Из интересного? Ну вот, к примеру, случай с голландцем Питером Хаасом. Он утверждает, что его благоверная сошла с ума. В нашем городе нет никого, кто бы мог помочь бедной женщине, а он отказывается ее куда-либо свозить. Завтра утром я запланировал съездить к ним. Можем поехать вместе.
— Она сумасшедшая, и он держит ее взаперти?
— Угу. Он в самом деле запер ее.
Питер Хаас и его жена переехали в Америку из Парижа. Они опасались прихода к власти Гитлера и того, что это будет означать для всей Европы. Хаас всю жизнь занимался алмазным бизнесом и, наверное, сбережения позволили ему снять шикарный трехэтажный дом. Здание, построенное на рубеже веков, в викторианском стиле, с прилегающей кухней и помещениями для прислуги, поражало воображение. На заднем дворе дома стоял передвижной домик-трейлер. Супруги жили там вдвоем, и только приходящая горничная убирала и готовила для них.
Хаас встречал нас в дверях. Это был высокий, стройный мужчина с редкими волосами. Очки в металлической оправе ему шли. Из его медицинской карты я узнал, что Питеру сорок четыре года. Катрин была на пятнадцать лет младше мужа, но выглядела гораздо старше. Я начал лечить ее от депрессии около года назад, но ее состояние только ухудшалось. Безуспешно я пытался убедить Хааса обратиться к психиатру в Бостоне. Сегодня Питер был особенно расстроенным.
— Доктор. Она принялась отдирать обои в своей комнате. Я не знаю, что делать.
— Давайте глянем.
Мы прошли через два лестничных пролета на третий этаж в комнату, которая стала спальней женщины с начала октября. Именно тогда Питер дважды заставал супругу, бегающую голышом по ночам в саду.
— Катрин, — громко позвал он, — доктор Хоторн хочет взглянуть на тебя.
— Входите! — весело откликнулась женщина.
Мы вошли в просторную спальню. Между двумя зарешеченными окнами стояла большая двуспальная кровать. Из окон хорошо просматривался сад и передвижной домик. Справа были еще два окна, выходящие в сторону города. Одно из них было немного приоткрыто для того, чтобы в спальню был доступ свежего воздуха. Эти окна также были зарешечены и вдобавок закрыты сеткой от насекомых. Стена слева была голой и покрытой, как, впрочем, и все стены спальни, выцветшими желтыми обоями с непривлекательным цветочным рисунком. Местами обои были ободраны, и лохмотья болтались, обнажая штукатурку. Кроме кровати, в комнате были тумбочка, стул с прямой спинкой и шкаф.
Катрин сидела в центре своей кровати, одетая в розовый пеньюар. Такая одежда была к лицу молоденьким женщинам и резко контрастировала с осунувшимся лицом хозяйки. Не нужно было быть врачом, чтобы понять, что Катрин тяжело больна.
— Я ждала вас, доктор. У меня целый набор новых симптомов, о которых я обязана вам рассказать.
— Хорошо. Но прежде позвольте мне осмотреть вас.
Я достал стетоскоп и прослушал сердце и легкие. Все было нормально, включая температуру. Мы поговорили несколько минут на общие темы, затем я спросил:
— Что вы хотели мне рассказать?
— О снах. Они приходят ко мне каждую ночь. Эти сны похожи на кошмары. Словно я заключена в эти стены, внутри обоев, и пытаюсь вырваться из них.
— Так это вы порвали обои?
— Скорее всего. Я не помню.
Мы еще немного поговорили, и, уходя, я выписал ей новый рецепт, хотя понимал, что это лекарство просто успокоит ее, а не реально поможет. Выходя, я увидел, как Питер запирает дверь
— Это так необходимо? Может, постоянное нахождение вашей супруги в запертой спальне, вредит ей?
— Доктор. Вы не ловили ее бегающей обнаженной по саду в середине ночи. А мне приходилось.
— Отвезите ее в Бостон. Ради Бога. Я могу рекомендовать прекрасного врача.
— Я уверен, — Хаас нервно провел рукой по своим редким волосам, — что она лучше восстановится здесь, у себя дома.
— Здесь? Лучше? В запертой мансарде?
— Мистер Хаас, — в первый раз вступила в разговор Эйприл, — почему на окнах решетки?
Питер вздохнул, словно был благодарен моей помощнице за этот вопрос.
— О! Это просто. У предыдущих хозяев это комната была детской. Поэтому ее оборудовали по всем правилам безопасности. В данном случае — решетками, которые не давали возможность маленьким детям выходить на крышу.
— Ясно, — коротко заключила Эйприл.
Питер Хаас резко остановился. До него дошел скрытый подтекст вопроса.
— Вы решили, что это я установил их?
— Нет, конечно. Я просто… Ведь комната напоминает тюремную камеру.
Питер повернулся ко мне с горящими глазами
— Эта женщина хочет оскорбить меня?
— Нет. — Я попытался успокоить разгневанного хозяина. — Мы оба заботимся о вашей жене. Ей нужно лечение, которое, увы, я дать ей не могу.
К тому времени, когда мы подошли к двери, он немного успокоился.
— Когда вы вновь посетите нас?
— Во вторник. Хочу посмотреть, как подействует на нее новое лекарство.
Когда мы сели в машину, Эйприл сразу заговорила.
— Сэм, мы не можем допустить это издевательство над женщиной. И, кстати, происходящее очень напоминает мне историю, которую я однажды читала. В одной из книг, которые я привезла.
— Я не имею представления, что делать.
— Есть ли в Бостоне знакомый тебе психиатр, который согласился бы приехать сюда?
Я вдруг вспомнил своего одноклассника, который стал довольно успешным психиатром.
— Есть. Дуг Фоли. Но он живет в Нью-Йорке.
— Сэм. Поговори с ним. Может, у него есть возможность приехать к нам на выходные?
Я знал, что, как и я, Дуг обожал неясные и запутанные дела. Если ему рассказать, в чем дело, то, вполне возможно, он приедет.
— Это идея.
Во второй половине дня я нашел Дуга в Нью-Йорке, и он согласился приехать утром в субботу. Главное, чтобы обычные декабрьские метели не нарушили наших планов. Мы договорились, что я встречу его на станции, в двух часах езды от Нортмонта. Он бы переночевал у меня и смог уже в воскресенье вернуться домой.
— У меня есть еще идея, — сказала Эйприл. — Женщина одна проводит время в этой комнате. Неудивительно, что ей приходят в голову эти мысли об обоях. Как ты думаешь. Вот если бы у нее было какое-то домашнее животное. К примеру, кошка. Это бы отвлекло ее от мрачных мыслей?
— Ты умница!
Я пригласил Аннабель на обед в “Нортмонт Инн”. Мы обсуждали, как, впрочем, и большинство людей, новости с фронтов. Это был плохой период для Англии. Город Ковентри был полностью разрушен бомбардировками. В самом разгаре было морская битва между англичанами и итальянцами возле Сардинии в Средиземном море. Исход этого сражения был не ясен* 9 июля 1940 г. итальянский военно-морской флот под командованием адмирала Кампиони вступил в бой с английским средиземноморским флотом под командованием адмирала Эндрю Каннингэма близ мыса Спартивенто на юге Сардинии.
.
В бежевом платье, которое идеально сочеталось со светлыми волосами и карими глазами, Аннабель была неотразима. Мы стали очень близки, хотя знали друг друга чуть более двух месяцев. За столом я рассказал ей о Катрин Хаас и ее проблемах.
— Моя медсестра считает, что если у Катрин будет котенок, то он поможет ей справиться с ее болезнью. У тебя есть что-то подходящее?
— У меня есть маленький котенок, всего несколько недель от роду. Он родился в Арке, и хозяева дали мне его в качестве частичной оплаты за мои услуги. Его зовут Пушок, но имя можно изменить. Красивый маленький черный комочек с белыми лапками.
— Ты думаешь, это может хоть как-то помочь бедняжке?
Аннабель пожала плечами
— Возможно. Сочувствую ее мужу.
— Любой человек, — возразил я собеседнице, — который держит человека взаперти, заслуживает кнута, а не сочувствия. Мой друг, психиатр Дуг, будет тут в ближайшие выходные. Я надеюсь, он сможет помочь бедняжке.
В понедельник утром я забрал котенка и поехал к Хаасу. В доме мало что изменилось со времени моего визита. Катрин по-прежнему была заперта в спальне на третьем этаже и очень обрадовалась подарку.
— Он твой. Можешь дать ему любое имя, которое тебе понравится.
— О! Спасибо. Как я могу отблагодарить вас? Это самый приятный подарок за всю мою жизнь.
— Ваше выздоровление будет лучшей благодарностью. Как на вас действует новое лекарство?
Женщина быстро взглянула на мужа, молча стоящего возле дверей
— Мне кажется, что я чувствую себя намного лучше. Последние несколько ночей прошли без снов.
Я посмотрел на обои. Мне показалось, что они еще более порваны и поцарапаны со времени моего последнего визита. Мы оставили Катрин играть со своим новым другом и пошли к выходу.
— Она снова отдирала обои, — заметил я.
— Да, — вздохнул мой собеседник. — Но она отрицает это. Катрин все время твердит о каких-то женщинах за обоями, которые пытаются освободиться. Я думаю, что сны ее по-прежнему мучают, но она просто хотела чем-то обрадовать вас после такого подарка и солгала.
— У меня есть хороший друг, одноклассник из медицинской школы. Сейчас он успешный психолог и имеет обширную практику в Нью-Йорке. В следующий уик-энд он будет у меня, и я хочу, чтобы он осмотрел вашу жену.
— Хорошо, — немного поколебавшись, — сказал Питер. Если вы думаете, что ваш друг может помочь, то почему нет.
— Я позвоню вам в субботу.
Первая неделя декабря была очень тяжелой для персонала нашей больницы. Резкое понижение температуры, обильные снегопады стали причиной начала всевозможных простуд и гриппа. И хотя вспышки полиомиелита остались в прошлом, имелось достаточно других забот. Всю неделю я был так занят, что мало думал о Питере Хаасе и его жене. Лишь в пятницу, во второй половине дня, мы с Эйприл смогли немного отдохнуть, и она вспомнила о рассказе, который хотела показать мне. Речь шла о рассказе “Желтые обои” Шарлотты Перкинс Гилман, изданном в середине двадцатых годов в антологии “Выдающиеся современные американские рассказы”. Сюжет рассказа был очень похож на ситуацию Катрин.
— Жуткая история, — отреагировал я сразу после прочтения. — Надеюсь, мы сможем спасти миссис Хаас от судьбы главной героини рассказа.
— Сэм, вы обратили внимание на фрагмент рассказа о решетках на окнах и обоях? Словно история оживает прямо у нас в Нортмонте.
— Что очень странно, — признался я. — Эйприл, я могу взять книгу до завтра? Хочу дать прочесть ее Аннабель.
В тот же вечер я дал почитать этот рассказ Аннабель, но ее реакция отличалась от нашей.
— Вы считаете, что это классическая история ужасов?
— А разве не так?
— Не так. Это история о женском сознании, о женщине, находящейся в плену мужской власти. Поэтому она воображает, словно захвачена обоями. Ее муж относится к ней как к ребенку, абсолютно равнодушен к ее потребностям.
Хотя Аннабель говорила немного путано, я понимал, что она имеет в виду, и, возможно, она была права.
— Ты не должна тратить время только на животных, — пошутил я, но это была не совсем шутка.
В субботу, когда я поехал в Стамфорд встречать Дуга Фоли, было довольно холодно. Хотя мне и моему другу было около сорока, у Дуга появилось немало седоватых волос со времени нашей последней встречи. Когда я сказал ему об этом, то в ответ услышал смех.
— Это хорошо для моего бизнеса, дружище. Люди не очень охотно раскрывают свои самые откровенные тайны юнцам. Как только я замечаю у себя еще несколько седых волос, то сразу увеличиваю почасовую ставку.
— Что ты думаешь о войне? — спросил я, когда мы отправились в обратный путь. — Моя медсестра ушла на службу в военно-морской флот.
— А что тут думать. Помяни мои слова. Мы, так или иначе, будем втянуты в нее. Но мне и тебе уже за сорок, так что армии мы не нужны. И хватит об этом. Расскажи лучше о пациентке.
— Когда мы приедем в офис, я покажу тебе историю болезни. Пока коротко. Речь идет о Катрин Хаас. Ей двадцать девять лет, хотя и выглядит старше. Катрин с мужем переехали к нам несколько лет назад из Парижа, когда политика Гитлера стала угрозой для Европы. Купив шикарный викторианский особняк, живут уединенно, редко появляясь на обществе. После нескольких случаев, когда муж ловил ее обнаженной, бегающей по саду, он принял решение запереть женщину в спальне на третьем этаже. Почти сразу, как ее муж обратился ко мне, я рекомендовал ему обратиться за помощью к психиатру, но он даже и слышать об этом не хотел. Честно говоря, не знаю, как он отреагирует на твой визит, но, по крайней мере, он согласился на то, чтобы ты осмотрел его супругу.
Дуг неловко поежился в кресле. Неудивительно, ведь для него это была длинная поездка. Целый час он потратил на дорогу от Центрального вокзала. Он вздохнул.
— К сожалению, Сэм, мы, психиатры, до сих пор воспринимаемся людьми, как что-то среднее между знахарями и ведьмами.
— Я благодарен, что ты нашел время и приехал. И, само собой, компенсирую тебе затраченное время.
Фоли отмахнулся.
— И не думай. Это хорошо, и даже полезно иногда посетить сельскую местность. На Манхэттене я встречаюсь с совершенно другими пациентами. Это люди, которые не могут справиться с жизнью в мегаполисе, — он посмотрел на заснеженные поля, — тут я не ожидаю такой проблемы, и этот случай, думаю, будет нов и интересен для меня.
Хотя в субботу мой офис был открыт только до обеда, Эйприл не ушла домой в полдень, а ждала нас, перебирая и просматривая истории болезни.
— Я жду Эллен и уйду, как только она придет.
— Хм. Я думал, что Мэри содержала истории болезни в полном порядке, — сказал я, глядя на стопку папок на столе.
— Не сомневайтесь в Мэри. Просто каждый делает это по-своему. Я много нового узнала об этом, когда управляла отелем.
В это время пришла подруга Эйприл, и женщины ушли, оставив нас одних. Я достал историю болезни Катрин и дал ее своему другу. Он прочитал ее дважды с довольно мрачным выражением лица.
— Я думаю, что надо немедля ехать к ней, — сказал Дуг, отдавая мне папку.
— Может, вначале перекусим? Ты же с дороги!
— Обед может подождать. Дело не терпит отлагательств.
Мы отправились в путь. По дороге Дуг спросил меня об Эйприл.
— Она очень помогла мне, когда я приехал в этот город. Теперь она изменилась. Но это, наверное, хорошо. Я считаю, что мне здорово повезло, что она снова со мной, даже если это на сравнительно небольшой период, около восемнадцати месяцев.
— Ты, Сэм, оптимист. Судя по ходу военных действий в Европе, ее муж может отсутствовать намного больше полутора лет.
Я очень надеялся, что в этом мой друг ошибается.
Питер Хаас встретил нас у двери своего дома.
— Рад познакомиться с вами, доктор Фоли. Проходите. Я боюсь, что у моей жены сегодня не самый хороший день.
— Что случилось?
— Она не разрешает мне войти. Причем утверждает, что если я попытаюсь, то спрячется в обоях.
Мы поднялись на третий этаж, и я постучал:
— Катрин. Это я, доктор Сэм.
— Уходите! И не приезжайте сюда, — раздалось по ту сторону двери.
— Катрин, это доктор Хоторн, — повторил я.
— Я узнала вас, доктор. Уходите.
Ее голос был тихим, но звучал ясно.
— Катрин. Мой друг из Нью-Йорка хочет поговорить с тобой. Я уверен, что он сможет тебе помочь.
— Нет! — закричала женщина. — Он запрет меня в больнице. Нет!
— Катрин. Это сейчас ты заперта. А он сможет освободить тебя.
— Обои… — услышали мы ее голос, и после вздоха наступила мертвая тишина.
— Открывайте!
Хаас как-то странно вздохнул и вставил ключ в замок. Я нетерпеливо оттолкнул Питера и открыл дверь. Первое, что бросилось мне в глаза, большие куски обоев, оторванные от оштукатуренных стен. Комната была пуста.
— Где Катрин? — крикнул Питер. — Может, спряталась под кроватью?
Это было не так. Единственным живым существом в комнате был маленький черно-белый котенок.
Открыв шкаф, я обнаружил одно-единственное платье и ночнушку. Пройдя вдоль стен, я простучал каждую. Окна были закрыты, как в прошлый раз. Решетки и сетки также были на своих местах. Посмотрев на стену возле окна, я остолбенел. Размытое лицо Катрин Хаас смотрело на меня широко раскрытыми глазами с обоев.
— Похоже, что написано акварелью, — сказал шериф Ленс, рассматривая рисунок.
Мы вызвали его сразу же, как стало ясно, что женщины в комнате нет.
— Ваша жена была художницей?
— Да как сказать. Последнее время она не занималась этим. Но, когда мы познакомились, она любила рисовать акварелью. Я встретил ее во время рисования набережной Сены.
Все время, пока мы ждали приезда шерифа, я и Дуг изучали любую возможность исчезновения женщины. Мы обыскали весь дом снизу доверху. Особенно тщательному осмотру подвергся третий этаж. Бесполезно. Катрин Хаас бесследно исчезла, словно не существовала вовсе. Нарезая круги по комнате, мой друг никак не мог успокоиться.
— У нее тут ничего не было! Ни личных вещей, ни косметики, ни даже зеркала. — Он сердито повернулся к Питеру. — Вы даже не позволяли ей пойти в туалет!
— Зря вы так, доктор. Я водил ее вниз несколько раз в день. Мы вместе обедали. Но, поймите, я просто не мог оставить ее без присмотра. У меня не было иного выхода, только как запирать ее в спальне.
— И где она теперь?
— Не знаю, — признался он. — Может, в другом мире. И я надеюсь, это лучший мир для нее.
Такой же ответ получил шериф Ленс. И так же, как Дуг Фоли, шериф не был удовлетворен таким ответом.
— Я думаю, что вы, мистер Хаас, убили свою жену.
— Что? Я не убивал свою жену. Да и как я мог это сделать? Эти два джентльмена все время были рядом.
— Вы убили ее до того, как Сэм и Дуг пришли к вам, — и добавил, посмотрев на меня, — доктор, вы слышали ее голос. Это не могла быть запись или что-то подобное?
— Не думаю. Она разговаривала через дверь. Более того. Она отвечала на мои вопросы. Так что записью это быть не может.
Мы еще раз тщательно обыскали спальню. Осмотрели кровать, отодвинув ее от стены. Обыскали шкаф, так же отодвинув его от стены. Никаких тайников, скрытых лазеек.
Шериф внимательно посмотрел на Питера.
— Мистер Хаас, а вы не чревовещатель случаем?
— Бред, конечно же, нет.
— Шериф. Я могу подтвердить слова Питера. Это был голос Катрин, и я готов в этом поклясться. Женщина была в этой комнате, разговаривала со мной, а потом исчезла.
Мы спустились вниз в гостиную. Шериф Ленс начал рассматривать викторианские безделушки. Проведя пальцем по серебряному чайному сервизу, он вытер пыль.
— А где ваша горничная? Я видел, как она приехала.
— Скорее всего, она в подвале. — Питер подошел к стене. — Роза, вы можете подойти к нам?
Я не услышал ответ девушки, но, когда она подошла, узнал дочь местного торговца металлическим оборудованием. Я ее видел на вечере выпускников средней школы в июне прошлого года.
— Как ваши дела, Роза? Я не знал, что ты работаешь здесь.
— Добрый день, доктор Хоторн. Я пытаюсь заработать деньги на оплату учебы в колледже. По утрам я помогаю отцу в магазине, а потом с двух до шести тут. Убираю и помогаю с готовкой ужина. — Девушка посмотрела на Питера, на шерифа. — Что? Что-то случилось с миссис Хаас?
— Она бесследно исчезла, и мы не можем ее найти, — ответил Хаас.
Роза, открыв рот, молча переводила взгляд на каждого из окружавших ее мужчин.
— Я надеюсь, что с ней не случилась беда
— Мы не знаем, — сказал Ленс. — Вы не заметили ничего необычного?
— Да нет. — Девушка покачала головой. — Все было, как всегда.
— Ты когда-нибудь навещала ее в этой комнате?
— Иногда. Когда Катрин не хотела спускаться на ужин, я приносила еду в комнату. Со мной всегда был мистер Хаас.
— Что мы будем делать, шериф? — обратился я к Ленсу. — То, что тут произошло, не поддается объяснению.
Шериф пожал своими могучими плечами.
— А что мы можем делать? Ничего не указывает на то, что тут произошло убийство.
— Но исчезла женщина!
— Пропала. Так точнее. Возможно, она пролезла между решетками на окнах.
— Помилуйте, шериф. Они размером в пять дюймов, да еще окна закрыты нетронутой сеткой от насекомых.
— Доктор. Давайте подождем день. Мне кажется…, я надеюсь, что она появится.
Делать было особо нечего, и мы стали собираться.
— Вам лучше забрать котенка, — остановил нас Питер. — Сейчас здесь некому будет о нем заботиться.
Забрав котенка, мы пошли ко мне.
— Извини, Дуг. Я зря вытащил тебя из города.
— Не переживай. Зато я немного вырвался из каменных джунглей.
Дома нас ждала Аннабель с вкусным обедом, и мы провели приятный вечер. Я хотел вернуть ей котенка, но женщина возразила
— Оставьте его у себя, Сэм. Можете назвать его Ватсоном, — с улыбкой добавила она.
Позже разговор вновь зашел о происшедшем. Аннабель вспомнила о рассказе, и Дуг попросил дать ему прочесть его.
— Ну что? — спросила она. — Это рассказ о безумии или подчинении женщин?
— Я думаю, тут и одно, и другое, — дипломатично ответил психолог.
На следующий день я провожал своего друга в обратный путь.
— Держи меня в курсе, Сэм. Если нужно будет, я приеду еще раз.
— Спасибо, Дуг.
— И, Сэм…
— Да?
— Аннабель Кристи — прекрасная женщина.
Прошел понедельник, вторник. Никаких признаков исчезнувшей женщины не было. Я позвонил Розе Вест. Девушка рассказала, что Питер выглядит очень подавленным. Он мало ел, никуда не ходил и часто говорил, что хочет уехать из города в ближайшие дни. У шерифа новости были интереснее, но и они не могли ничего разъяснить. Шериф изучил прошлое Катрин до ее переезда в Нортмонт и обнаружил любопытные факты. Как выяснилось, это ее отец, а не муж, был успешным торговцем бриллиантами в Европе. Четырнадцать лет назад он умер, и деньги были закрыты в банке в специальном фонде. Катрин могла получить эти деньги в день своего тридцатилетия. А пока каждого первого числа она получала очередной чек из швейцарского банка.
— Значит, это ее деньги, а ее муж гол как сокол, — подумал я вслух. — Это интересно. А что будет с деньгами, если Катрин умрет до достижения ее тридцатилетия?
— Вся сумма уйдет женскому монастырю в Испании, — ответил шериф. — Неудивительно, что мистер Хаас держал ее взаперти. Ее побег накануне тридцатилетия ему был не нужен.
— Возможно. Но я думаю о другом варианте. Сколько Катрин должна получить в свой тридцатый день рождения?
— Швейцарские банки не предоставляют такой информации, но можно быть уверенным, что они не занимались бы незначительной суммой.
— Спасибо за информацию, шериф. Есть еще что-то?
— Ничего. Я сообщил об исчезновении во все полицейские участки и офисы шерифов в округе.
Пока я разговаривал с шерифом, Эйприл разобралась с горами историй болезни. Она терпеливо ждала, пока я закончу разговор, и сразу обрушила на меня десятки вопросов. И, конечно же, один из них был о Катрин.
— Что это за документы на французском языке лежат в ее папке?
— Все это было в ее истории болезни, когда она переехала из Парижа. Мой французский не очень хорош, но это не имеет особого значения. Когда она с мужем приехала сюда, то была в добром здравии.
— Ну, как сказать, — сказала Эйприл, показывая на верхний лист в папке. — Андре научил меня французскому, как только мы поженились. И я могу прочесть большую часть того, что написано в папке. — Она помолчала и затем добавила, — если я не ошибаюсь, ты сказал мне, что Катрин нарисовала себя на стене в этой комнате?
— Однозначно нет, но ее муж рассказывал, что она увлекалась рисованием и у нее неплохо получалось.
— Странно. Ты видишь это слово во втором абзаце: “dakonien”?
— Вижу. И что это значит?
— Дальтоник!
— Дальтоник?
— Конечно, это не так уж невозможно для дальтоника стать художником, но много ли таких самородков? Она рассказывала тебе об этом?
— Нет.
Я думал об этом деле весь остаток дня. Я думал о том, как Катрин Хаас могла выскользнуть из комнаты, и где она может быть сейчас. В тот же вечер я позвонил шерифу Ленсу.
— Я еду к Хаасу. Хотите пойти со мной и произвести арест?
— Хаас убил свою жену, так?
— Да, — коротко ответил я.
— Еду за тобой.
Мы молчали всю короткую поездку к дому Хааса. Припарковавшись за несколько домов, мы прошли оставшийся путь пешком и подошли к передвижному домику в саду. Дверь была открыта, и мы вошли. Когда мы начали подниматься по ступенькам, скрип ботинок быстро известил о нашем приходе. В тот же момент возле нас появился Питер с револьвером в руке
— Что вам?
— Питер, вы бы лучше опустили пистолет, — жестко сказал шериф.
В это время кто-то появился за Питером в дверях, и мы узнали исчезнувшую женщину. Она в отчаянии закрывала рукой лицо.
Шериф удивленно посмотрел на меня
— Ты же сказал, что он убил свою жену.
— Так и есть. Это женщина не Катрин Хаас.
Я не знаю, возможно, мои слова были убедительными, или просто Хаас понял, что все кончено. Он опустил револьвер и понуро вошел в комнату. Женщина, которую мы знали как Катрин, повернулась ко мне и задала единственный вопрос, который ее волновал:
— Доктор, как вы узнали?
Я посмотрел, как шериф забрал оружие у Хааса, присел на стул и начал говорить.
— Признаюсь честно, не сразу. Я изначально пошел по ложному пути, сосредоточившись на том, как вам удалось выйти из комнаты. Хотя более важен был вопрос — почему. Шериф и моя медсестра снабдили меня ключевыми фактами. Прежде всего, факт, который выяснил шериф. Значительная денежная сумма, которую должна была получить Катрин в день своего тридцатилетия. Она каждый месяц получала определенную сумму, на которую вы жили. Второй факт обнаружила Эйприл. Она неплохо знает французский и прочла в истории болезни Катрин, что она дальтоник. Конечно, это не все решало. Есть случаи, что дальтоники неплохо рисовали, но… Я задумался об автопортрете, нарисованном на обоях. Чем бедняжка могла его нарисовать? Ведь в комнате не было ни красок, ни кисти. Не было даже обычной косметики и зеркала. Как в таких условиях могла нарисовать портрет дальтоник? Но и это еще не все. Женщина, игравшая роль вашей жены, казалась старше ее двадцати девяти лет. А вся история с обоями очень напоминала известный рассказ, написанный более полувека назад.
Шериф, казалось, начинал терять терпение.
— Док. Все это хорошо, но не объясняет главного — как она вышла из комнаты и почему затеяли весь обман.
— Я вначале отвечу на второй вопрос. Если мы предположим, что настоящая Катрин была убита до переезда сюда, то многое становится на свои места. Катрин получала крупную сумму денег по чеку, и Питеру было важно, чтобы так продолжалось. Создавать иллюзию, что она жива, было просто. Тут их никто не знал, а подделывать подпись было не так трудно. Проблема могла возникнуть в день тридцатилетия. Тут уже обычной подписью не обойдешься, и банк мог потребовать других доказательств, подтверждающих ее личность. Хаас надеялся, что вся история с болезнью, связанной с психикой женщины, позволит выиграть время. Но, когда я настоял на том, чтобы ее осмотрел психиатр, Хаас понял, что время вышло. Катрин должна была исчезнуть и дать возможность Хаасу что-то придумать. Пока нет явных доказательств смерти Катрин, наследство передавать монахиням нельзя.
— Тогда почему не дать ей просто сбежать? — спросил шериф.
— Она не могла длительное время быть пропавшей. Его могли заподозрить в убийстве. Это было бы повторение Парижа, когда ему пришлось покинуть страну и приехать сюда с “новой Катрин Хаас”. Поэтому они придумали мистическую историю. Им нужно было выиграть время.
— Но как?
— Просто. Когда Дуг и я подошли к двери в спальню, женщина уже вышла из комнаты.
— Но, Сэм. Вы сами говорили, что беседовали с ней через дверь.
— Эти старые большие дома с полуподвальными помещениями для слуг должны иметь способ их вызова по мере необходимости. Наиболее часто использовали колокольчики, но некоторые, особенно зажиточные, ставили систему труб. Примерно такую, как на кораблях. Во время одной из наших встреч вы, мистер Хаас, говорили, что это была детская комната. Я предположил, что тут установлено одно из таких средств вызова слуг. Оно, видимо, было встроено прямо в дверь. Катрин была в другой комнате и говорила в такое устройство, а ее голос мы слышали за дверью. Мы могли догадаться, что в этом доме установлена такая система, потому что видели, как Хаас вызвал горничную. Вспомните. Он просто подошел к стене и позвал ее. Мы просто не поняли, что была использована встроенная система труб.
— Но мы обыскали всю комнату, — спросил шериф. — Как же мы ее не обнаружили?
— Мы обыскали все. Но ни разу не заглянули за ободранные и висящие по всем стенам куски обоев. Их ободрали с одной целью — замаскировать трубу, ну и, самой собой, добавить штрихи к психической болезни хозяйки.
— Но как вы все поняли? Что мы сделали не так? — не выдержала лжеКатрин.
— Кроме странной картины на стене, только одно. Когда я с Дугом приехал к вам в субботу, то увидел горничную, вытирающую пыль в гостиной. Но это была не Роза Вест, которую я узнал позже. Вспомните, шериф видел, как она приехала в ее обычное время, в два часа дня. Кроме того, везде было довольно пыльно. Вы были внизу, одетая как горничная и оттуда говорили с помощью этого хитрого устройства. А потом, сыграв свою роль, поспешили скрыться в передвижном домике. Поэтому мы вас и не обнаружили.
Питер Хаас и его сообщница были арестованы. Также шериф уведомил швейцарский банк и полицию Парижа. Но столица Франции была уже оккупирована немцами, и никто не проявил интереса к этому делу. Питер настаивал на том, что реальная Катрин умерла в результате несчастного случая, и доказать обратное возможности не было. Парочка была освобождена и вскоре покинула город. Позже я слышал, что швейцарский банк нанял детективов, чтобы разыскать их и разобраться во всем.
Котенка я оставил себе и назвал его Ватсоном.
-
Загадка ястреба Бейли
НАША с Аннабель свадьба состоялась 6 декабря, как это было и запланировано*Смотри рассказ "Загадка больницы с привидением".
, — начал свой рассказ доктор Хоторн, наполняя бокалы. — После церемонии венчания все гости отправились в Стейк-хаус Макса. Ох, сколько же тогда ходило шуток о том, что наша свадьба может быть прервана очередным убийством в запертой комнате. Именно такое преступление произошло на свадьбе шерифа Ленса и Веры.К счастью, шутливые предсказания не сбылись, и веселье удалось на славу. Уставшие, но довольные мы уехали домой, а уже в воскресенье планировали отправиться в свадебное путешествие в Вашингтон.
Аннабель начала собирать чемоданы, а я включил радио. Основные новости в то утро были с восточного фронта, на котором советские войска начали контрнаступление на московском направлении. Я уже собрался выключить радио, как мы услышали новость, изменившую жизнь каждого американца. Японские самолеты атаковали Перл-Харбор. Мы взволнованно слушали очередные новости, когда неожиданно зазвонил телефон.
— Вы слышали новости, док?
— О Перл-Харбор? Да, шериф.
— Дьявольщина, и это случилось, когда вы собираетесь в свой медовый месяц. Вашингтон, вероятно, будет похож на сумасшедший дом. Вы не передумали ехать?
— Даже не знаю, — ответил я, внезапно осознав, что мы непроизвольно перестали паковать чемоданы после новости об атаке японцев. — Я вам перезвоню.
В это время началась очередная сводка новостей. Ситуация оказалась еще хуже. Одновременно с бомбардировкой наших военных кораблей японцы высадили десант на Малайе. Стало ясно, что нападение на Перл-Харбор — не единичная атака, а объявление войны.
— Нам лучше отложить поездку в Вашингтон, — произнесла Аннабель, озвучивая мои мысли.
— Но это наш медовый месяц, — попытался возразить я.
— Сэм, мы поедем туда в другой раз. Наш медовый месяц все равно остается с нами.
Моя супруга, конечно же, была права. Я позвонил в отель и отменил бронирование, потом сообщил об изменении планов шерифу и своей медсестре Эйприл.
— Все равно, док. Возьмите недельку отдыха. Даже если вы никуда не едете.
— Посмотрим. Может быть, я появлюсь в клинике в конце недели. В любом случае знайте, что я сразу приеду, если произойдет что-то чрезвычайное.
Я начал распаковывать чемоданы, а Аннабель позвонила Бернис Розен, которая была подружкой невесты на нашей свадьбе. Они поболтали о происходящем, и, повесив трубку, супруга повернулась ко мне.
— Бернис расстроилась из-за отмены поездки и предлагает нам приехать к ней во вторник. Приглашает на обед, а потом покататься на лошадях.
Бернис и ее брат Джек были владельцами очень успешной конной фермы сразу за кладбищем, и как ветеринар округа Аннабель бывала там много раз. Она с Бернис были давними подругами, и Аннабель уже не раз каталась на лошадях. В отличие от меня. Я никогда не любил верховую езду, и в эпоху, когда большинство молодых людей воображали себя ковбоями, я копался в своей желтой "Fierce-Arrow Runabout". Это чудо техники помогли мне приобрести родители сразу после окончания медицинской школы. Но сейчас я не мог отказаться, приглашение являлось для нас утешением за отложенный медовый месяц.
— Конечно, — сказал я. — Это отличная идея. Конная ферма Бернис Розен занимала около двухсот гектаров неиспользуемых земель между горой Коббл и кладбищем. Я был членом совета попечителей кладбища "Весенняя лощина" в течение последних нескольких лет и знал, что прогулки на лошадях вверх по горным тропам и на окраине самого кладбища были очень популярны. Лично я не возражал против этого, так как и сам в дни своей молодости устраивал там пикники. Во вторник, после восхитительного обеда с Розенами, Бернис предложила нам проехать на лошадях подобным маршрутам.
— Сэм, ты как попечитель кладбища просто обязан осмотреть его со всех сторон.
— Тебе легко говорить. У меня достаточно проблем с лошадью и на ровном месте.
— Брось, Сэм, — поддержала подругу моя жена. — Я прослежу, чтобы ты не упал.
— Ты тоже поедешь вдоль кладбища? — обратился я к Джеку Розену за поддержкой.
Джек, щеголеватый молодой человек с зачесанными назад светлыми волосами и небольшими усиками, улыбнулся.
— Нет. Возможно, в другой раз. Я хочу послушать военные новости. Кроме того, должны объявить данные о призыве, и я хотел бы знать, где мне придется повоевать.
Президент Рузвельт выступил на следующий день после нападения. США и Великобритания объявили войну Японии, а во вторник уже появились сообщения о том, что противник захватил небольшой остров к северу от острова Лоусон. Остров Уэйк и Шанхай также подверглись бомбардировке. Я бы с удовольствием остался с Джеком послушать радио, но не мог отпустить женщин одних.
Бернис была невысокого роста. Даже в туфлях на высоком каблуке, она еле дотягивала до подбородка Аннабель. Тем не менее в галифе и сапогах для верховой езды, с обычным спортивным шарфом, завязанным на шее, она была очень привлекательна. Взлетев в седло, Бернис укротила свою лошадь, словно королева родео.
— Война. Как же это страшно, — обратилась она к нам, как только мы тронулись. — Джек последние два дня практически не отрывается от радио. Я уже ненавижу это чудо техники. Эта война пугает. Что с нами будет, Аннабель?
— Не знаю, дорогая. По крайней мере, мы не воюем с Германией и Италией.
— Это лишь вопрос времени, — вмешался я в разговор.
Было довольно холодно, но ясно. Небольшой, выпавший ночью снег украшал картину. Женщины, мило беседуя, не спеша приближались к горе Коббл. Я немного отставал. Недавно я слышал, как геологи говорили, что возле горы обнаружены запасы гранита, но не такие большие, чтобы оспаривать у Нью-Гемпшира статус гранитного штата. Но все равно это было довольно впечатляюще. Потихоньку взбираясь вверх по тропе, я радовался, что Бернис дала мне такую послушную и спокойную лошадь. И хотя я все еще нервничал, показывать это женщинам не собирался.
Тем временем тропа стала шире, и я сумел присоединиться к подругам.
— Вы часто тут катаетесь?
— Практически каждый день, когда есть свободное время, — ответила Бернис. Облако от ее дыхания было видно в холодном воздухе. — Иногда я еду через кладбище, но в основном именно по этой дороге.
Внезапно на тропе появилась большая тень, и я, посмотрев в небо, увидел крупную птицу, машущую нам крыльями.
— Кто это? — Спросил я, пораженный ее размерами. — Ястреб? Ух, должно быть, размах крыльев не менее шести футов!
— Похоже на турецкого ястреба, — сказала Аннабель, прикрыв глаза от солнца, чтобы получше изучить траекторию его полета.
— Мы видим их здесь время от времени, — заметила Бернис. — Однако они не всегда такие крупные. Возможно, это ястреб Бейли.
— Ястреб Бейли? А кто такой Бейли?
Берни рассмеялась.
— Эти большие птицы известны тем, что способны схватить добычу с земли, если она достаточно мала, а они достаточно голодны. Наш работник, Мэтт Гринтри, видел такое достаточно часто, когда работал на ранчо на Западе. Однажды огромный ястреб действительно налетел и схватил небольшую собаку по кличке Бейли. Кто-то выстрелил в птицу, и она бросила свою добычу. С Бейли все было в порядке, но он до сих пор жалобно воет каждый раз, когда большой ястреб начинает кружить над головой. Их стали называть большие ястребы Бейли.
— Эти птицы действительно агрессивные? — спросил я, когда лошади остановились в верхней части возвышенности, где тропа разделялась на две ветви.
— Говорят, во время Крымской войны после злополучной "Атаки легкой бригады"* The Charge of the Light Brigade, также известна как Атака лёгкой кавалерии — катастрофическая по последствиям атака британской кавалерии под командованием лорда Кардигана на позиции Русской армии во время Балаклавского сражения 25 октября 1854 года в ходе Крымской войны.
ястребы над полем боя были настолько опасны, что приходилось размещать отряды стрелков для защиты раненых, — ответила моя жена.
Вместо того, чтобы свернуть на тропу, ведущую к кладбищу, Бернис повела нас немного дальше, вдоль отвесной гранитной скалы, в место, откуда была хорошо видна вся ее конная ферма
— Как здесь прекрасно! — воскликнул я.
— Мы тебе очень благодарны, — добавила Аннабель.
— Я надеюсь, что вы придете сюда снова, — сказала Бернис, когда мы отправились в обратный путь.
Вернувшись на ферму, мы познакомились с Мэттом Гринтри.
— Вы видели больших птиц, кружащих в небе? — спросил он, пожимая мне руку.
—Да, — сказала Бернис. — Ястреба Бейли.
— Будьте осторожны, этот ястреб достаточно большой, чтобы унести курицу или маленького ребенка, — сказал он.
Мужчина был примерно моего возраста, но худее, с морщинистым лицом, на котором жизнь оставила свои следы.
— Не шути так, Мэтт! Лучше возьми наших лошадей.
Зайдя внутрь, мы обнаружили Джека, все еще слушающего радио и одновременно размышляющего над картой южной части Тихого океана. — Японцы заняли Бангкок. Они распространяются по всей западной части Тихого океана.
— Тебе заберут в армию? — спросила Бернис.
— Похоже на то.
Я мог ему посочувствовать. В сорок пять я был непригоден для службы, да и многие врачи получали освобождение в любом случае. Но тридцатилетний Джек Розен был еще достаточно молод для призыва.
— Если это произойдет, Мэтту и мне придется работать здесь вдвоем, — тяжело вздохнув, произнесла Бернис. — Вас же не призовут, Мэтт?
— Нет, — улыбаясь, ответил Джек, — только если дела на фронте будут совсем плохи. Мне все-таки сорок три года.
Джек выключил радио. — Это просто невозможно слушать. Теперь все разговоры об атаке японцев на наше западное побережье. О! Чуть не забыл. Преподобный Далсимер звонил, пока вас не было, Берн. Он хотел поговорить с нами о некоторых кладбищенских делах.
Далсимер, местный священник, был попечителем кладбища вместе со мной. Он был лучшим знатоком истории Весенней Лощины в округе. Я хорошо запомнил заседание коллегии, когда он одновременно очаровывал и надоедал нам, читая газету, описывающую летний день 1876 года, когда кладбище было открыто для посещений.
Мне трудно было представить, по какой причине преподобный искал со мной встречи. Далсимер приехал минут через двадцать, когда мы уже подумывали об отъезде.
Генри Далсимер, высокий, крепкий мужчина с громким голосом, в прямом и переносном смысле имел большой вес в церковной жизни города. И хотя волосы его уже были седыми, а в очках стояли толстые линзы, передвигался он поживее некоторых молодых людей.
— Сэм! Вот уж не ожидал тебя увидеть, — сказал он, пожимая мою руку. — Думал, ты уехал в медовый месяц. — Он кивнул Аннабель.
— Мы отложили его из-за войны. Может, съездим куда-нибудь ненадолго на праздники. Вы искали меня?
Бернис предложила ему стул, и Генри, устроившись, продолжил.
— Если бы я знал, что ты в городе, то сообщил тебе об этом заранее. Речь идет о могиле генерала Мура* James Moore (1737 – 1777 гг) был генералом Континентальной армии во время Войны за независимость США.
. Снова говорят о переносе его останков в столицу штата для торжественного захоронения.
— Мы одобрили это год назад, не так ли?
Мур, генерал федеральных войск, который умер в Геттисберге, был похоронен на кладбище Нортмонта давно, его останки были захоронены в Весенней Лощине еще в 1876 году. Он был чем-то вроде героя штата, и никто не удивился, когда губернатор захотел перезахоронить его останки. Совет попечителей одобрил это решение, и вопрос был закрыт.
— Это верно, Сэм, — согласился Далсимер. — Но вчера вдруг раздался звонок. Они хотят эксгумировать тело уже завтра утром, и мы хотели бы вывезти его через задний вход, то есть через вашу землю. Бернис, у вас нет возражений?
— Почему такая срочность? — спросила женщина.
— Учитывая все последние военные новости, нам совершенно не нужен шум, который устроит вокруг этого события местная пресса. Решение давно было принято, причем большинством голосов. А на мнение вечно недовольного Френка Костейна просто не нужно обращать внимание.
— Вы ожидаете неприятностей от Костейна?
— Кто знает, что он может выкинуть?
Я вынужден был с этим согласиться. Костейн был молодым парнем с горячей головой, настоящим проклятием каждого выборного должностного лица в Нортмонте.
Бернис колебалась лишь мгновение, повернулась к брату и сказала: — Мы не возражаем, не так ли?
— Конечно, — сказал Джек с улыбкой. — Если только они не сделают ничего, что может напугать лошадей.
— Я выеду с вами утром, преподобный отец, чтобы убедиться, что все идет хорошо. Аннабель посчитала, что вместо того, чтобы тратить выходной день на скучную процедуру перезахоронения останков генерала, лучше выйти на работу, к нуждающимся в ее помощи больным. В девять утра я встретил Далсимера на ферме Розенов, вскоре подъехал отправленный из столицы штата катафалк. Следуя нашим указаниям, катафалк подъехал к незаметному заднему входу на кладбище. По дороге я увидел Бернис, выводящую свою лошадь. К нашему счастью, Френка Костейна нигде не было видно.
— Вот и отлично, — сказал я.
В катафалке были два гробовщика, и я вначале не совсем понял, для чего понадобилось их присылать. Но, когда мы подъехали к месту захоронения генерала, я увидел, что в катафалке стоит новенький сверкающий гроб из красного дерева. Гробовщиков прислали специально, чтобы переложить останки в новый гроб.
— Что вы думаете, Сэм? — Мы с Далсимером обменялись взглядами.
— Я думаю, что они должны были сказать нам об этом раньше. А сейчас мы ничего не можем изменить, только проследить, чтобы это было сделано с достоинством.
Мы наблюдали, как крышка гроба была аккуратно снята. Зрелище, которое предстало перед нашими глазами, вызвало вздох всех присутствующих.
Внутри гроба находился не скелет человека. Там лежали останки очень большой птицы. Когда мы рассказали об этой новости на ферме Розен, первой реакцией Мэтта Гринтри было: “Ястреб Бейли”!
— Да уж, птица выглядела достаточно большой, чтобы утащить небольшую собаку, — согласился я. — Но что она делает в гробу генерала?
Это была тайна и, казалось, неразрешимая. В окрестностях Нортмонта не существовало ни одного университета или зоопарка. Нужен был профессиональный биолог, чтобы изучить остатки в гробу. Аннабель была единственной, наиболее подходящей кандидатурой для решения этой задачи, и я позвонил в Арк. Она приехала через полчаса, и в сопровождении преподобного Далсимера мы двинулись обратно на кладбище.
Аннабель внимательно осмотрела останки.
— Это, конечно, большая хищная птица. Достаточно только взглянуть на ее когти. Останки находятся в плохом состоянии, но, я думаю, что это орел.
— Меня не волнует птица, — довольно грубо вмешался в происходящее, гробовщик по имени Уодсфорд. — Нам нужны останки генерала Мура. Где они?
— Мы должны исследовать кладбищенские записи, — сказал я ему. — Это может занять несколько дней.
— Но мы не можем ждать здесь. Позвоните нам, когда найдете нужный гроб.
Он двинулся к катафалку, а затем добавил с некоторым пренебрежением:
— Кости птицы можете оставить себе.
После отъезда катафалка Аннабель вопросительно посмотрела на меня.
— Что будешь делать?
— Хм. Возможно, мы найдем ответ в старых бумагах, но рыться в записях, начинающихся с 1876 года, это…
— Но зачем кому-то хоронить птицу? И как она оказалась в гробу генерала Мура?
— Милая. У нас много вопросов и ни одного ответа. Давай посмотрим, что я найду в записях.
Аннабель отправилась на работу, а я попросил могильщиков перенести гроб и кости в сарай. Затем мы поехали в офис кладбища. По дороге Далсимер указал на небо.
— Посмотрите на это чудо. Какая она большая.
Я посмотрел на кружащуюся птицу, которая имела размах крыльев, по крайней мере, шесть футов.
— Ястреб Бейли.
Остаток этого дня мы вместе с другими сотрудниками кладбища разбирали старые записи. Они все были написаны от руки и жутким почерком. Через несколько часов работы Далсимер радостно вскрикнул:
— Вот тут что-то о могильщике, неком Фредерике Ферсте. Он был известен как очень большой патриот, участвовал в проведении парадов четвертого июля. Он умер всего за несколько месяцев до того, как они перевезли гробы сюда со старого кладбища. Процедура описана достаточно подробно. Имя каждого умершего было написано мелом на крышке гроба, так что ошибки быть не могло.
— Но что, если эта птица была помещена в гроб в Геттисберге? — заметил я.
— Вряд ли. Слишком малый вес гроба был бы сразу замечен.
В общем, и к концу дня мы не имели понятия о том, что случилось с останками генерала.
В эту ночь военные новости были довольно пугающими. Японцы захватили острова Гуам и высадились на Лусон. Утром Аннабель рассказала об очередном приглашении от Бернис на четверг.
— А твоя работа?
— Мой помощник вполне справится. Бернис его тоже пригласила, но он не хочет ехать.
В четверг, одиннадцатого декабря выпал снег. И хотя это не удивительно для наших мест, тем не менее, Аннабель перезвонила подруге. Я тем временем отправился в клинику. Эйприл ожидала меня с новостями от Далсимера. Они были неутешительными. Преподобный провозился все это время с записями и ничего не нашел. Мы не могли поверить, что такой человек, как Ферст, был способен украсть останки прославленного генерала и заменить их мертвой птицей. Но другого правдоподобного объяснения не было. То, что останки генерала как-то превратились в птицу, тоже мало верилось.
Осмотрев двух заболевших, я заскучал от безделья. Почти все мои пациенты знали, что я планировал медовый месяц, и клиника была пуста.
— Работы практически нет. Почему бы вам с Аннабель не съездить куда-нибудь?
— Она катается верхом с Бернис. Можно, конечно, поехать к ним.
На улице было около нуля, и ночной снег не растаял. На ферме я застал брата Бернис Джека, который чистил конюшню.
— Женщины еще не вернулись.
Мэтт вышел из комнаты и присоединился к нам.
— Надоело слушать радио. Ничего нового.
— Лучше помоги мне почистить конюшню, — Джек посмотрел на Мэтта. — Мы должны закончить с этим до приезда сестры, иначе она вычистит нас, — с улыбкой добавил он.
Мужчины принялись за работу, а я посмотрел в направлении горы Коббл. Никаких всадников я там не увидел. Только автомобиль, который не хотел бы видеть. Машиной управлял Френк Костейн, и мне очень не нравилось его присутствие на принадлежащей Розенам частной дороге.
Костейн был младше меня на десять лет, но считал, что именно он самая подходящая кандидатура на должность доверенного лица на кладбище.
— Френк, мне не нужны неприятности…
— Садитесь в машину, док, — перебил он меня, — Аннабель нуждается в вашей помощи.
— Что случилось?! — я почувствовал внезапный приступ паники.
— Спокойно, док. С ней все в порядке. Бернис исчезла.
— Гринтри!
Мэтт вышел из конюшни и подошел к автомобилю.
— Мэтт, — я представил мужчин друг другу. Мастер снял рабочую перчатку и протянул красную растертую ладонь Костейну. — С Бернис что-то случилось. Она пропала. Может, поедете с нами? Мне не хотелось бы пока тревожить ее брата.
Мы сели в машину и отъехали.
— А теперь подробнее, — обратился я к Френку.
— Я сам толком ничего не понял. Я слышал о том, что произошло вчера с останками генерала, и решил посмотреть на место его захоронения. По дороге встретил вашу супругу на лошади. Возле нее была вторая лошадь без всадника. Тогда-то ваша жена и сообщила мне о пропаже Бернис и попросила меня подъехать на ферму за помощью.
Признаюсь, что я не любил этого человека, но, судя по всему, он говорил правду. К тому времени мы добрались до места, где тропа ответвляется от проселочной дороги, и я увидел Аннабель, ехавшую нам навстречу. Ее лицо было бледным, и она была явно перепугана. Я выбежал из машины и бросился к ней.
— Что случилось с Бернис?
Я никогда не видел свою жену такой испуганной.
— Сэм, она исчезла! Я не могу…
Я обнял ее.
— Расскажи мне, что произошло?
— В том-то и дело! Ничего не произошло. Мы спокойно ехали по тропинке. Бернис была в нескольких метрах позади меня. Вокруг нас летали эти большие птицы.
— Рядом с вами?
— Нет, не настолько близко, чтобы напугать нас. Вдруг я услышала шум, что-то вроде вздоха, за спиной, но не сразу обернулась. Честно говоря, даже не обратила особого внимания. Прошло, наверно, секунд тридцать, когда я обратилась к ней, но ответа не было. Вот тогда я и обернулась. Седло на Джаспере было пусто.
— Она упала?
— Я тоже так подумала. Но, Сэм. На снегу были только отпечатки копыт наших лошадей. Я видела тропу вниз на протяжении около ста и более футов. — Аннабель зарыдала, — ее нигде не было! Не было! Словно один из этих стервятников вдруг налетел и вытащил ее из седла.
— Успокойся. Я уверен, что ястребы тут не причем, — и, повернувшись к своим спутникам, добавил, — я пойду с Аннабель, а вы начинайте искать.
Мы с Аннабель повели двух лошадей вверх по тропе, внимательно осматривая следы на снегу. Моя жена вела лошадей так, чтобы не затоптать следы. Лошадь Аннабель было подкована одной подковой, и поэтому отличать следы лошадей было не трудно.
Это было живописное и красивое место. Хотя и довольно опасное. С одной стороны тропы была отвесная гранитная скала, более чем двадцати футов высотой без поручней и растительности. С другой стороны было много кустов и подлесок. И везде был девственно чистый снег. Никаких следов Бернис.
— Сэм, что с ней случилось? — жалобно спросила Аннабель.
— Я не знаю. Послушай, тебе лучше ехать на ферму и рассказать брату Бернис, что произошло. Да, позвони по телефону шерифу Ленсу и попроси его приехать сюда.
— Ты думаешь, что это что-то плохое?
— Нет, я просто хочу, чтобы он был здесь.
Хотя, отсылая Аннабель на ферму, я, прежде всего, не хотел ее присутствия тут, если выяснится что-то плохое. Немного понаблюдав за идущей на ферму женой, я начал рассматривать следы Костейна и Гринтри, ведущие вверх по тропе. Мужчины отправились к верхней части скалы. Я направился туда же и вскоре достиг вершины. Легкий ветерок не позволял снегу скапливаться, и на голой поверхности камней не оставалось никаких следов. Подойдя к краю, я осторожно посмотрел на тропу. Это был взгляд со высоты птичьего полета, и мне представилось, как гигантский стервятник кружит над двумя беззащитными женщинами. Нет. Такого не могло произойти. Бернис Розен хотя и была миниатюрной женщиной, но весила не менее (если не более) ста фунтов. Даже ястреб Бейли не справился бы с таким весом. И даже если бы такое нападение произошло, то Бернис успела бы окликнуть Аннабель.
Мои размышления были прерваны криками с другой стороны гранитного выступа. Подойдя к краю, я увидел следы ушедших на поиски мужчин и начал спускаться к ним. Спустя несколько минут я сумел разглядеть красную куртку Френка Костейна. Рядом стоял Гринтри.
— Док! Сюда, вниз. Будьте осторожны.
Спускаясь, я увидел снежные сугробы, которые могли образоваться в результате падения или скольжения чего-то или кого-то вниз по склону.
— Что вы нашли? — спросил я, хотя на самом деле уже сам догадывался, что за находку мне придется увидеть.
— Она тут, — тихо сказал Гринтри, указывая на точку, расположенную немного вниз по склону.
Переведя взгляд, я увидел тело, зацепившееся за куст. Спустившись вниз и опустившись на колени, я попытался нащупать пульс, но его не было. Лицо и руки женщины были покрыты царапинами, некоторые из них были довольно глубокие. Крови было мало. Изловчившись, я развязал платок, замотанный вокруг горла женщины.
— Она мертва? — спросил Костейн.
— Боюсь, что так. Похоже, сломала шею, но пока я не могу быть уверен. Я не хотел трогать тело Бернис, пока шериф Ленс не видел его. К тому времени, когда мы вернулись к машине и добрались на ферму, шериф уже был на месте.
— Что случилось, док? — спросил он сразу же, увидев мое мрачное выражение.
— Бернис Розен убита. Мы не знаем, как это произошло. Я могу провести вас к телу. Но сначала, если вы не против, я бы хотел увидеть Аннабель.
Она все поняла, как только увидела мое лицо.
— Милая, я должен отвести туда шерифа. Подожди меня здесь.
—Я тоже хочу идти!
— Нет! — сказал я твердо, — оставайся с Джеком. Ему понадобится чье-то присутствие.
Мы с шерифом взяли машину и проследовали по маршруту вверх по склону.
— Что за мерзкий день, док. Вы, конечно же, не слушали радио.
— Да. Не удалось. Что случилось?
— Германия и Италия объявили нам войну сегодня утром. А днем Рузвельт попросил конгресс объявить войну.
— Это еще одна мировая война?
— Да, и она будет долгой, многие молодые люди уйдут на войну. И многие из них не вернутся.
Мы подъехали максимально близко к телу, а затем пошли пешком. По дороге я успел изложить шерифу рассказ Аннабель, а также то немногое, что я сумел обнаружить.
— Вы думаете, что это был несчастный случай, док?
— Возможно.
— Но как?
— Что-то или кто-то должно было поднять ее из седла и бросить здесь. Я как-то читал историю о человеке, который был схвачен во время прогулки на лошади по заснеженному пути. По сюжету рассказа его зацепили на крюк из воздушного шара и подняли в небо. Когда его пальто разорвалось, он упал на землю и погиб.
— Я думаю, что воздушный шар был бы заметен так же, как гигантская птица.
— Я знаю. Просто вспомнилось.
— Может, это была какая-нибудь ловушка на тропе, которую сделали охотники?
— Вы забываете, что Аннабель ехала впереди. В этом случае она бы попала в нее первой. Царапины на лице Бернис и порванная одежда, безусловно, свидетельствуют в пользу причастности птиц или других существ, но я не могу заставить себя в это поверить.
Мы вернулись на ферму, и шериф организовал все необходимое для перевозки тела. Я поручил моему помощнику сделать несколько снимков.
К моменту возвращения домой мы с Аннабель были совершенно вымотаны. Смерть Бернис Розен потрясла меня, не говоря уже о том, как это происшествие повлияло на супругу. Она налила себе выпить и повернулась ко мне.
— Сэм! Убийца может избежать наказания?
— Что? Что ты говоришь?
— Разве ты не видишь? Это одно из ваших невозможных преступлений, не так ли? Кто-то убил ее, чтобы просто бросить вам вызов? Пожертвовал ее жизнью, чтобы доказать, что вы не так умны, как думаете?
— Совершенно безумная идея. Поверь, если она была убита, то у убийцы был вполне логичный мотив.
— Но у нее не было врагов! Не существовало ни бывшего мужа или даже приятеля, насколько мы знаем.
— Люди часто не знают, что привело к убийству. И это не просто вызов мне. Если я обнаружу, что мои способности к раскрытию преступлений имеют связь со смертью Бернис, я прекращу этим заниматься. Я закрою практику, и мы переедем в Бостон.
Она смахнула слезы с глаз и попыталась улыбнуться. — Что будет с Арком? Я не могу все бросить.
— Аннабель, все не так, как ты думаешь. Я обещаю, что найду убийцу, если он есть. И выясню его мотив.
Новости с фронта становились все более серьезными с каждым днем. Японцы попытались высадить десант на острове Уэйк, но были отбиты. Численность американских сил была небольшой, и они не могли долго продержаться. Призыв в армию набирал обороты. Я понял, что Нортмонт вскоре может стать городом без молодых мужчин. Бронь была предоставлена только для фермеров, выращивающих основные сельскохозяйственные культуры.
В пятницу утром я встретился с шерифом Ленсом в его офисе.
— Есть ли что-то новое о смерти Бернис?
— Есть результаты вскрытия. Ей сломали шейные позвонки, и есть свидетельства удушения.
— Удушения? Но я не видел следов на ее горле.
— Вы сказали мне, что сняли платок, который был замотан вокруг ее шеи. Это, возможно, защитило кожу от ссадин.
Я ломал голову над сказанным.
— Ястреб точно не мог задушить человека.
— Док, вы же никогда не думали, что это сделала птица?
— Нет, конечно же. Просто в этой истории так много птиц — ястреб Бейли, скелет в гробу генерала Мура, большие стервятники, кружащие над нами.
— Может быть, узнав, что случилось с телом генерала, мы поймем, что случилось с Бернис Розен?
— Не думаю, — сказал я медленно, — эти две вещи никогда не были связаны.
Я поднялся и надел пальто.
— Думаю, мне нужно вернуться на кладбище. Преподобный Далсимер был в офисе кладбища, все еще размышляя о старых записях.
— Утром звонили из столицы штата, Сэм. Хотят знать, что мы предпринимаем, чтобы найти останки генерала Мура.
— Есть идея, — сказал я ему. — Нужен перечень тел, перевезенных со старого кладбища.
— Да вот он. Смотри сам. Ты лучше читаешь рукописи, чем я.
Дело в том, что я вспомнил, что в записях мне встретилось имя молодого племянника Фредерика Ферста. И хотя в записях внешний вид гробов не описывался, я был готов держать пари, что этот конкретный гроб был точной копией гроба генерала.
— Останки Мура тут, — сказал я, указывая на номер могилы. — Давайте откроем.
Несколько могильщиков принялись за работу. Примерно через час гроб подняли, и, как только открыли крышку, я понял, что не ошибся в своих расчетах. Останки, лежащие внутри, были в форме офицера.
— Как вы узнали? — спросил меня Далсимер.
— Это не так сложно. Все было тем или иным образом связано с Ферстом. Аннабель при осмотре останков заметила, что это скелет крупной птицы, но не ястреба. Думаю, что это белоголовый орел, символ нашей страны, случайно убитый Ферстом. Мы знаем, что он был патриотом и, скорее всего, был в ужасе от происшествия. Тогда он решил похоронить птицу и на могиле написал имя выдуманного им племянника.
— Но как гробы перепутали в дальнейшем? Напомню, Ферст сам был уже мертв к тому времени. Имя умершего было написано мелом на верхней части каждого гроба, который был вытащен из могилы, но что случилось потом?
— Их погрузили в вагоны и доставили сюда. Мы знаем из кладбищенских отчетов, как мэр города открывал новое кладбище, как пытались зонтиками укрыть его от дождя. Разве вы не понимаете? Дожди смыли меловые знаки с крышки гроба! Мертвый орел Ферста стал генералом гражданской войны, потому что кто-то не угадал с гробом.
— Так это не имеет ничего общего с тем, что случилось с Бернис?
— Разумеется. Но я думаю, что знаю, кто убил ее, как и почему.
— Что?!
— Да. Знаю. И найти ответ помогли мне фронтовые сводки. Преподобный Далсимер решил пойти со мной на ферму Розен, чему я был рад. Несмотря на некоторое чувство триумфа, эту часть расследования я действительно ненавидел. Любой из нас мог бы быть убийцей при другом течении жизни, при других обстоятельствах. Но в этом случае сама жестокость убийства Бернис не могла остаться безнаказанной.
Джека Розена мы застали на кухне. Увидев нас, он грустно улыбнулся и сказал:
— Печальная работа. Я занимаюсь организацией похорон сестры, которые пройдут в понедельник. Само собой, Бернис будет похоронена тут, где она провела столько времени.
— Мэтт далеко?
— На конюшне.
Я нашел Гринтри, он вилами подкидывал лошадям свежее сено.
— Как ты, Мэтт?
— Все нормально, док, — ответил он, не отрываясь от своего занятия.
— Я хотел у вас кое-что спросить.
— Что?
— Зачем ты убил Бернис? Было ли это только для того, чтобы получить ферму в свое распоряжение?
Он обернулся, улыбнулся и без слов вонзил вилы мне в грудь. Немного позже я очутился в своей больнице в качестве пациента. Никогда раньше не приходилось быть в такой роли. Рядом сидели Аннабель и Эйприл.
— У вас очень интересный ряд из четырех проколов справа на груди, — сообщила мне Эйприл. — К счастью, они лишь пару дюймов глубиной,
— Отличный способ провести медовый месяц! — простонал я.
— Ничего, зато ты будешь жить, — с улыбкой сказала Аннабель.
Через несколько минут в палату вошел шериф.
— Что, черт подери, ты сказал этому парню, док, что он кинулся на тебя с вилами?
— Только то, что я знаю, что он убил Бернис. Вы схватили его?
Он кивнул.
— Негодяй вскочил на лошадь после того, как воткнул в тебя вилы, и уже был на полпути к Шинн Корнерс, когда мои ребята догнали его. Пришлось прострелить ему ногу, прежде чем он сдался. Ты лучше расскажи мне все о нем, док. Я до сих пор в неведении.
— Я все понял с помощью военных новостей. Когда вчера я подъехал к ферме, Мэтт вышел из дома и сказал, что слушал военные новости, и что в них не было ничего интересного. Но на самом деле было много чего нового! Германия и Италия объявили нам войну, и президент обратился к конгрессу. Если бы Гринтри действительно слушал радио, он бы знал об этих событиях. Когда я вспомнил об этом, я спросил себя, где же он был перед тем, как я туда приехал, и почему солгал мне. Было только одно вероятное объяснение. Он был на горе в момент убийства Бернис.
— Как он это сделал?
— Мэтт прекрасно знал, какой маршрут Бернис предпочитает, и притаился над тропой, на верху гранитной плиты, где ветер сдувал с нее снег. Бернис ехала позади тебя, Аннабель, как он и предполагал. Опытные наездники всегда пускают новичков вперед. Это неписаный закон. Когда она проехала под ним, убийца накинул ей лассо на шею и вытащил из седла. Женщина была совершенно беспомощна, он сломал ей шею и задушил, не дав возможности даже закричать. Платок защитил шею от следов веревки.
— Но какие доказательства, док?
— Есть и немало. Гринтри работал на ранчо на Западе, где он, несомненно, приобрел опыт в обращении с лассо. И когда Френк Костейн поехал вниз, чтобы сказать нам об исчезновении Бернис, я их познакомил. Гринтри снял перчатку, чтобы пожать руку своему визави, и я не мог не заметить, какой красной и растертой была его рука. Это, без сомнения, результат удержания веревки с сотней фунтов веса на конце. Как только Бернис умерла, он поцарапал ее лицо и разорвал одежду для подтверждения легенды о ястребе и закатил тело в кусты. Он уехал на ферму по другому следу, тщательно избегая места, где Аннабель напрасно искала Бернис. Когда мы занялись поисками Бернис, он убедил Костейна ехать над гранитной плитой, уничтожая по пути следы, которые, он, возможно, пропустил раньше. Гринтри упорно пытался вколотить в наше сознание историю о ястребе, ведь даже если мы не верили в нее, она отвлекала бы от поисков истины.
— Но зачем!? — воскликнула моя жена.
— Я думаю, что он хотел стать хозяином конной фермы. Мэтт знал, что Джек будет призван в армию в ближайшее время. Если Бернис умрет, то всем на ферме будет руководить он, даже если это и не его ферма. Да и Джек мог погибнуть на войне. В этом случае Мэтт мог стать хозяином и неплохо жить.
Позже, когда мы с Аннабель остались одни в больничной палате, она спросила:
— Ты по-прежнему планируешь быть местным детективом, Сэм? Сегодняшние события ничему тебя не научили?
— Двум вещам. Не верить в гигантских стервятников и никогда не предъявлять обвинение в убийстве человеку, когда он держит вилы.
-
Загадка черного монастыря
ВСЕ началось в 1942 году, менее чем через неделю после выборов, обеспечивших седьмой (и последний) срок для шерифа Ленса. В это время произошло очень важное и знаковое для всех нас событие — союзные войска высадились на территории французской Северной Африки, и это означало, что мы начали наземное наступление.
Доктор Сэм Хоторн сделав паузу, напомнил рюмку своего слушателя.
— Кроме того, тогда были широко распространены благотворительные мероприятия для сбора средств на военные нужды. И хотя города типа нашего Нортмонта не очень подходили для этих целей, тем не менее, оказалось, что и у нас есть знаменитый земляк.
На ноябрьских выборах на пост мэра города победу одержал некий Кирилл Бенсмит, стройный энергичный мужчина лет сорока, немного моложе меня. Я едва знал его до выборов, впрочем, как не очень-то знаю и сейчас. Его семья владела небольшой фермой в пригороде под названием Шинн Корнерс. Я редко бывал в тех местах и поэтому не знал ни мэра, ни тем более его друга детства Расти Вагнера, которого в те времена звали Джорджем Снайдером. Расти Вагнером он стал, переехав в Нью-Йорк и сыграв злодея в довольно успешном бродвейском мюзикле. На этом "новоиспеченная звезда" не остановился и отправился покорять Голливуд, где довольно успешно конкурировал с Хамфри Богартом* Humphrey DeForest Bogart (25.12.1899-14.01.1957) — американский киноактер.
. Впрочем, достичь уровня этой звезды кинематографа он так и не смог, но в апреле 1943 года, когда союзники успешно продвигались в Тунисе, среди артистов, отправившихся на фронт, был и Расти. И хотя проблемы со здоровьем и возраст (слегка за сорок) не позволили ему стать солдатом действующий армии, он разъезжал по стране и занимался продажей военных облигаций.
Когда Кирилл Бенсмит услышал, что его друг детства принимает участие в одном из мероприятий по сбору денег, то сразу же пригласил "звезду" посетить родной город.
— Босс, вы слышали новость!? — ошарашила меня вопросом Эйприл, как только я вошел в свой кабинет. И, не дав ответить, радостно прокричала, — К нам приезжает Расти Вагнер!!!
Честно говоря, я не очень большой любитель кинематографа, хотя в нашем городке есть довольно приличный кинотеатр.
— Возможно, и я схожу на это мероприятие, тем более, что я видел этого актера несколько раз.
— Я буду распространять облигации, — гордо сказала она.
Муж Эйприл, Андре, служил в армии, и я мог понять ее желание принять участие в этой благотворительной акции.
— Отлично! Куплю облигации именно у вас, — пообещал я сияющей Эйприл.
Вечером, придя домой, я рассказал о предстоящем мероприятии своей жене Аннабель. Она восприняла эту новость с гораздо большим энтузиазмом, чем ваш покорный слуга.
— Это отличная новость, Сэм! Наконец, что-то происходит и в этом городе.
Я улыбнулся.
— Некоторые, наоборот, думают, что здесь происходит слишком много событий. Уровень убийств в нашем городе...
— Я умоляю, не вини себя за то, что кого-то убивают в Нортмонте. Я думаю, так было здесь всегда, и до того, как ты приехал в город. Обязательно спрошу об этом шерифа Ленса, когда он и его жена придут к нам на ужин.
Шериф был избран на свой первый срок в 1918 году, за несколько дней до перемирия, положившего конец Первой мировой войне. Я переехал в город и открыл свою практику только несколько лет спустя, в январе 1922 года, и, несмотря на нашу многолетнюю дружбу, мы никогда не говорили о преступлениях, совершенных в Нортмонте до моего появления в городе.
Совместный ужин с четой Ленс был у нас ритуалом. И через два дня наступала их очередь приехать в гости. Пока Аннабель и жена шерифа Вера хозяйничали на кухне, я решил поговорить с шерифом.
— Недавно мы с Аннабель обсуждали уровень преступности в городе. Каков он был до моего приезда? Тогда тоже было так много убийств?
Шериф Ленс усмехнулся и взял стакан шерри.
— Не могу сказать, что помню хоть одно, прежде чем вы приехали в город, док. Думаю, вы привезли их нам.
Он сделал глоток из стакана и добавил:
—Хотя. Был один несчастный случай, связанный с пожаром в "Черном монастыре".
Я вспомнил, что несколько раз проезжал мимо сгоревшего здания в течение последних двадцати лет, каждый раз удивляясь, почему руководство города не снесет его и не продаст землю на аукционе.
— Так что именно там случилось?
— Это произошло летом 1921 года. Монастырь был построен в конце прошлого века для священников, которые как бы отошли от своих обетов, но не были готовы вернуться в светский мир. Иногда они брали на поруки одного или двух несовершеннолетних правонарушителей, исходя из теории, что тяжелая работа могла направить их на праведный путь. Никто не обращал на них особого внимания. Примерно раз в месяц некоторые из этой общины приезжали в город за покупками.
Монастырь был назван "Черным", как Августинский монастырь* Старейший монастырь Эрфурта, сохранившийся до наших дней, был построен в 1277 году. Этот памятник средневековой монастырской архитектуры тесно связан с именем Мартина Лютера, который был здесь монахом.
в Германии во времена, когда в нем жил Мартин Лютер. После Реформации многие монахи ушли, но Лютер продолжал там жить, предлагая кров бывшим монахам и паломникам. Когда он женился в 1525 году, здание было передано ему в качестве свадебного подарка.
— О, вы много знаете об этом, шериф.
— Ну, моя жена — лютеранка, хотя мы были повенчаны баптистским священником. Однажды ночью мы стали говорить о "Черном монастыре", и она рассказала мне всю эту историю.
— Что вдруг вы говорите обо мне, — спросила Вера Ленс, присоединяясь к нам. — Ужин будет готов через три минуты.
— Док просто интересовался "Черным монастырем", — объяснил шериф.
— Забавно, что вы вспомнили об этом, доктор Сэм. Мы собираем антиквариат для благотворительного аукциона, и кто-то пожертвовал богато украшенную дубовую дверь из "Черного монастыря". Вы можете посмотреть ее вместе с другими предметами антиквариата в мэрии.
— А что! Я бы посмотрел. Когда все это будет происходить?
— В следующий вторник, двадцатого. На следующий день после аналогичного мероприятия в Бостоне. Организаторы хотят приурочить акцию ко Дню патриотов и Бостонскому марафону.
Когда появилась Аннабель с салатами, мы сели за стол и продолжили разговор о предстоящем аукционе.
— Мы только что говорили с Верой о благотворительном вечере, — сказала Аннабель, — и я хочу оказать посильную помощь.
— Разумеется, дорогая. Многие примут в этом участие. Эйприл сказала мне в офисе, что тоже будет волонтером. Ничего так не способствует успеху, как присутствие кинозвезды.
— Ну… Расти Вагнер не совсем годится в герои-любовники, — заметила Вера, погружая вилку в салат. — Иногда его лицо выглядит, как будто его прокрутили через мясорубку.
— Да, он идеально играет злодеев, — живо отреагировала Аннабель. — Я видела несколько его фильмов, прежде чем мы с Сэмом поженились.
И, повернувшись ко мне, добавила:
— Сэм, мы должны чаще ходить в кино.
Мы еще долго сидели, разговаривали, но тема "Черного монастыря" больше не поднималась.
Только в воскресенье, за два дня до запланированного мероприятия, сопровождая Аннабель в мэрию, я остановился возле выжженной пожаром двери и вспомнил об этом происшествии. Толстая дубовая дверь была действительно великолепна. На ее передней поверхности был барельеф, изображавший молящегося на коленях монаха в капюшоне.
Мы стояли в богатом фойе мэрии, где было собрано для аукциона множество предметов различной формы и размеров.
— Вы видите, дверь сильно пострадала в огне, — сказала Вера, присоединяясь к нам.
Я провел пальцами по барельефу, любуясь резьбой.
— Выглядит, как будто в нем есть несколько маленьких червоточин, — заметила Аннабель.
Черные отметины были разбросаны по бокам и сверху двери. Я отодвинул дверь от стены. Задняя сторона была гладкой без всяких следов огня.
— А что это была за история с пожаром? — спросил я у Веры. — Это случилось до того, как я переехал сюда.
— Я была ребенком, но помню монастырь как своего рода религиозную общину. Затем случился пожар, во время которого один молодой человек погиб. После этого община распалась.
— А кто владеет этим участком?
— Понятия не имею. Знаю только, что пожертвовал эту дверь Феликс Понд, владелец магазина хозяйственных товаров. Он сказал, что она хранилась в его семье, но я не знаю, владели ли они когда-нибудь этим местом.
— Как на этом благотворительном аукционе будут реализовывать военные облигации? — сменила тему моя жена.
— Люди продают предметы старины, а на вырученные средства покупают военные облигации. Так что на самом деле это не будет им стоить ничего, они получат свои деньги обратно, когда облигации будут погашены. Я думаю, что все пожертвованные вещи не имеют большой ценности, но, например, эта дверь может быть почищена, покрашена, и ей можно будет найти хорошее применение. Некоторым церквям она может очень даже подойти, — ответила Вера Ленс.
Я снова провел пальцами по дереву и еще раз поразился мастерству, с которым была выполнена резьба.
— Интересно, кто сделал это? Какой-то мастер в городе или один из жителей "Черного монастыря"?
— Возможно, мэр Бенсмит знает.
— Я спрошу его.
Кирилл Бенсмит владел молочной фермой на Северной дороге. Его высокая, тощая фигура несколько напомнила Авраама Линкольна. Пока была жива его жена, Бенсмит и не помышлял о занятии политикой. У них не было детей, и, возможно, поэтому после ее смерти в поисках нового занятия он баллотировался в мэры и был избран. Несмотря на новую должность, Бенсмит по-прежнему каждый день работал на своей ферме. Видимо, новые обязанности не отнимали много времени.
Мистер Бенсмит только что прибыл в мэрию и пожимал руки собравшимся, когда я подошел к нему.
— Как дела, Сэм? Рад тебя видеть. Я думаю, что мероприятие во вторник будет иметь большой успех.
— Я тоже. Особенно с появлением Расти Вагнера.
— Расти — мой старый друг. Мы давно не виделись, но поддерживали связь друг с другом.
— Эта дверь великолепна, — сказал я. — Вы ничего не знаете о ней?
— Не больше, чем другие. Только то, что Феликс Понд, владелец магазина, подарил ее.
— Интересно, кто выполнил резьбу, кто-то местный?
— Не знаю. Если удастся, спросите, Расти, когда он будет здесь во вторник.
— Расти?
— Да его. Он жил на территории "Черного монастыря" во время пожара.
— Сколько же ему было тогда лет?
— Я думаю, лет восемнадцать. Мы одногодки. Дело в том, что его и еще одного мальчика, насколько я помню, его звали Фриц, поймали на краже автомобиля в Хартфорде. Судья предложил им на выбор: тюремное заключение или лето на сельскохозяйственных работах в монастыре. Понятно, что мальчишки выбрали второй вариант. Именно тогда я познакомился с Расти, которого тогда звали Джордж. Он уже тогда ненавидел свое имя, — улыбаясь, добавил Бенсмит. — Мы много времени провели вместе в то лето, до пожара. На этом разрешите откланяться, — и мэр продолжил приветствовать людей, а я так и остался без ответа.
В понедельник шериф Ленс появился в моем офисе в госпитале "Пилгрим Мемориал". Пока я заканчивал утренний осмотр последнего пациента, шериф проводил время в беседе с моей постоянной помощницей Эйприл. Освободившись, я пригласил своего гостя в кабинет.
— Все готово к завтрашнему мероприятию, шериф?
— Я думаю, что да. Вера вчера заставила меня хорошо потрудиться, собирая пожертвования для аукциона.
— А я вчера разговаривал с нашим мэром и узнал, что Расти Вагнер был жителем "Черного монастыря". Вы никогда не изучали дело о пожаре? Помните что-то о нем?
— Давняя история. Как я уже сказал, это было летом 1921 года. В монастыре жило около дюжины людей, одни перебрались из монастыря траппистов, который был закрыт, а другие пришли из различных протестантских общин. Да, вспоминаю, что среди них были двое молодых ребят, направленных на сельскохозяйственные работы. Точно! Одним из этих парней был Расти Вагнер, а второй погиб во время пожара.
— Расскажите мне об этом поподробнее.
Шериф Ленс вздохнул.
— Вам не хватает тайн, док? Это не было невозможным преступлением или какой-то очередной запертой комнатой. Это не было преступлением вообще, насколько я знаю. Пожар начался на кухне и как-то распространился на остальную часть дома. Все произошло во второй половине дня, и другие члены общины работали в поле. Вагнер и этот другой молодой человек, имя которого я не помню...
— Мэр сказал, что Фриц.
— Да, именно так, Фриц. В любом случае, они готовили ужин, когда это случилось. Вагнеру удалось выбраться с несколькими сильными ожогами, а другой мальчик не смог этого сделать. Я думаю, что несколько рубцов на лице Вагнера, которые остались после той трагедии, лишь помогают ему играть злодеев.
Это было все, что сумел вспомнить шериф, но по-прежнему информации о двери я не получил. Поэтому поехал поговорить с Феликсом Пондом. Пришлось подождать, пока Феликс обслужит нескольких клиентов. Понд был крупным бородачом и казался сильным, как бык. Хотя я не был одним из его постоянных клиентов, он знал меня в лицо, и, освободившись, сразу подошел ко мне.
— Доктор Хоторн! Что привело вас сюда? Возникла необходимость в молотке или отвертке?
— Нет. Ничего такого мне не нужно. Меня к вам привело любопытство. Мне очень понравилась дверь из старого монастыря, которую вы пожертвовали, и мне интересно, откуда она у вас.
—Это просто, — сказал он с усмешкой. — Я украл ее много лет назад. Место, казалось, просто гниет после пожара. Жители все разбрелись, и никто даже не знал, кто владеет этим участком. Грешно было позволить пропасть этому произведению искусства, поэтому я взял дверь и унес домой. Хранил в своем сарае и даже забыл о ней, пока кто-то не спросил меня об этом в прошлом году.
— Она может стоить немалых денег, — предположил я.
— Конечно, может! Это тонкая работа, выполненная одним из первых жителей обители. Но я полагал, что не имею права продавать чужую, по сути, вещь. И, когда кто-то предложил мне передать ее для благотворительного аукциона, это показалось отличной идеей.
— Я уверен, что люди будут активно участвовать в конкурсе за право обладать ею. Я даже подумываю самому поучаствовать.
В этот момент что-то щелкнуло в моей голове.
— Скажите мне, Феликс. Вы решили пожертвовать дверь для аукциона после того, как услышали, что Расти Вагнер будет здесь?
— Почему вы так решили? — нахмурившись, спросил торговец, — Зачем мне это делать именно по этой причине?
— Кто-то сказал мне, что Расти жил в монастыре во время пожара, — не уступал я.
— Неужели? — он задумался. — Мне кажется, что это было после того, как мы узнали, что он приезжает. И, честно говоря, не помню, кто предложил это.
Больше в магазине мне делать было нечего, и я вышел на улицу еще больше заинтригованным простым вопросом: для чего Расти Вагнер решил приехать в город? Только ли приглашение его старого друга послужило причиной.
Во вторник в городе установилась солнечная и весенняя погода, как нельзя лучше подходившая для такого мероприятия. Желающих помочь фронту оказалось очень много. Я даже узнал несколько человек из Шинн Корнерс и других пригородов.
Сцена была установлена на городской площади, где центральное место занимал развевающийся флаг. Все лоты были на виду, включая и монастырскую дверь, стоявшую возле одной из опор сцены.
До начала торжества еще оставалось время, и мэр Бенсмит представил меня Расти Вагнеру. Актер был довольно низкого роста, с острыми чертами лица. Отчетливо были видны рубцы на правой стороне щеки. Было вполне вероятно, что это следы, которые оставил пожар в монастыре. Но поврежденная часть лица была невелика, и при желании рубцы можно было скрыть косметикой. Рядом с ним стоял его агент, молодой парень Джек Митчелл в изрядно помятом в дороге костюме.
— Насколько я знаю, вы жили здесь какое-то время, — сказал я, пожимая руку Вагнера.
Он приятно улыбнулся.
— Давным-давно, как-то летом, прежде чем я переехал в Нью-Йорк. Город сильно изменился с тех пор.
Но поговорить нам не дали.
Подошедший мэр положил руку на плечо своего старого друга.
— Мы собираемся начать через несколько минут. Вам бы лучше занять свое место на сцене. И, повернувшись ко мне, подмигнул. — Мы хотим открыть мероприятие с помпой, как и в фильмах с Расти.
Вначале я не понял, что он имеет в виду. Пока Вагнер выходил на сцену на фоне вспышек и аплодисментов, из-за флага внезапно появился человек в форме немецкого офицера и, став перед монастырской дверью, стал целиться в Вагнера из пистолета. Раздались крики зрителей, прогремел выстрел, и Расти Вагнер, схватившись за грудь, упал на пол.
Сразу же мэр Бенсмит бросился к микрофону и поднял руки, чтобы успокоить публику.
— Друзья, это то, что может произойти здесь, если мы перестанем поддерживать наше правительство в войне! К счастью, немецкий офицер — в действительности наш друг Милт Стерн, а Расти Вагнер "оживет", чтобы продолжать сражаться. Он жестом обратился к лежащей звезде.
— Время поприветствовать твоих поклонников, Расти!
Но Вагнер не двигался. Я быстро взобрался на сцену. Ни крови, никаких следов ран на теле не было, но я сразу понял, что актер мертв.
Когда известная кинозвезда умирает на глазах сотен людей, это становится сенсацией. И мэр Бенсмит, и шериф Ленс прекрасно это понимали. Они посмотрели на тело Вагнера, потом на меня, потом снова на жертву.
— Успокойтесь, — сказал я, — что бы ни убило Вагнера, это была не пуля из пистолета Стерна.
Пока мэр пытался успокоить людей и как-то продолжить аукцион, шериф и я решили побеседовать с Милтом Стерном. Это был обычный парень лет тридцати пяти, уже около десяти лет живший городе. Женатый и имеющий двух детей, он работал в местном продовольственном магазине.
— Вагнер мертв? — сразу спросил Стерн. — Его увезли в машине скорой помощи, и кто-то сказал, что он дышит.
— Он мертв, сынок, — ответил шериф. — Мы просто не хотим объявлять об этом сразу, чтобы не взбудоражить толпу. После завершения мы объявим об этой трагедии. А пока дайте мне взглянуть на оружие.
Стерн передал немецкий люгер нам.
— В нем был всего один холостой патрон. Я передернул затвор пистолета и убедился, что он не заряжен. Мэр получил пистолет и форму из костюмерной театра в Бостоне.
—Это была идея мэра? — спросил я.
— Да. Бенсмит объяснял, что хочет оригинально начать аукцион, и рассказал, как именно. Я вызвался сыграть нацистского офицера.
Больше ничего интересного, имеющего отношение к делу, Стерн рассказать не мог. А на следующее утро мы узнали, что причиной смерти был сердечный приступ. На теле Вагнера не было никакой раны.
Тем не менее я зашел в мэрию, чтобы поговорить с Бенсмитом.
—Видимо, у Расти было слабое сердце, — сказал я. — Может быть, из-за этого его и не призвали в армию.
— Ужасно, что это случилось здесь, — довольно цинично добавил Бенсмит. — Ведь он мог упасть мертвым и в Бостоне.
— Скажите мне, предупредили ли вы Вагнера о сцене с нацистским офицером? Знал ли он, что будут стрелять в него холостым патроном?
— Ну, конечно. Я обсудил с ним каждый момент, как только он приехал. Мой секретарь, Рита, была с нами все время.
Мэр вызвал секретаря.
— Рита, что я говорил Расти Вагнеру, когда мы встретили его на вокзале?
Рита Иннес, чопорная леди средних лет, уже давно работала вместе с Бенсмитом. Начинала она в его офисе на ферме, и не удивительно, что перешла вместе с боссом в здание городской мэрии.
— Вы объяснили, что мужчина, одетый как нацистский офицер, будет как бы стрелять в него? Что револьвер будет заряжен холостым патроном? Что Вагнер должен будет упасть на сцену, и вы будете убеждать зрителей купить облигации? Актер не был удивлен?
— Он сказал, что разыгрывал такие сцены перед зрителями и в других городах, — чеканя слова, словно печатая на машинке, ответила Рита.
— Сердечный приступ был всего лишь совпадением, человек умирает, когда приходит время, — заключил Бенсмит.
И я был вынужден согласиться с ним. С медицинской и юридической точек зрения состава преступления не было.
Смерть Вагнера полностью затмила мероприятие, и прошло несколько дней, прежде чем я смог спросить у Веры, как прошли торги, случайно встретив ее в городе.
— С учетом того, что произошло, грустно отметила она, — более или менее нормально.
— А кто купил дверь из "Черного монастыря"?
— Забавно, что вы спрашиваете. Она ушла к человеку по имени Джек Митчелл. Он был менеджером Расти Вагнера и приезжал вместе с ним. Дверь все еще здесь. Мы должны отправить ее ему в Калифорнию.
В следующий понедельник, сразу после Пасхи, проезжая мимо пепелища старого монастыря, я решил остановиться. Пройдя по высокой траве к обугленному входу, я обнаружил, что крыша частично выгорела, а на уцелевших стенах еще видны следы пожара. Вокруг было множество следов от детских игр, и, уже возвращаясь назад, я нашел гильзу от патрона для дробовика, что было обычной находкой. Практически каждая семья, живущая на ферме, держала оружие, и среди фермеров всегда было много охотников.
В этот же день после обеда я решил еще раз наведаться в офис шерифа.
— Сегодня утром я проезжал мимо монастыря и еще раз осмотрел пепелище. Не могли бы вы поподробнее рассказать мне о пожаре и о расследовании этого случая?
— О, боги! — застонал Ленс. – Док! Бросьте! Нет никакого преступления. Ни на аукционе, ни в далеком 1921 году. И Расти Вагнер не мог быть убит выстрелом холостым патроном. Нет не только невозможного преступления, нет преступления вообще!!!
— Давайте вернемся к пожару в монастыре. Расскажите мне о молодом человеке, который погиб там.
— Уф! Ладно! Только по старой дружбе. — Он подошел к шкафу и открыл нижний ящик. — Я не открывал эту папку много лет. Наверное, надо было переправить ее в архив, ведь прошло столько времени.
Шериф открыл тонкую папку и вытащил из нее какие-то бумаги и несколько фотографий.
— Имя потерпевшего было Фриц Хек. Ему было восемнадцать, ровесник Вагнера. Красивый юноша, вот он, на фотографии справа.
— Это Вагнер рядом с ним?
— Нет, это младший брат Хека. Посмотрите, как они похожи. Эту фотографию мы получили от их родственников в Хартфорде специально для опознания.
В папке также были отпечатки пальцев Хека, сделанные в полиции Хартфорда.
— Он и Вагнер украли автомобиль, но водители из них были те ещё.
— Я знаю об этой истории. А как начался пожар?
— Со слов Вагнера, это вышло случайно. Они готовили ужин, болтая о встреченной ими в городе девушке. Хек так замечтался, что неосторожно обошелся с огнем, и горячий жир заполыхал. В панике друзья пробовали залить его водой, но пламя быстро распространилось вокруг них и перешло по потолку в гостиную. Вот, прочтите запись допроса Вагнера: "Хек побежал в гостиную и пытался сбить пламя, но было уже слишком поздно. Он оказался в гостиной, в ловушке из огня и дыма, и умер около передней двери, пытаясь ее открыть".
— Почему дом не снесли? Ведь столько лет прошло?
Шериф Ленс пожал плечами. — Я слышал, что семья Хек купила его, и они хотели сохранить всё как память о своем сыне. Но они ничего не делали с ним, кроме уплаты налогов.
— Вы никогда не видели кого-нибудь из них?
Он покачал головой. — Если они и приходили сюда, то я их не видел. Они даже не приехали за телом, и мы отправили его в Хартфорд, для захоронения.
— А как насчет Расти Вагнера? Что с ним случилось после пожара?
— Он уехал обратно в Хартфорд, долгое время лечился от ожогов. Мы слышали, что позже он переехал в Нью-Йорк и стал актером. Мэр Бенсмит был его другом, и они общались на протяжении многих лет.
Он посмотрел на меня поверх очков.
— Вы пытаетесь что-то раскопать из всего этого, не так ли?
— Пытаюсь, — согласился я с улыбкой. Я взял снимок Фрица Хека и стал изучать его. — У вас есть результаты вскрытия?
— Если это можно считать профессиональным отчетом. В 1921 году коронером Нортмонта был обычный местный костоправ, который не отказывался заработать несколько долларов. Он просто осмотрел тело и опознал в погибшем Хека. А полиция Хартфорда предоставила нам медицинские карты обоих мальчиков. Можете сами посмотреть.
Ничего необычного в документах не было. Обычные детские болезни, у Хека — серьезный грипп в тяжелой форме во время эпидемии девятнадцатого года. Вагнер в детстве дважды перенес ревматическую лихорадку, но сумел избежать гриппа.
— Что-то еще есть?
— Только запись допроса Вагнера о пожаре, о котором я вам рассказывал. Он обжег лицо, пытаясь спасти друга.
— У вас есть номер телефона его менеджера, Джека Митчелла?
— Думаю, что он где-то здесь. Зачем он вам?
— Вера говорит, что он дал самую высокую цену за монастырскую дверь. Вам не кажется это странным? Вообще думать о какой-то двери, когда на его глазах умер клиент?
Не сразу, но мне удалось словить Митчелла после нескольких звонков в его офис на Западном побережье.
— Господин Митчелл, это доктор Хоторн из Нортмонта, помните такого? Мы до сих пор пытаемся разобраться в причинах смерти Расти Вагнера.
— Конечно, помню. Я тоже еще занят различными делами, свалившимися на меня в связи с этой трагедией. Только что принял необходимые меры для поминальной службы. Что я могу для вас сделать?
— Мне сказали, что вы купили дверь из "Черного монастыря", в котором Расти жил некоторое время.
— Это правда. Он хотел участвовать в аукционе, мне казалось, что это было очень важно для него. Когда скорая помощь его увезла, я еще надеялся, что он жив. Я сделал ставку на дверь, прежде чем получил сообщение из больницы.
— Что вы планируете делать с дверью?
— А что мне делать с ней? – прохрипел его голос по телефону, — Зачем она мне? Можете сохранить ее для следующего аукциона.
— Скажите, вы же довольно долго были вместе. Может, вы в курсе, почему Расти так хотел получить эту дверь?
— Не имею ни малейшего представления. Могу только предположить. Он ведь жил в этом монастыре в течение целого лета. Какая-то ностальгия.
— Возможно. Вы ведь в курсе, что его друг погиб во время этого пожара, а сам Расти сильно обгорел?
— Он никогда не вдавался в такие подробности. Все, о чем Расти попросил меня, это купить эту дверь.
Разговор можно было заканчивать. Так ничего и не выяснив, я положил трубку телефона и на вопросительный взгляд шерифа ответил.
— Ему эта дверь не нужна. Можете хранить ее у себя до следующего аукциона.
— Отлично. Вера будет рада.
— А где эта дверь сейчас?
— Хм. Думаю еще в мэрии.
— Я хочу еще раз взглянуть на нее. Пойдете со мной?
— Почему бы и нет.
Мы прошли через площадь к мэрии. Мэр Бенсмит еще не вернулся с обеда, но его секретарша показала нам дверь, прислонённую к стене в его кабинете.
— Мы ждем распоряжений по ее транспортировке, — сообщила она нам в своей обычной "машинописной" манере.
— Их не будет. Дверь менеджеру не нужна. Она останется в городе до следующего аукциона, – и, приблизившись к двери, я продолжил, — Рита, у вас есть пинцет?
— Зачем? — спросил удивленный шериф.
— Не знаю, но что-то не совсем так. Я знаю только, что Вагнер очень хотел приобрести эту дверь, и его показания по факту пожара, мягко сказать, не совсем правдоподобные.
— Что!?
— Смотрите сами. Вы же читали показания. Он сказал, что Фриц Хек умер возле входной двери, пытаясь ее открыть. Так? Но обгорела наружная сторона, выходящая на улицу, а внутренняя поверхность без всяких следов огня. Я думаю, что эта злополучная дверь была открыта во время пожара, и, если это так, то как Хек оказался в ловушке из огня и дыма? Ему было достаточно просто выбежать на улицу.
Взгляд шерифа был довольно красноречив.
— Я никогда даже не думал об этом, — признался он.
— Как же не хватает нормальных результатов следствия.
— В те дни…
— Да знаю.
Я достал перочинный ножик из кармана и начал расширять одну из червоточин, которые покрывали дверь. Расширив ее, с помощью пинцета извлек то, что искал.
— В чем дело, док? Что вы вытащили?
— То, что там должно было быть. Картечь. Когда Аннабель обратила на дырочки внимание, то мне они показались странными. Что это за черви, которые входят, но не выходят? Кроме того, обратите внимание на их необычное расположение.
Я указал на полдюжины небольших отверстий по бокам и сверху двери.
— Док, картечь ложится более кучно.
— Да!!! Но не в том случае, если что-то или кто-то стоял на ее пути! Вот как я представляю себе то, что произошло до пожара. Фриц Хек стоял возле открытой двери, когда кто-то выстрелил в него из ружья. Я думаю, он стоял снаружи, потому что гильзу от дробовика я нашел снаружи, в грязи возле входа в монастырь.
— Но единственный, кто был в это время в том месте, это Расти Вагнер.
— Именно! Мы никогда не узнаем, что все-таки произошло тогда, но Вагнер рассказывал на допросе, что они разговаривали о встреченной ими девушке. Можно предположить, что они спорили о ней, и это привело к роковому выстрелу.
— И вы думаете, что потом Вагнер преднамеренно совершил поджог.
— Само собой. Чтобы скрыть убийство. Вероятнее всего, он так старался сжечь тело жертвы, что подошел слишком близко и обжег лицо. А эта случайность сделала историю более правдоподобной.
— Да! — шериф вздохнул, — сегодня любой следователь сразу заподозрил бы неладное.
— Конечно. При экспертизе сразу же выяснили бы, что в легких отсутствует дым, и, значит, юноша был мертв в момент, когда начался пожар.
Шериф устало вздохнул.
— А сейчас убийца мертв. Поэтому нет особого смысла добиваться эксгумации тела. Почему вас тогда не было со мной, док? Я бы не пропустил таких улик. Надо же. Вагнеру удалось совершить идеальное преступление.
— Шериф, — я покачал головой, — идеальным преступлением было убийство Расти Вагнера в прошлый вторник! И мы ничего не можем с этим поделать.
Спустя несколько дней мы с женой обедали в "Стейкхаузе Макса", нашем любимом уютном ресторанчике, где я увидел Милта Стерна, сидящего в баре.
Извинившись перед Аннабель, я подошел к нему.
— У вас есть несколько минут?
— Конечно док, чем могу помочь?
— Просто поговорить. В свободной кабинке нам будет удобнее.
Милт посмотрел на мою супругу, в одиночестве сидящую за столом.
— Вы не должны ее оставлять одну.
— Не волнуйтесь. Это не займет много времени.
— Ладно. Пойдемте.
Мы перешли в отдельную кабинку.
— Так о чем вы хотели поговорить со мной?
— О Вагнере. Неужели не понятно?
— Опять! Я и так чувствую себя ужасно, вспоминая об этом. Словно я на самом деле убил его.
— Именно это вы и сделали.
Милт облизнул пересохшие губы и усмехнулся.
— Ну, так и не так. Пистолет был заряжен холостым патроном.
— Скажите мне вот что. Что заставило вас переехать в наш город? Вы знали, что ваш брат был убит в тот день, когда случился пожар?
— Он не был…
— Да! Он был убит. Я видел снимок, где вы с братом. И обратил внимание на то, как вы похожи. Десять лет назад вы покинули Хартфорд и переехали сюда. Вы изменили свою фамилию с немецкого Хек на английский аналог Стерн. Вы все время подозревали, что Вагнер убил вашего родного брата. Возможно, брат писал о своих проблемах с другом. Здесь вы устроились, женились. Я не знаю, когда и где вы увидели дверь и поняли, что означают эти "червоточины". Когда вы узнали о приезде убийцы брата на аукцион, вам в голову пришла идея.
— Что за идея?
— Вы посоветовали Понду пожертвовать старую дверь для аукциона. Затем, когда мэр обсуждал остроумный рекламный эпизод с Вагнером на сцене, вы предложили добровольно одеться в нацистскую форму и выстрелить холостым патроном. Вы отлично знали, что у Вагнера в детстве дважды была ревматическая лихорадка, и что эта болезнь дает осложнения на сердце. Возможно, из писем брата, возможно, из журналов о кинематографии.
— Но Вагнер заранее знал, что я собирался стрелять в него холостыми патронами, — продолжал оправдываться мой визави. —Это не могло бы вызвать сердечного приступа.
— Может быть, само по себе и не вызвало. Но, когда он появился на сцене и увидел своего бывшего друга, которого он убил двадцать два года назад (правда, немного постаревшего, но по-прежнему узнаваемого), стоящего перед той же дверью с пистолетом в руке… Это уже был шок. А когда его "мертвый друг" выстрелил, слабое сердце Вагнера не выдержало.
— Вы действительно думаете, что кто-нибудь поверит в это?
— Нет, — признался я. — Конечно, не суд присяжных.
Милт Стерн улыбнулся.
— Тогда зачем вы мне это рассказываете? Кому вы еще рассказали?
— Об этом знает пока только шериф. Но вскоре узнает и мэр. Само собой, они не смогут выдвинуть против вас никаких обвинений. Но для вас и всех нас было бы лучше, если бы вы покинули наш город.
Стерн долго смотрел на меня. Было видно, как в нем идет какая-то борьба.
— Неужели вы не понимаете, что я должен был это сделать!? Он должен был умереть от моих рук.
— Если вы останетесь в городе, то не уйдете и от моих рук.
Стерн помолчал, еще раз посмотрел на меня и тихо произнес.
— Я последую вашему совету и в течение нескольких дней я покину этот город.
Я вышел из кабинки и вернулся к своей жене. Большего в этом деле я сделать не мог.
-
Загадка потайного хода
— ЭТО все Аннабель придумала, — пожаловался доктор Сэм Хоторн гостю за бокалом шерри, — я до сих пор не понимаю, как позволил себя уговорить. В мае сорок третьего, вскоре после нашей выстраданной победы при Гуадалканале, силы Оси в северной Африке капитулировали, а на домашнем фронте впервые с Перл-Харбора ощущался неуверенный оптимизм.
Аннабель поздно вернулась домой из своей ветклиники, и делать ужин начал я.
— Вон! — выдрала она из моих рук сковороду (я и не был против). — Газету иди почитай!
— Я просто хотел помочь.
— Вот и поможешь. Я сегодня обедала с Мег Вулитцер, и через час она придет в гости. Нам нужно успеть приготовить ужин.
Мег Вулитцер была редактором "Нортмонтских объявлений" — еженедельной бесплатной газеты. Ее доставляли по четвергам к порогу каждого дома в городе, а фермеры могли взять ее в ларьках. Купив газету годом ранее на небольшое семейное наследство, Мег стремилась превратить ее в настоящее серьезное издание. После банкротства "Лезвия Нортмонта" в городе таких не осталось. Аннабель помогала газете, давая постоянные объявления о своем "Ковчеге", и они с Мег подружились.
— Дай угадаю, — сказал я, взяв бостонскую вечернюю газету. — Она хочет, чтобы я разместил рекламу в "Нортмонтских объявлениях".
— А вот и нет, — задорно ответила Аннабель. — Тут совсем другое. Не бойся, ничего противозаконного.
— Это мне решать.
Мег Вулитцер была образованной женщиной лет тридцати, высокой, с каштановыми волосами и командирскими замашками. Иногда я встречал ее на городских собраниях, где у Мег всегда было особое мнение, которое она громко высказывала. Тем вечером она прибыла к нам домой с полным газет чемоданом и в сопровождении Пенни Хэмиш, привлекательной юной девушки, служившей ее заместителем. — Как дела, Сэм? — приветствовала меня Мег поцелуем в щеку. Тут-то мне бы и догадаться, что дело нечисто…
— Неплохо, Мег. Обычные сезонные простуды. Ты хорошо выглядишь, и ты тоже, Пенни.
— У нас множество новых идей для газеты. Я только сегодня говорила Аннабель, что Нортмонту нужно больше поддерживать фронтовиков.
— У нас большинство парней воюют, — заметил я.
— Я имею в виду такие мероприятия, в которых каждый мог бы принять участие. Для поднятия общественного духа.
— У нас продаются облигации.
— Но зато мы так и не открыли сбор металлолома, как во всех других городах. Металл остро необходим военной промышленности. У каждой семьи что-нибудь да есть, что отдать не жалко, — старые батареи, запчасти машин, устаревшие газонокосилки, свинцовые трубы, водосточные желоба.
— Даже стиральные доски! — вставила Пенни.
— Мег собирается прорекламировать сбор металлолома в "Объявлениях", — объяснила Аннабель. — Я уверена: это замечательная идея.
Мег Вулитцер достала из своего чемодана несколько газет. — Посмотрите сюда, вот что я нашла. Газета в Рочестере, Нью-Йорк, публикует еженедельные заметки с фотографией парня в костюме Шерлока Холмса, в двухкозырке* Шляпа охотника за оленями (на английском — "deerstalker hat") Головной убор отличается характерным внешним видом с козырьками спереди и сзади, которые защищают голову от солнца, и двумя отложными «ушами», которые можно для удобства отогнуть наверх или для дополнительного тепла завязать под подбородком.
, плаще, с трубкой и даже увеличительным стеклом. Он ходит по городу и разыскивает металл, пригодный для военной промышленности. Разве не оригинально* Все, что здесь описано, — чистая правда. Вероятно, Хоч нашел фотографии в архивах родного Рочестера. Эта рекламная кампания широко освещалась в прессе.
?
Я просмотрел фотографии и пожал плечами. — Если это работает, то не вижу вреда.
Аннабель перехватила разговор. — Мег нужен только человек, который бы так оделся и сыграл роль Шерлока Холмса.
— Кто?..
— И я ей сказала, что ты с радостью согласишься.
— Вы издеваетесь?
— Разве ты не видишь, насколько это удобно? Ты лучший сыщик в Нортмонте и самый знаменитый. Все посмотрят на фото и мигом бросятся собирать лом, просто чтобы увидеть тебя своими глазами.
— Я врач, — пытался напомнить я. — Преступлениями занимается шериф Ленс.
— Но это же не преступление, — умоляла Мег. — Это вклад в военное дело! А у тебя уже и инициалы S. H. свои есть!
Меня уламывали полчаса, и, в конце концов, как-то убедили. Мег пообещала принести костюм и декорации, и я согласился хотя бы разок попробовать. — А потом найдите кого-нибудь еще и снимайте, не показывая лицо. Все будут думать, что это все еще я.
— Увидим, — отвечала она. — Я все подготовлю к субботе. Тогда мы успеем выпустить первое фото в ближайшем номере.
Вот так я и внес свой вклад в оборону страны.
* * *
Субботним утром густой и пронизывающий туман залег над полями. Пока не начнется настоящая весна, местным фермерам оставалось разве что взбивать остатки молока в масло да не забывать кормить коров. Даже единственный в городе школьный автобус простаивал по субботам, и Сет Грей ковырялся под его капотом возле своего дома. Мег просигналила ему, и он помахал нам рукой. Мы с Аннабель изредка видели их вместе в кафе у Макса.
— Мы едем в поместье Картрайта, — сказала Мег Вулитцер, когда мы выезжали. — Оно сильно на отшибе, но старик говорит, что у него найдутся горы металлолома.
Аннабель хотела сперва заехать в "Ковчег", проведать больного попугая, но пообещала встретить нас у Картрайта через час. — Не бойся, — заверила она меня. — Я не хочу пропустить дебют великого сыщика. — Я что-то прохрипел в ответ, по-прежнему не понимая, каким шантажом меня в это втянули.
Когда мы доехали, на аллее у Картрайта стоял грузовичок с надписью "Продажа садового инвентаря". В это время года бродячие торговцы совершали свои объезды, а я знал, что старый Картрайт гордится своим садом. Вероятно, он был их постоянным покупателем. Сам дом со своими тремя этажами и крышей с коньками будто сошел со страниц Натаниэля Хоторна. Ему давно требовалась покраска, но в остальном он выглядел неплохо.
— Картрайт показывал вам потайной ход? — спросила Мег, когда мы поднимались по ступеням.
Я потряс головой. — Он никогда не был моим пациентом — говорит, что не доверяет докторам. Если бы у меня к восьмидесяти годам разве что слух притупился, я бы, наверное, тоже не доверял.
— Прошлым летом я делала репортаж про его сад, и Картрайт все мне показал. Он милый старичок.
— В этом ему не откажешь, — согласился я. В ответ на наш звонок дверь распахнулась. Единственным обитателем дома, помимо Картрайта, был мужчина средних лет по имени Джордж, совмещавший роли дворецкого, повара и садовника.
— Проходите, — сказал он нам. — Мистер Картрайт ожидает вас.
Шляпу и плащ я надел еще в машине, но если он и счел мой наряд нелепым, то не подал виду. Может, он решил, что я пытаюсь согреться, хотя в обитой дубом прихожей было тепло. Мы проследовали за ним в библиотеку. Не имея денег на фотографа, Мег сама тащила за собой тяжелый "Спид-график". — Пора научить Пенни снимать, — сказала она.
Аарон Картрайт, чей слух упал настолько, что он прибегал к помощи слуховой трубки, сидел в пухлом кресле возле стены, уставленной книгами. Его посетитель, лысеющий человек в сером костюме, восхвалял глиняное нечто девяти дюймов*Около 23 сантиметров.
в высоту, походившее больше всего на поилку для сверчка. — Это наша модель "Эмпайр". Обратите внимание на искусное оформление основания.
— Входите, входите! — сказал Картрайт, отставив трубку от уха, чтобы пожать Мег Вулитцер обе руки. — Рад тебя снова видеть, Мег. Садитесь!
— Надеюсь, мы вас не прерываем.
— Чепуха! Мистер Снайдер как раз уходит.
Снайдер отложил крошечную поилку и достал из чемодана папку. — Записать вам две модели "Эмпайр", мистер Картрайт?
— Непременно, непременно!
— Для чего вам такие миниатюрные поилки? — спросила Мег.
Картрайт приставил трубку к уху. — Громче говори, милая, — попросил он, и она повторила вопрос. Он рассмеялся. — Нет, нет! Это миниатюра для образца. Я куплю их нормального размера.
— Доставка не позднее, чем через три недели, — пообещал Снайдер, потянувшись к своему образцу.
Но Аарон Картрайт был быстрее, схватив его, даже не выпуская трубки. — Оставьте мне его на время, пока я план сада готовлю. В следующий раз и заберете.
Продавец согласился, но выглядел несчастным. Очевидно, старик был слишком хорошим покупателем, чтобы с ним спорить. — Когда я вернусь, принесу все альбомы, — пообещал он. — Вы летом куда-нибудь уезжаете?
Картрайт засмеялся. — Куда, например? С немцем воевать? Мы с Джорджем будем на этом самом месте.
Слуга вывел его, а я взял рассмотреть крошечную поилку, удивленный ее весом. — В ней фунта три-четыре*Полтора-два килограмма.
.
— Это природная глина из Огайо; они используют только настоящие литейные формы начала века.
— Его сад прекрасен, — сказала мне Мег.
— Ты кто такой, парень? — спросил Картрайт, глядя на меня. Хотя мы и встречались, в костюме он меня не узнавал.
Мег ответила за меня. — Это доктор Сэм Хоторн.
— Доктор! Не нужны мне доктора! Я никогда не жаловался на здоровье!
Она улыбнулась. — Он не осматривать вас пришел. Я хочу сфотографировать его для газеты. Слышали про Шерлока Холмса?
— Все время про него читал.
— Ну вот, Сэм будет Шерлоком Холмсом. Он будет разыскивать металлолом для военной промышленности. Вы сказали мне по телефону, что у вас есть старые батареи и прочий мусор. Я хочу сделать фотографию Сэма в костюме Шерлока Холмса, обнаруживающего эти вещи.
Аарон Картрайт фыркнул. — Нечего искать. Все лежит в сарае. Джордж вам покажет. Может, вы лучше мой потайной ход сфотографируете? Это больше похоже на Холмса.
— Тут он прав, — согласился я.
— Ну, давайте посмотрим, — неуверенно сказала Мег.
Картрайт ухмыльнулся желтыми зубами. — Мой отец его задумал, когда строил дом, в девяносто седьмом еще, — рассказал он нам, не без труда покинув кресло. — Моя жена была тогда еще жива, и я здесь не жил, пока она не умерла двадцать лет назад. Мне не хотелось бросать это место в запустении. Тогда я поставил воздушное отопление, а все батареи выкинул и старую ферму Хэмиша купил для расширения территории.
— И где же находится ход? — спросил я.
— Начинается прямо перед вами.
— В шкафу? — Я слышал, что в английских поместьях бывают двери позади книг, но никогда не думал, что увижу такое в Нортмонте. Он ухватился за один из шкафов и отворил его от стены, показав темную лестницу, ведущую вверх.
Он повернул выключатель изнутри, и над нами зажегся свет. — Это будет интересно! — решила Мег. — Достань лупу, Сэм, и я сделаю фото.
Продолжая убеждать себя, что это все на благо родины, я принял позу согласно ее указаниям. Она навела на меня "Спид-график" и ослепила вспышкой. — Куда он ведет? — спросил я Картрайта.
— До моей спальни. Я держу тот конец запертым, чтобы ко мне ночью никто не подкрался. Кодовый замок, шифр знаю только я. Мой отец плохо спал и любил спускаться почитать или поработать, не будя домашних. Идем, я вам покажу. — Мы поднялись с ним наверх, где наш проход заслонила глухая металлическая дверь даже без ручки. — Видите? Спальня по ту сторону. — Мы спустились и обнаружили внизу ожидающего нас Джорджа. — Но вы хотели в сарай. Джордж, покажи им наш металлолом и делай все, как велит мисс Вулитцер. Как я рад, наконец, от него избавиться.
— Разве вы не пойдете с нами? — спросила она.
Он покачал головой. — Больше не выхожу на холод. Для легких нехорошо.
Мы вышли вслед за Джорджем через заднюю дверь и проследовали по мокрой траве в старый сарай, вероятно, пустовавший десятилетиями. — Как давно вы у мистера Картрайта? — начал я беседу. Джордж был известен в Нортмонте, но я даже фамилии его не знал.
— Десять лет уже. Я его племянник, Джордж Чаббер. Вы, возможно, меня в городе встречали.
— Рад наконец познакомиться, — пожал я его руку. — Ваш дядя неплохо держится для своих лет.
— Он все равно стареет. Я некрепко сплю, и если понадоблюсь, то всегда рядом.
Мы услышали гудок и, обернувшись, обнаружили Аннабель, заезжающую вслед за машиной Мег в аллею. — Вижу, я как раз вовремя, — позвала она, пытаясь нас догнать.
Джордж Чаббер отпер дверь сарая и провел нас в жуткое, заросшее паутиной место, забитое сокровищами старых лет. Я разглядел старую телегу, заваленную гниющим сеном, фарфоровый шкафчик с разбитой стеклянной дверью, разодранный крысами диван. — Вот батареи, — сказал Джордж, откидывая с них лошадиную попону. — Не представляю, зачем он хранил их все эти годы.
— Выйдет замечательное фото, — решила Мег. — Сэм, встань вон туда вместе с лупой.
— А обязательно?
— Конечно! Это твой долг перед страной, — напомнила мне Аннабель.
Так все и случилось. Фотография появилась в четверг на первой полосе газеты, изображая меня в костюме возле фарфорового шкафчика уставившимся сквозь увеличительное стекло на обнаруженные батареи. Кампания Мег Вулитцер по сбору металлолома началась. Уже с утра меня называли Шерлоком все, начиная с моей медсестры Эйприл. Но продолжалось это недолго — в тот же день нашли тело Аарона Картрайта.
* * *
Мне позвонили незадолго до десяти. — Мужчина, возбужден, — сказала Эйприл, прикрывая микрофон. — Требует детектива. Как считаешь, дело для Шерлока Холмса?
Я состроил гримасу и взял трубку. — Говорит доктор Хоторн. Чем могу служить?
— Док, это Джордж Чаббер из поместья Картрайта. Что-то стряслось с моим дядей. Мне кажется, он тяжело ранен или мертв.
— Что случилось?
— Он лег как обычно, после десяти, но к шести так и не встал. Я прождал до девяти и пошел к нему в комнату. Его постель была измята, но там его не было. Я спустился в библиотеку, но дверь была заперта. Он иногда запирался там, если не хотел, чтобы его тревожили. Я постучал, он не ответил, и я ушел. Я стал готовить завтрак, надеясь, что запах кофе привлечет его. Но он так и не появился. Наконец я заглянул в замочную скважину и увидел его на полу, всего в крови. Я позвонил шерифу и вам тоже решил позвонить.
— Я приеду, как только смогу, — пообещал я, повесил трубку и обернулся к Эйприл. — Что-то со стариком Картрайтом. Джордж хочет меня видеть.
— У тебя миссис Хенниси в одиннадцать, — напомнила мне она.
— Передвинь ее на завтра. Если ей срочно, пусть Линкольн Джонс ее осмотрит. — Линкольн, первый чернокожий врач в Нортмонте, недавно ушел в частную практику, и мы помогали друг другу с пациентами.
— Я ей позвоню.
Я схватил свою черную сумку, понимая, что за дверью библиотеки Аарон Картрайт может еще быть жив, и поспешил к своему "Бьюику". Он был уже не новым и сильно побитым на деревенских дорогах, но я не надеялся сменить машину до конца войны. По крайней мере, мне как врачу полагались дополнительные талоны на бензин.
Все утро шел дождь, и я включил дворники. Автомобиль шерифа Ленса въехал в аллею как раз передо мной, но тут я заметил, что там уже стоит другая знакомая машина. То был грузовик садовых товаров Снайдера, и сам Снайдер стоял и разговаривал с Джорджем Чаббером на пороге.
— Вам тоже позвонили? — спросил меня шериф Ленс, пытаясь запрыгнуть на порог, увернувшись от дождевых капель.
Я кивнул. — Джордж мне позвонил. Я взял сумку на случай, если Картрайт еще жив.
— Сюда, — указал Джордж внутрь. Снайдер начал что-то говорить, но передумал и остался на пороге.
— Чего хочет Снайдер? — спросил я.
— Увидеть мистера Картрайта. Я сказал ему, что Картрайт нездоров.
Библиотечная дверь была из цельного дуба. Ее не вышиб бы и грузовик. Я опустился на колени и заглянул в скважину. Тело Картрайта лежало, как и описал Джордж. Оно было на полу возле стола, в луже крови. — Мы должны попасть внутрь, — сказал я. — Окна открываются?
— Все окна на первом этаже зарешечены. Отец Картрайта боялся за свой ценный антиквариат.
— У пожарных есть таран, — предложил шериф Ленс.
— Должен быть другой выход. — Я обернулся к Джорджу. — Как насчет потайного хода из его спальни?
— Дядя всегда держал его запертым, и только он помнил шифр.
— Давайте поднимемся и поглядим.
Джордж подвел нас к закрытой двери наверху лестницы. — По ту сторону моя комната. Я сплю с открытой дверью на случай, если ему что-то понадобится.
Он показал нам спальню. Смятые простыни свидетельствовали, что по крайней мере часть ночи он там проспал. Возле кровати стояли телефон и небольшое радио. Но меня больше волновал книжный шкаф, встроенный в стену напротив основания кровати. Если я правильно рассчитал, ход должен был заканчиваться там. Шкаф легко отодвинулся на смазанных петлях, но за ним оказалась сплошная металлическая дверь с кодовым замком.
— Вы не знаете код? — спросил я Джорджа.
— Не имею понятия. Он однажды мне сказал, что раз уж только он пользуется проходом, то больше никому знать его не положено.
Шериф нахмурился. — Здесь без кода пройти невозможно. Старик очень ценил свою приватность.
— Давайте спустимся и попробуем подолбить дверь, — предложил я.
Только Чаббер, шериф Ленс и я втроем смогли наконец заставить ее треснуть. — Она в самом деле была заперта на задвижку, — сказал шериф, осматривая обломки свисающего с дерева механизма. — У вас опять запертая комната, док.
Я поспешил к телу, но с первого взгляда на разбитый череп понял, что Аарон Картрайт умер мгновенно. Он скрючился на ковре, полностью одетый, и орудие убийства осталось неподалеку. Крошечная поилка лежала тут же, измазанная кровью и обрывками волос. Лицо Джорджа Чаббера побелело при ее виде. — Как это могло случиться? Я не слышал ни звука.
— Ведите-ка сюда вашего торговца, — велел ему я.
— Как давно он мертв, док? — спросил шериф.
— Несколько часов, не меньше. Кровь успела засохнуть.
Тут я заметил на его столе что-то еще. То был утренний номер "Нортмонтских объявлений", гордо изображающий меня в роли Шерлока Холмса на обложке.
* * *
Я оглядел стены библиотеки с чувством, что за нами наблюдают. Когда шериф позвонил в свой офис за подмогой, я предложил ему поискать в комнате тайник. — Может, убийца все еще здесь.
Ленс так и поступил, не опуская револьвера. — Никого здесь нет, — сообщил он.
— Подергайте шкафы. — Ни один из них не шелохнулся. Я вздохнул и сказал: — Тогда остается лишь одно место, где он может прятаться — в потайном ходе.
— Но как, док?
— Это единственная возможность. Чтобы ударить голову Картрайта поилкой, убийца должен был находиться в комнате. Эта дверь надежно заперта изнутри, а в комнате никто не прячется. — Я осторожно отодвинул шкаф и обнажил потайной ход. — Мы знаем, что наверху запертая стальная дверь, с этой стороны даже без ручки. — Я включил свет, как Картрайт в мой предыдущий визит.
— Выходи оттуда! — приказал шериф Ленс, поднимая револьвер.
Ответом была тишина. Мы медленно поднялись по деревянным ступеням, освещаемые единственной лампочкой. Когда мы дошли доверху, обнаружили все то же самое — сплошную стальную дверь без ручки, похожую на внутренность сейфа. Я толкнул ее, но она не поддалась. Ход был пуст.
Потайной выход из потайного хода? Меня уже ничто не удивляло. Мы с шерифом сняли ступеньки, простучали стены и потолок, но другой двери не было. У меня закончились идеи.
Мы спустились назад в библиотеку и обнаружили там помощницу Мег, Пенни Хэмиш. — Что у вас произошло? — спросила она меня. — Я увидела машину шерифа и… — она покосилась на тело на полу библиотеки и отвела взгляд.
— Аарон Картрайт убит, — сказал я ей. — Позвони Мег и расскажи ей новость.
— Плохая новость для еженедельной газеты, — пожаловалась она. — К следующему четвергу все всё будут знать. — Тут она заметила телефон на боковом столике и всё же позвонила.
Я обратил свои усилия на мистера Снайдера, продавца поилок. Он выглядел разбитым и несчастным, наверняка успевшим тысячу раз пожалеть, что решил вернуться именно сегодня. — Что привело вас обратно? — спросил я.
— Мне нужен мой образец. Я привез ему фотографию поилки в надежде, что она его удовлетворит.
Шериф Ленс нахмурился. — Вам придется ее долго ждать. Это орудие убийства, и она будет фигурировать в процессе.
Снайдер начал было протестовать, но понял, что это бесполезно. Пенни положила трубку и сообщила нам, что Мег Вулитцер уже в пути. — Она привезет фотоаппарат.
— Тело не снимать, — велел шериф. — Это незаконно.
Снайдер стал терять терпение. — Можно мне уехать?
— Нет, пока не ответите мне на несколько вопросов, — сказал я ему. — Когда вы сюда прибыли?
— Вскоре после десяти. Я не стал появляться раньше, на случай, если он допоздна спит.
— Мистер Картрайт никогда не встает после шести, — повторил нам Джордж. — Поэтому я так и удивился, что он не спустился к завтраку.
— И вы ничего не слышали за ночь? — спросил я. — Никаких звуков борьбы?
— Ничего. — Он замялся и добавил: — Правда, ближе к утру, мне показалось, что звонит телефон, но он мог мне присниться. Он прозвонил только раз и замолчал.
Шериф Ленс отвел меня в сторону и сказал: — Док, этот парень, Чабер, должен быть замешан. Он оставался один с Картрайтом, когда произошло убийство.
— А запертая комната?
— У него было три-четыре часа на разработку какого-нибудь трюка, прежде чем он стал нам звонить.
Я вздохнул. — Разве вы не видите, шериф, что присутствие его один на один с Картрайтом вполне его оправдывает? Поскольку самоубийство невозможно, Джорджу было бы наиболее выгодно представить все как нападение постороннего, оставив дверь раскрытой нараспашку. Если у него было три часа, он успел бы даже избавиться от тела, спрятать его или закопать. Создавать эффект запертой комнаты — самое невыгодное для него поведение.
— Это не эффект, а настоящая запертая комната, док.
— Я знаю.
Приехали заместители шерифа и фотограф вместе с коронером. С орудия убийства сняли отпечатки, хотя я не сомневался, что их не найдут. Вскоре явилась Мег Вулитцер в сопровождении Сета Грея. Это было неожиданно: хотя они и встречались, но прежде не появлялись вместе на публике. — Что здесь случилось? — спросил меня Сет.
— Кто-то убил Аарона Картрайта, — сказал я, указывая на библиотеку, где коронер оформлял бумаги.
— Я была у Сета, когда Пенни мне позвонила, — объяснила Мег, не упоминая, откуда помощница знала, где ее искать. — Он меня подвез.
— Твоя газета была на столе, раскрытая на моем портрете. Двери были заперты, а окна зарешечены.
— Думаешь, убийца насмехается над тобой, бросает вызов и предлагает очередную запертую комнату?
— Не знаю. Это возможно. Но нужно помнить, что орудие убийства, миниатюрная поилка, уже было в комнате. Убийца не принес ее с собой. Это указывает скорее на спонтанное убийство, нежели на предварительный замысел.
— Когда он был убит?
— За три или четыре часа до того, как мы его обнаружили. Не позже семи часов.
Она быстро посмотрела на тело и отвела взгляд. — Но он же одет. На нем не ночное платье.
— Джордж говорит, он рано поднимался. Еще есть гипотеза о телефонном звонке. Он мог ожидать гостя.
— Но кого? И зачем?
— Например, ты сама выбрала именно его дом для сбора металлолома. Извини за такой вопрос, Мег, но где ты находилась около шести утра?
Она зарделась и ответила: — Всю ночь я была у Сета. В его доме. Я люблю в среду расслабиться после выпуска газеты в печать. Мы выпили, и я заснула. Для меня вечер среды — это как выходной.
— Пенни знала, что ты будешь там? Она сразу туда позвонила.
— Пенни известны мои привычки.
Я покосился на Сета Грея, прислонившегося к столу. Он ответил на мой незаданный вопрос: — Она в самом деле всю ночь была в моем доме. Уверяю вас, она не имеет никакого отношения к этому делу.
— Ладно. — Пенни Хэмиш подошла к нам, и я их оставил. Шериф Ленс со Снайдером были в прихожей. Торговец стремился поскорее уехать прочь, заверяя, что у него есть еще клиенты.
Шериф отвел меня в сторону. — Что вы думаете про этого парня Снайдера, док? Больно уж хорошее совпадение, что он объявился именно тогда, когда Картрайт убит.
— Но какой мотив может быть для убийства щедрого покупателя? И стал бы он убивать той самой поилкой, которую намеревался забрать?
— Не знаю, док, но какие еще есть объяснения? Думаете, Картрайт услышал грабителя и спустился осмотреться?
— Услышав грабителя, он послал бы Джорджа.
— И где мы тогда?
— Дайте мне все обдумать, шериф. Чего-то мы не замечаем.
Я направился к своей машине, теперь стоящей в одном ряду с грузовиком Снайдера, машиной шерифа Ленса, автомобилями его заместителей и коронера и машиной Сета Грея. Вероятно, Аарон Картрайт никогда не видел столько посетителей за раз при жизни.
* * *
Аннабель рано вернулась из "Ковчега", и я рассказал ей о происшедшем. Она заметила, что меня терзает мысль о том, что моя фотография каким-то образом привела к смерти Картрайта. — Ты не должен винить себя, Сэм. И Мег за выпуск фотографии тоже. Идея, что кто-то специально убивает людей в запертых комнатах в качестве вызова тебе, просто нелепа.
— Тогда зачем там лежала разложенная газета с моей фотографией на обложке?
Она не могла ответить, но предложила: — Обдумай все сначала, Сэм. Представь себя убийцей, опиши все, что ты делаешь. Иногда я так делаю с больными животными.
Я улыбнулся ей. — И помогает?
— Рано или поздно должно помочь.
— Итак. Если собрать все известные нам факты, кто-то мог позвонить Картрайту рано утром. Этим кем-то мог быть убийца. Картрайт пускает его в дом и в библиотеку, вероятно, заперев дверь, чтобы Джордж их не побеспокоил.
— В котором это было бы часу?
— Видимо, около шести. Не раньше, или он зажег бы в библиотеке свет. Но к шести в это время года уже ясный день. Не позже, потому что засохла кровь, а тело остыло.
Поилка уже находилась в комнате, так что убийство, вероятно, не было преднамеренным. Кто-то ему позвонил, они встретились в библиотеке, и убийца размозжил ему череп.
— Куда теперь? — спросил я. — Окна недоступны, дверь осталась запертой изнутри, а потайной ход — даже знай о нем убийца — вел к сплошной стальной двери без ручки.
Но едва я договорил эти слова, как все сложилось. Я знал, как убийца покинул комнату и кем он должен был быть. И даже мог предположить возможный мотив.
— Я пойду прогуляюсь, — сказал я Аннабель.
— Только не наделай глупостей, Сэм.
— Постараюсь.
Я поехал в офис Мег Вулитцер на первом этаже возле городской площади. Хотя газета вышла только утром, я был уверен, что застану ее за работой, готовящей материал об убийстве Аарона Картрайта. Она взглянула на меня с толикой грусти. Я заметил Пенни за работой в соседнем кабинете.
— Здравствуй, Сэм. Прости, что так вышло. Мне не хочется думать, что твоя фотография имела к этому отношение.
Я достал стул и сел напротив. — Боюсь, что все произошло только и исключительно из-за этой фотографии, Мег. Я подумал, что надо тебе рассказать.
— Ты понял, как убийца выбрался из той комнаты?
— Понял. Что гораздо важнее, я понял, как в той комнате оказалась газета.
— Что?
— Никто не задался вопросом: а откуда вообще на столе Картрайта уже в шесть утра лежала свежая газета? Ее доставляют только в городские дома, а так далеко не возят. Да и в городе, вероятно, так рано не разносят. Я спросил, где ты находилась утром, потому что мне пришло в голову: в шесть утра газету в дом мог принести только убийца.
— Ты говоришь, что я его убила?
Я покосился через ее плечо на подошедшую послушать Пенни Хэмиш. — Нет, Мег. Я говорю, что его убила Пенни.
* * *
Она вошла в комнату и посмотрела на меня: — Из-за газеты? Из-за того, что у меня мог быть ранний экземпляр?
— В том числе и из-за этого, да. Но если убийца принес с собой газету и развернул ее, чтобы показать Картрайту фотографию, то явно с целью обвинения. Когда Мег делала снимок, тебя с нами не было, но как только ты увидела результат, ты заметила что-то знакомое, правда? Не гору старых батарей, найденных Шерлоком Холмсом, а что-то на заднем плане — старинный фарфоровый шкафчик с треснувшей стеклянной дверцей. Я вспомнил, что Картрайт расширил свои владения, купив старую ферму Хэмиша. Это ведь был твой прежний дом? И я подозреваю, что знакомый фарфоровый шкафчик был именно оттуда. Что бы ты о его судьбе ни думала, вряд ли ты предполагала, что он гниет у Картрайта в сарае. В кабинете ты могла видеть фото и раньше, но только на крупноформатной печати ты его узнала. Ты позвонила Картрайту утром и потребовала встречи. Он был полностью одет (что указывает на ожидание женщины), и он тебя впустил, проведя в библиотеку и заперев дверь, чтобы Джордж не помешал. Там вы повздорили, и в гневе ты ударила старика попавшейся под руку поилкой.
Пенни Хэмиш нервно облизывала губы, и я понял, что пока в целом не промахнулся. — Если я его убила, то как ушла из запертой комнаты? — Она бросала мне вызов, но к этому вопросу я был готов.
— Не было никакой запертой комнаты, — просто ответил я. — В тот момент не было.
— В тот момент? — повторила Мег.
— В ожидании женщины в шесть утра старый Аарон не стал бы выходить из комнаты и шаркать мимо отворенной спальни Джорджа. Несомненно, молодой человек проснулся бы от своего легкого сна. Аарон использовал известный лишь ему код и отпер потайную дверь. Он спустился в библиотеку по секретному ходу и там тебя и ожидал. Но поскольку с внешней стороны нет ни кода, ни даже ручки, он был вынужден оставить дверь отпертой. Несомненно, он и нижний шкаф не затворил. После того, как ты его убила…
— Он сказал мне, что возвратит шкафчик, только если я… я займусь с ним любовью. Он схватил похотливой рукой меня за плечо, тогда я его и ударила.
— Пенни! — охватила Мег юную женщину руками.
— Ты испугалась, что шум разбудит Джорджа, так что отпереть дверь и уйти ты не могла. Вместо этого ты поднялась по лестнице в его спальню, защелкнула за собой дверь и спряталась там, вероятно, под кроватью.
— Да, — прошептала она.
— После того как Джордж не нашел хозяина в комнате и спустился вниз звонить шерифу и мне, тебе было нетрудно незаметно выскользнуть и дождаться нашего появления. Потом ты притворилась, будто только что вошла, и позвонила Мег рассказать об убийстве. Но когда я уезжал, я миновал все машины в аллее, и твоей среди них не было. Куда ты ее поставила, Пенни?
— За кустами вниз по дороге. Я не хотела, чтобы меня обнаружили там в шесть утра.
— Он и раньше тебя домогался? — спросила Мег.
— Боже, он мне в дедушки годился! — Она посмотрела на меня сверху вниз. — Вот тут вы не все поняли, доктор Хоторн. Он запер дверь библиотеки, чтобы Джордж не застал его соблазняющим меня.
Мег покачала головой. — Тебе не следовало ехать туда одной, Пенни.
— Когда я узнала наш шкафчик на фотографии, я была в таком гневе! Он невинно клялся, что какой-нибудь вор унес его из нашего старого дома, в то время как он все это время простоял у него.
— Что мы делаем дальше? — спросила меня Мег Вулитцер.
Прежде чем я успел ответить, Пенни ответила за меня. — Позвоните шерифу Ленсу. А потом печатай экстренный выпуск, Мег. Я дам тебе интервью на всю первую страницу. После такого-то "Объявления" точно станут настоящей газетой!
-
Загадка Сада Дьявола
— ВЫХОДНЫЕ перед Днем труда* День труда — национальный праздник в США, отмечаемый в первый понедельник сентября, хотя реальные празднования начинаются ещё с предшествующей субботы. Традиционно День труда отмечается большинством американцев как символический конец лета.
1943 года были запоминающимся временем для всех нас, — начал доктор Сэм Хоторн, когда его гость уселся в удобном кресле со своим напитком. — Это было переломное время на фронтах войны. Британские войска вступили на материковую часть Италии в пятницу, третьего сентября. Американцы последовали за ними шестью днями позднее, и Италия быстро капитулировала. Но в Нортмонте не только война была у нас на уме в те праздничные выходные. Молодой человек зашел в сад Десмонда — некоторые называли его "Садом дьявола" — и испарился почти на наших глазах.
Но я опережаю события. Давайте я сначала расскажу вам о Филе Фицхью. Он был красивым молодым парнем, едва преодолевшим девятнадцатилетний рубеж и работавшим в зоомагазине, принадлежавшем его семье. Его подружку звали Лиза Смит, и они встречались с тех пор, как вместе участвовали в выпускном классе в постановке "Нашего городка"* Our Town — пьеса Торнтона Уайлдера, за которую он получил в 1938 году Пулитцеровскую премию. Пьеса исполняется без занавеса и декораций. Действие разыгрывается под руководством комментатора, который ведет рассказ, комментирует поступки персонажей, а также перемещает по сцене предметы. Действие разворачивается с 1901 по 1913 в американском провинциальном городке Гроверс-Корнерс штата Нью-Гемпшир.
. Моя жена Аннабель наняла Лизу тем летом помощницей в ветеринарную клинику.
Стоял вечер пятницы, и заходящее солнце наконец прорвало тучи после двух дней дождя. Я возвращался из больницы домой. Аннабель позвонила мне и попросила купить чего-нибудь к чаю, поскольку шериф Ленс с женой обещали заглянуть к нам на обед в воскресенье. Я остановил свой "Бьюик" у магазина Десмонда на городской площади и вошел внутрь. Место больше не могло похвастаться бочкой с печеньем и громадной сырной головой, привлекавшими посетителей пятнадцать лет назад, когда владельцем был Макс Харкнер, но здесь по-прежнему собиралась городская молодежь* Речь идет о событиях в рассказе "Невозможное происшествие в универсальном магазине"
. Три игровых автомата у входных дверей были обычно заняты, разбавляя своим звоном обыденную беседу.
Нынешним владельцем был Картер Десмонд, но в это время года там обыкновенно работала его жена Филлис, пока Картер оставался в своем стоакровом* около 40 гектаров.
яблочном саду, готовясь к сбору урожая. Сад этот приобрел репутацию потустороннего места, владения Сатаны. Большинство жителей Нортмонта с усмешкой относились к подобным историям, особенно когда Десмонды стали пользоваться легендой о "Саде дьявола", чтобы отпугивать мальчишек, ворующих яблоки. Они возвели еще и уродливый металлический забор по обе стороны владения, чтобы надежней защитить яблоки от краж.
— Здравствуй, Филлис, — сказал я, выкладывал свои покупки на кассу. — Картер уже начал собирать яблоки?
— С завтрашнего утра. Он нанимает работников. Просто почти все молодые люди сейчас в армии. — Она отбросила прядь волос со своего лица и улыбнулась.
Я случайно выглянул из окна, пока она пробивала мои покупки. Лысый человек с козлиной бородкой и серьгой в ухе проходил мимо.
— Кто этот парень? Он выглядит человеком, нуждающимся в работе.
— Не знаю. Я думаю, что он — что-то вроде цыгана. Он снял комнату у миссис Доббс пару недель назад, но она говорит, что он почти у нее и не ночует.
Идя с пакетом к машине, я окликнул его.
— Эй, мистер, ищете работу?
Он бросил взгляд в моем направлении и отвернулся.
— Нет, — пробормотал он едва слышно и ушел прочь.
Доехав до дома, я увидел припаркованный незнакомый синий "Форд". Я удивился, обнаружив Лизу Смит с Аннабель на кухне. У девушки были красные глаза, и я предположил, что она плакала. — Это женский разговор? — спросил я, не желая их прерывать.
— Садись, Сэм, — велела Аннабель. — У Лизы проблема.
Лиза была красивой девушкой с каштановыми волосами до плеч и сверкающими голубыми глазами. Я знал, что Аннабель была довольна ее работой в "Ковчеге" прошедшим летом. Но теперь она опускала глаза, говоря со мной. — Фил и я хотим пожениться, а мои родители не желают даже об этом слышать. Они говорят, что я слишком молода. Они хотят, чтобы я встречалась с другими парнями.
— Я думаю, ты не первая девушка на свете с такими проблемами, — сказал я ей. — Время — великий целитель. Год спустя, когда вы оба подрастете, я уверен, что они примут его в семью.
— Вы не понимаете! — ее голос прервался плачем. — Его призывают. Он должен явиться в призывной пункт сразу после праздника!
— А что его семья думает об этом?
— Его отец умер, а матери и брату он еще ничего даже не говорил о наших планах. Я не знаю, что нам делать.
Я обменялся взглядом с Аннабель, и она продолжила разговор за меня.
— Лиза, возможно, нам нужно поговорить с тобой и Филом вместе. Где он сегодня?
— Напивается где-нибудь, наверное. Он очень расстроен.
— У него есть любимое заведение?
Она назвала пару местных баров, но сказала, что он может быть и в гостях у какого-то приятеля. Я пошел к телефону и обзвонил все бары, но Фицхью не оказалось ни в одном из них. Тогда я позвонил ему домой, но миссис Фицхью сказала просто, что его "нет дома". Я подумал о шерифе Ленсе. Я знал, что он частенько патрулирует улицы по вечерам в пятницу, особенно перед праздничными выходными. Дозвонившись до него, я попросил: — Ничего срочного, шериф, но я пытаюсь найти Фила Фицхью. Если заметите его где-нибудь в городе сегодня, вы сможете перезвонить мне?
— Непременно, док, — ответил он. — Пока что вечер спокойный. Я планирую повертеться в кафе Макса. Если я увижу парня, сразу позвоню.
Я сомневался, что он найдет Фила у Макса — очень шикарное местечко по меркам Нортмонта, куда мы с Аннабель пригласили гостей на свадебную церемонию. Но двадцать минут спустя, когда мы наконец убедили Лизу возвратиться домой, Ленс позвонил мне. — Док, я у Макса. Наш приятель Фицхью в баре, ведет себя уже немного нетрезво. Я не считаю, что ему следует самому вести машину, но со мной он идти не хочет, а я не хочу арестовывать его. Вы сможете подъехать?
— Я буду через десять минут. И возьму с собой Лизу Смит.
Шериф Ленс задумался, потом сказал:
— Лучше приезжайте в одиночку, док.
Я сказал Аннабель и Лизе, куда направляюсь, но велел Лизе оставаться здесь.
— Я понимаю, он немного выпил. Если он не совсем безнадежен, я приведу его сюда, в противном случае доставлю его прямо домой.
— Терпеть не могу его в таком состоянии, — призналась она.
К тому времени алкоголь в штате разрешили с восемнадцати лет, так что я сомневался, что бармен нарушал закон, обслуживая Фила. Тем не менее я ощущал ответственность за его здоровье и самочувствие. Оставив женщин дома, я поехал в кафе Макса. Автомобиль шерифа был припаркован на улице, и я увидел Джо Хаузера, его заместителя, ожидавшего босса за рулем. Я вошел в заведение и немедленно увидел Ленса за барной стойкой вместе с Фицхью.
Фил был симпатичным молодым человеком с головой, увенчанной копной рыжеватых волос. Пользуясь свободой в своей семье, он больше многих наших ребят испытал развращающее влияние современной жизни, и я не мог расстаться с чувством, что и армия не сделает из него настоящего мужчину. Он носил голубые джинсы и белую футболку с надписью "Зерно и корма Фицхью" на спине. Я сразу понял, зачем шериф позвал меня одного: Фил беседовал с молодой брюнеткой, сидевшей на соседнем стуле.
— Добрый вечер, док, — сказал шериф Ленс, делая вид, что не ожидал встретить меня здесь. — Смотрите-ка, Фил, здесь доктор Хоторн.
Фил Фицхью обернулся ко мне и слегка улыбнулся.
— Я нехорошо себя чувствую, — пробормотал он. Затем, повернувшись к брюнетке, спросил: — А как ты, Эллен?
— Я в порядке, Фил. — Она была определенно трезвее его и на несколько лет старше. Я встречал ее в городе, но не знал лично. — Но тебе, наверное, следует отправиться домой.
— Давайте я подвезу вас, — предложил я.
— У меня своя машина, — заплетающимся языком прошептал парень, качая головой. — Еще один бокал, и я отправляюсь.
— Хватит на сегодня, — спокойно сказал я. — Давай, Фил. Я подвезу тебя.
Но это не было так просто.
— Меня призывают на следующей неделе. Это мой последний свободный выходной, и я возьму от него все! — Он спрыгнул с барного стула, и его ноги подогнулись. К счастью, шериф Ленс успел подхватить его за руку, а я помог поставить его вертикально.
— Он вам должен? — спросил я бармена.
— Нет, все оплачено.
Эллен наблюдала за происходящим со смесью вины и возбуждения. — Вам лучше отвезти его домой, — согласилась она.
Когда мы вывели юношу на улицу, я сказал. — Мы поедем на моей машине. Не хочу, чтобы его возвратил матери шериф при исполнении.
Но Фил Фицхью все еще боролся со мной, пытаясь вырваться. Шериф возразил:
— Вам с ним одному не справиться, особенно если вы будете за рулем. Я сяду с вами, а Джо Хаузер может поехать вслед за нами и забрать меня у дома Фицхью.
Итак, они сели на заднее сиденье, и мы отправились в путь. Кратчайшая дорога до дома Фицхью следовала вдоль Милл-Роуд, позади садов Картера Десмонда и его соседей. Даже в темноте я понял, что мы рядом, завидев старинную каменную стену, ограждавшую фруктовые сады от дороги. Десмонды взбаламутили всю окрестность пару лет назад, установив вдоль границ участка два восьмифутовых* примерно 2,4 метра.
металлических забора с колючей проволокой наверху. Городской совет направил муниципального архитектора, чтобы изучить ситуацию и уговорить их в пользу традиционных новоанглийских каменных стен, но Картер Десмонд сказал, что не может позволить себе настолько длинную кладку, протяженностью более мили с каждого конца, но обязан что-то предпринять против детей (и соседей), ворующих его яблоки.
Мне было трудно сосредоточиться на дороге, пока Фил и шериф дрались на заднем сиденье. — Выпустите меня наружу, — требовал Фил. — Я еще не готов идти домой.
— Успокойся, сынок, — бурчал шериф. — Не заставляй меня доставать наручники.
Тут, прежде чем я успел сообразить, что происходит, Фил резко распахнул заднюю дверь и выпрыгнул прямо из движущегося автомобиля. Каменная стена была как раз справа от нас, и я видел металлический забор, отходящий от нее в качестве границы участка Десмондов.
— Это Сад дьявола! — вскричал Фил Фицхью в пьяном задоре. — Не пытайтесь меня остановить!
Он пробежал возле забора и вскарабкался на каменную стену. Я остановил машину, и мы с шерифом побежали вслед за ним. Но, едва оказавшись за низкой стеной, он мгновенно растворился среди рядов яблонь, ветви которых низко опустились под тяжестью спелых плодов.
— Мы никогда не найдем его в темноте, — сказал я. — Я поеду к дому Десмондов на той стороне. Вы вдвоем оставайтесь здесь, на случай если он объявится снова.
Позади я увидел фары приближающегося автомобиля шерифа с Джо Хаузером за рулем.
— Надеюсь, чертов идиот не навредит себе, — проворчал шериф Ленс.
Я поспешил обратно в свою машину. Мы были ближе к повороту, чем мне казалось, но все равно целая миля отделала меня от Десмонд-Роуд и их фамильного особняка. Наконец я свернул туда, все время поглядывая вправо, хотя понимал, что никто не в силах пробежать такое расстояние за три минуты, понадобившиеся мне, чтобы объехать сады. С этой стороны была такая же стена, но с отступом в том месте, где был проезд к дому Десмондов.
Здание было залито светом, и Картер с Филлис наслаждались вечерним воздухом на террасе.
— Здравствуйте, Сэм, — крикнул он мне. — Объезжаете своих пациентов?
Картер Десмонд был не самым приветливым человеком в Нортмонте, и история с заборами восстановила многих против него. Саймон Фолкс, владелец соседнего сада, принял забор как личное оскорбление и сомнение в своей добропорядочности. Филлис была добрее, она сразу же пригласила меня на террасу и предложила лимонада.
— Не сейчас, Филлис. Мы везли молодого Фила Фицхью домой, и он выпрыгнул из моей машины на Милл-Роуд. Он перелез через стену и скрылся в вашем саду. Мы пытаемся отыскать его, прежде чем он себе навредит.
— С этой стороны он не появлялся, — заверил меня Десмонд. — Мы сидим здесь весь вечер с включенным светом.
— Он в саду всего лишь пять или шесть минут и не успел бы его пройти.
Филлис Десмонд все-таки налила мне стакан лимонада, и я сел в ожидании Фицхью. Я прождал целый час, когда зазвонил телефон. Это был шериф Ленс по полицейской рации. — Никаких его следов здесь, док. Как с вашей стороны?
— Ничего, шериф. Я начинаю полагать, что он просто отключился и уснул, так что его трудно будет отыскать в темноте.
Картер Десмонд перебил меня.
— Утром здесь будут пятьдесят работников, — сказал он. — Мы сможем обыскать каждый дюйм в саду.
Я сообщил эту новость шерифу Ленсу.
— Возможно, нам лучше отправиться по домам и немного поспать, шериф. Вы сможете поставить оцепление по обе стороны сада на случай, если он проснется и попытается выбраться?
— Я могу это сделать, — согласился он, — если у нас не будет внезапной волны преступлений посреди ночи.
— Это маловероятно. Тогда встретимся утром.
Я попрощался с Десмондами и дождался в своей машине появления одного из людей шерифа, сменившего меня на "посту", затем вернулся к себе и рассказал все Аннабель. Лизы Смит уже не было, но моя жена все еще не спала и была готова говорить.
— Девушка совсем разбита, — сказала она мне. — Она очень беспокоится.
— Идет война. Многим молодым людям придется отложить свои свадебные планы.
Аннабель глубоко вдохнула.
— Ее отец сказал, что убьет Фила Фицхью, если Лиза забеременеет от него.
— И?
— Она беременна. Я вернулся в сад Десмондов вскоре после семи утра в субботу и застал Картера раздающим распоряжения сборщикам яблок.
— Доброе утро, Сэм, — приветствовал он меня. — Полицейские говорят, что Фицхью не появлялся с обеих сторон сада, так что он все еще где-то внутри. Я велел работникам прочесать сад сплошной линией и кричать, когда они его обнаружат.
Я заметил Филлис, наблюдавшую с террасы с чашкой горячего кофе в руках, как люди начинают обход. Все они уже были с мешками, и я догадался, что, едва обнаружив беспокойного молодого человека, они сразу приступят к сбору яблок. Прошло десять минут, прежде чем мы услышали крик из глубины сада. Десмонд и я поспешили туда вместе. Цепочка поисковиков остановилась, и несколько из них обступили что-то, лежавшее на земле почти у забора. Что бы они ни нашли, это не могло быть телом — и не оказалось.
— Не трогать! — приказал Картер Десмонд, когда мы подошли ближе. Теперь я видел, что находкой была футболка Фицхью с черной надписью на ней, прижатая к земле тяжелым камнем, наверное, чтобы не сдуло ветром. Она была покрыта засохшими пятнами, напоминающими кровь, которых определенно не было там прошлым вечером. — Продолжайте искать, — приказал Десмонд своим людям. — Он ранен, мы должны найти его и помочь.
— Как вы думаете, что случилось? — спросил я.
— Чертов болван наверняка попытался перелезть через забор и весь изрезался колючей проволокой.
— Забор восьми футов в высоту.
— Фил молод и силен. Он бы даже справился, если бы не проволока наверху.
Я подошел к забору и заметил, что на последней паре футов земли не было травы. — Почва тут все еще мягкая и влажная от дождя, — заметил я.
— Мы не растим траву у самого забора, чтобы было легче подстригать, — объяснил он.
— Но тут нет никаких отпечатков ног, по крайней мере на этом участке. Он не смог бы попытаться перелезть забор, не оставив следов на мягкой земле.
Мы проверили всю длину забора вместе, но грязь везде оставалась совершенно нетронутой. Пока мы переходили на другую сторону, сборщики яблок стали расходиться на свои назначенные сектора. Они дошли до Милл-Роуд и встретились с поставленными там полицейскими.
Фила Фицхью нигде не было. Он оставил после себя окровавленную футболку и исчез безо всякого следа. Возможно, дьявол действительно поселился в саду Картера Десмонда. Первое, что мы сделали, — проверили кровь с футболки Фицхью. Она была его группы (образец нашелся в больнице "Пилгрим Мемориал", где много лет назад ему удаляли миндалины). После этого полиция обследовала каждый дюйм забора с обеих сторон сада. Ни одного отпечатка не было во влажной почве, и, насколько они могли судить, никаких следов крови не оказалось и на самой колючей проволоке вдоль забора.
— Он мог преодолеть забор, как эти прыгуны с шестом, — предположил шериф.
— Тогда где сам шест? Он остался бы на стороне Десмонда.
— Да, было бы так, — мрачно согласился он.
Мы возвращались к дому Десмонда. Всюду вокруг нас сборщики наполняли свои мешки сияющими на солнце яблоками. Филлис Десмонд обходила их, время от времени давая краткие указания. Я немного понаблюдал за их работой и, уже дойдя до дома, спросил ее:
— Сколько здесь сегодня работников?
— Сорок девять. Муж нанял ровно пятьдесят, но один с утра не объявился. Вероятно, похмелье. Эти приезжие — не самые надежные работники, но у нас нет выбора, когда все местные далеко на войне.
— Вы платите им в конце каждого рабочего дня?
— Естественно. Мы же выдаем деньги за количество собранных мешков.
— Сообщите мне потом, сколько окажется работников в конце дня.
Она была удивлена моей просьбой.
— Их будет сорок девять. Вы можете сами прийти и посчитать, если захотите.
Я сказал ей, что так и поступлю.
— О чем вы думаете, док? — спросил шериф Ленс. — Что Фицхью смешался с работниками, пока они утром обыскивали сад?
— Это возможно, хоть и маловероятно. Они шли плечом к плечу, вытянувшись в линию. Тем не менее после обнаружения его окровавленной футболки в суматохе у него была возможность влиться в их ряды. Поэтому я хочу пересчитать их всех, когда они закончат.
Шериф и я отправились беседовать с Саймоном Фолксом — владельцем прилегающего сада. Он был бородатым рассудительным мужчиной, жившим в Нортмонте, пожалуй, задолго до моего появления здесь.
— Что здесь происходит? — спросил он, раздраженный, как всегда. — Мало того, что эти проклятые Десмонды отгородились от меня забором, так еще и будят меня посреди ночи машинами шерифа!
— Мы ищем пропавшего человека, — объяснил я. — Фила Фицхью. Он слишком много выпил и выпрыгнул из моей машины вчера вечером. Он забежал в сад Десмондов, и больше его никто не видел. Сегодня утром мы нашли только его окровавленную футболку.
— Сад дьявола, — пробормотал Фолкс. — Я всегда об этом догадывался. В прошлом году убил змею на своей территории, наверняка она приползла с его стороны.
— Мы можем пройтись вдоль забора с вашей стороны? — попросил шериф Ленс. — Может, там найдется объяснение, куда он мог исчезнуть?
— Давайте. Только моих яблок не таскайте. После праздников я приведу людей собирать их.
Мы с шерифом прошли всю длину участка на стороне Фолкса, но ничего не обнаружили. Влажная земля была нетронутой.
— Что теперь? — спросил он.
Я посмотрел на часы.
— Пора сообщить родителям.
Дом Фила Фицхью находился позади Милл-Роуд — крошечный, аккуратный дом, где жили его мать и младший брат.
— Он мертв? — спросила миссис Фицхью с бледным от ужаса лицом, когда мы появились на пороге.
— Мы не знаем, — честно ответил я. — Мы надеялись, вы смогли бы рассказать нам что-нибудь о его местонахождении. Я понимаю, он был очень расстроен в связи с призывом в армию.
Она была аккуратной женщиной лет сорока, хорошо управлявшейся в доме. Я был бы рад дать ей повод для надежды. — Я не знаю, что нашло на него в эти последние несколько недель, — призналась она. — Он безумствует с тех пор, как получил повестку.
— А Лиза Смит? — спросил шериф Ленс.
— Я поняла, что у них все серьезно, — сказал она. — Я просто хотела уговорить их подождать со свадьбой до конца его службы.
— Молодежь ждать не любит, — сказал я. — Можно нам осмотреть его комнату?
— Давайте, если это сможет помочь. Следуйте за мной.
Как и весь остальной дом, комната наверху была чистой и аккуратной, с фотографией пропавшего и Лизы у кровати. Стены украшали флаг школы, афиша постановки "Нашего городка" и карта мира, на которой он тщательно отмечал продвижение союзнических войск. Я оглядел всю обстановку и спросил: — Были ли у Фила враги, люди, желавшие навредить ему?
— Никто, кого бы я знала. Вы ведь не считаете, что он мертв?
— Мы просто ничего не знаем, мэм, — уверил ее шериф. — Мы рассматриваем все возможности.
В машине, направляясь теперь к дому Лизы Смит, шериф Ленс был менее неуверенным.
— Он никак не мог покинуть этот сад живым, док. Мы оба это знаем.
— Но и мертвым он не мог исчезнуть оттуда. Давайте лучше подождем, пока посчитают рабочих.
— Вы знаете, если кто-то и убил его, то только из-за Смит. Может, у нее был другой молодой человек.
— А вы видели ее говорящей с кем-то еще?
— Вроде нет. Позавчера тот лысый цыган сказал ей что-то возле аптеки, но она отвернулась и пошла прочь.
Отец Лизы, Гарольд, полный человек с лысеющей головой и в очках, работал в банке. В субботу банк закрывался в полдень, и он отдыхал дома, сняв пиджак и галстук и отсоединив свой воротник, какие носили в то время еще многие бизнесмены. — Есть новость про парня Фицхью? — спросил он. Лиза спустилась из своей комнаты и присоединилась к нам.
— Пока абсолютно ничего, — ответил шериф.
— У вас есть версии, что могло с ним случиться? — спросил я, адресуя вопрос им обоим.
— Я его почти не знаю, — сказал Гарольд Смит. — Я только вижу, что он проявляет нездоровый интерес к моей дочери.
— Мы хотим пожениться, папа, — сказала она тихо.
— Давайте сначала увидим, каков он в службе. После войны будет полно времени для женитьбы. — Он вернулся в гостиную и продолжил читать газету.
— Могу я поговорить с тобой наедине? — спросил я Лизу.
— Ну… наверное. — Она провела меня на кухню, а шериф проследовал в гостиную вслед за отцом. — Мама отправилась за покупками. Впрочем, я тоже не могу ничего рассказать.
Я взял ее руку в свою.
— Аннабель мне рассказала о беременности, — тихо сказал я.
Она отдернула руку.
— Я не хотела…
— Я доктор, Лиза. Возможно ли, что кто-то напал на него, зная об этом… положении?
Она отвела глаза.
— Я не знаю, на что способен мой отец, если узнает.
— Кто-нибудь еще? Может быть, ревнивый соперник?
Она покачала головой.
— Нет никого на свете, кроме Фила.
— Шериф говорит, что тот цыган говорил с тобой позавчера.
— Он предлагал купить мне напиток. Я просто прошла мимо.
— Это единственный раз, когда он обращался к тебе?
— Да. Я его не знаю. Мне не известно даже, как его зовут.
— Говорят, что его имя — Хоуи Ньюсом. Он снимает комнату у миссис Доббс.
Шериф Ленс зашел к нам. — Он наотрез отрицает, что знает что-либо об исчезновении, док. Куда теперь?
— Пора вернуться в сад Десмонда. Мы сидели на террасе и наблюдали, как Филлис Десмонд выдает зарплату сборщикам яблок.
— Сорок девять, — сказал ее муж, сверяясь со списком. — Пришел брат отсутствующего, говорит, что он сломал лодыжку и не смог работать сегодня. Все учтены, никого лишнего.
Шериф Ленс выглядел несчастным.
— С чем мы остаемся теперь, док?
— Я собираюсь еще раз проанализировать все дело. — Я взял со стола блокнот Филлис и составил список возможностей. — Нет сомнений, что он вошел в сад. Мы видели это собственными глазами. Я был с этой стороны, с Десмондами. Он не вышел, пока мы сидели здесь. Вы можете полностью доверять вашим людям, стоявшим на страже ночью?
— Джо Хаузер — лучший из всех, вы сами отлично это знаете. Остальные столь же надежны. Он не мог покинуть сад ночью, если только не придумал способ преодолеть забор.
Я отбросил этот вариант.
— Полоса земли по обе стороны столь мягка, что не может скрыть следы, а, несмотря на следы крови на футболке, нет свидетельств, что он поранился именно о колючую проволоку. Я думаю, что вариант с шестом тоже опровергнут.
— Тогда утром он оставался все еще здесь.
— Он должен был быть, — согласился я. — Но каждый дюйм сада был обыскан, а единственные люди, покинувшие его, — сборщики яблок, среди которых лишних нет.
— Тогда возможностей не остается, док.
— Есть кое-что, что мы еще не рассматривали. Фил Фицхью все еще здесь, но мы его не замечаем.
— Не замечаем? Он стал невидимым?
Я повернулся к Картеру Десмонду.
— Был когда-либо на территории сада колодец?
Он задумался.
— Филлис, помнишь тот колодец, что мы накрыли? Он был в саду?
— Вроде бы, но это было десять, пятнадцать лет назад. Я даже не помню, в каком он находился месте.
— Есть ли у вас старая карта или опись земли, где бы он был упомянут?
Он исчез в своем небольшом кабинете и вернулся через пару минут, разворачивая карту.
— Он здесь.
Мы заглянули через его плечо и увидели ровные ряды яблонь, обозначенных кружком. Где-то в ста футах позади дома, на территории, ограниченной стенами и заборами, был кружок поменьше, помеченный буквой . — Здесь находился колодец, — сказал он. — Потом мы засыпали его сверху и посадили на нем траву.
— Давайте сходим и посмотрим, — предложил я.
Мы нашли место, считая ряды деревьев, но не нашли там никаких следов недавней выемки грунта. — Тут все прочно, — убедил нас Десмонд. — Насколько я помню, мы сначала набили его мусором фута на два в глубину, затем высадили газон. Нет никаких шансов, чтобы он упал в колодец, если вы об этом думаете.
Я был вынужден признать, что он абсолютно прав. Это был очередной ложный след. Чтобы не тратить талоны на бензин, никто не хотел совершать дальние поездки на праздники. Народ оставался дома и отмечал их в кругу семьи. Мы пригласили шерифа Ленса с Верой на воскресный пикник на нашем заднем дворе, но он провел бóльшую часть дня у телефонной трубки. — Мой заместитель, Джо Хаузер, заметил этого цыгана Ньюсома, следовавшего за Лизой Смит от церкви до дома сегодня утром. Я полагаю, нам нужно взять его и допросить.
— Пока нет никаких доказательств того, что действительно было совершено преступление.
— Кровь Фицхью на футболке — достаточное доказательство для меня.
— Давайте не будем торопиться, — настаивал я.
— Допустим, цыган проследовал за ним в сад или же просто наткнулся на него там. Он мог убить парня и закопать его тело вдоль этого голого куска земли у забора, выровняв землю поверх, чтобы скрыть следы.
— Как он попал в сад незамеченным? Что он использовал в качестве лопаты? И как он сам покинул сад, несмотря на наши предосторожности?
— Я не знаю, док, — признал он. — Но люди просто так не пропадают!
Когда мы закончили обедать, и Вера ушла помогать Аннабель мыть посуду, я заметил, что шериф Ленс все еще обеспокоен. — Этот Ньюсом остановился в комнатах миссис Доббс. Давайте прямо сейчас поедем туда и его допросим, — предложил я.
— Ты работаешь в выходной, да еще в праздник? — попеняла Вера мужу.
— Мы совсем ненадолго, — пообещал я.
Мы взяли автомобиль шерифа, и с ним за рулем были у дома миссис Доббс спустя буквально десять минут. Она была добросердечной вдовой, сдававшей комнаты с тех пор, как умер ее муж, а все дети разъехались. Мы застали ее на парадном крыльце, сидящей в кресле-качалке и мирно беседующей с соседкой.
— Мы хотим поговорить с одним из ваших постояльцев, Хоуи Ньюсомом, — сказал шериф. — Он здесь?
— Лысый-то? Вы его упустили. Он сложил чемодан и съехал час назад. Сказал, что поедет на поезде в Нью-Йорк. Он был здесь две последние ночи, но очень расстроился, когда я сказала ему, что о нем справляется полиция.
Шериф Ленс выругался.
— Он понял, что мы на него вышли, док!
— Когда ближайший поезд до Нью-Йорка?
— В четыре тридцать, вроде бы. У нас еще пятнадцать минут. Может, мы успеем его перехватить.
По полицейской рации он обратился к Хаузеру.
— Джо, говорит шериф. Мы у Доббс, но Ньюсом выпорхнул из клетки. Мы предполагаем, что он попытается сесть на ближайший нью-йоркский поезд.
— Встретимся на станции, — сразу сказал он и отключился.
Мы парковались у вокзала, когда появился Хаузер. Среди ожидавших на платформе не было никаких следов лысого цыгана. — Он мог обмануть миссис Доббс касательно своих планов, — сказал я. — Вы с Хаузером проверьте внутри. Я пройдусь вдоль платформы.
Мы уже слышали шум приближающегося поезда, через минуту локомотив вышел из-за угла и появился в видимости. Короткий состав остановился, и проводник помог единственному пассажиру выйти, затем выкрикнул свое традиционное: "Посадка начинается!" Ожидавшие пассажиры вскарабкались в вагоны, и он последовал за ними.
Тут я и заметил Хоуи Ньюсома, появившегося из тени деревьев и бросившегося к последнему вагону со своим чемоданом.
— Шериф! — закричал я.
Ленс и его заместитель тоже его заметили.
— Стой! — выкрикнул шериф, но Ньюсом даже не оглянулся. Хаузер бросился в погоню и попытался отрезать его от поезда. Он почти достиг цели, когда Ньюсом размахнулся в его сторону чемоданом. Заместителю, однако, это было только на руку: он пригнулся и схватил Ньюсома за лодыжки. Они упали на землю вместе, и шериф Ленс подбежал к ним, чтобы совершить арест.
Я держался на расстоянии, пока они надевали на него наручники и обыскивали его карманы. Через минуту шериф подошел ко мне. — Это наш человек, док. У него бумажник Фила Фицхью в кармане. Я задерживаю его по подозрению в убийстве.
— Погодите, — перебил я. — Вы не можете это сделать.
Он удивленно посмотрел на меня. — Почему нет?
— Ньюсом не убивал Фила Фицхью, потому что Ньюсом и есть Фил Фицхью. Из всех дел, раскрытых мной в мои нортмонтские годы, ни одно не могло сравниться с делом о Саде дьявола, как указал я шерифу Ленсу позже в тот же день. — Здесь не было убийства, шериф. Единственное преступление, которое я вижу, — это попытка "откосить" от службы, но явиться нужно лишь на следующей неделе, так что и оно не увенчалось успехом. Он просто не мог уехать и оставить Лизу беременной с отцом, угрожавшим убийством в случае, если это произойдет. Как только они обнаружили, что вариант с быстрой свадьбой не удается, Фил Фицхью предложил удивительный план. Он решил не явиться по призыву, а просто исчезнуть, сменить личину и остаться в Нортмонте, чтобы следить за Лизой всю ее беременность.
— Но Ньюсом был лысым и носил бакенбарды, док.
— Решившись на свою идею, он побрил голову налысо и приклеил фальшивые бакенбарды. Он познакомился с Лизой на школьной постановке, вспомните. Он даже сохранил афишу спектакля у себя на стене. Удивительно, как отсутствие волос и присутствие бородки полностью изменили очертания его лица. Хотя единственный раз, когда я встретил его в качестве Ньюсома, он отвернулся, не дав мне хорошо рассмотреть его. Он собрал чемодан с одеждой и поселился у миссис Доббс, развивая вторую личность. Та школьная постановка не только научила его гримировке и актерскому мастерству. Имя, которое он использовал, Хоуи Ньюсом, принадлежит одному из персонажей в "Нашем городке".
— Но мы видели его со своими волосами уже после появления Ньюсома в городе, — возразил шериф.
Я покачал головой. — Это был рыжий парик, с "волосами" достаточно длинными, чтобы скрыть проколотое для серьги ухо. Мне сразу показалось странным, что миссис Доббс редко заставала своего постояльца у себя — и еще страннее, что ночи пятницы и субботы он провел в отеле. Естественно, до пятницы ему приходилось спать в своем доме, но после своего исчезновения он остался у миссис Доббс в своей новой личине.
— Так как он исчез, док? Вы так и не объяснили, как он выбрался из сада Десмонда.
— Ему не надо было выбираться: он и не был внутри, шериф. Он лишь притворился пьяным вечером пятницы, ожидая возможности сбежать от нас и испариться. Он не мог заранее спланировать это так, как получилось, но, увидев, что мне трудно одновременно следить за дорогой и контролировать вас двоих на заднем сиденье, он выпрыгнул, провозгласив, что идет в Сад дьявола. В действительности мы уже давно проехали первый забор, незамеченный мною в темноте. Когда появился второй, он перелез стену сразу позади него, не на участок Десмонда, а на газон в саду Фолкса. Я вспоминаю, что расстояние до поворота потом показалось мне явно короче, чем я предполагал.
— Будь я проклят! Но мы следили за всей стеной. Мы бы увидели его, если бы он вышел.
— Он не выходил, шериф. Он прошел сквозь сад Фолкса и оказался на дороге, снаружи.
— Вы забываете про окровавленную футболку, док. Она лежала в саду Десмонда.
— А вы забыли про камень, вокруг которого она была обернута. Фицхью порезал себе руку или ногу, достаточно, чтобы испачкать футболку кровью. Затем он просто обернул ее вокруг камня, раскрутил его над головой и перекинул через забор на сторону Десмонда, надеясь запутать нас относительно его судьбы. Мы решили, что камень был нужен, чтобы прижать футболку, но в действительности он перенес ее через забор.
— Почему я всего этого не увидел? — спросил он.
— Вы видели все, но пришли к неверному выводу. Ньюсом говорил с Лизой, он следовал за ней после церкви, он попытался скрыться, когда мы начали задавать вопросы, и при нем был бумажник Фицхью. Вы посчитали все это доказательством вины, я — доказательством любви.
Это была та редкая загадка, что счастливо разрешилась для всех вовлеченных лиц. Фил Фицхью явился в призывной пункт неделю спустя и отправился в Форт-Дикс на базовую военную подготовку. После рождения ребенка Лиза присоединилась к нему, и они заключили брак уже там, с выстраданного согласия отца. Фил был отправлен на места боевых действий лишь к самому концу войны и возвратился к долгой и счастливой жизни с Лизой и их детьми. Иногда я мечтаю, чтобы все мои расследования заканчивались именно так…
-
Загадка пастушьего кольца
— В начале декабря 1943 года, всего через два года после нашей свадьбы, Аннабель сказала мне, что беременна.
Старый доктор Сэм Хоторн сделал паузу, чтобы снова наполнить бокал посетителя, прежде чем продолжить свой рассказ.
— Конечно, я был вне себя от радости, хотя это означало, что я принесу ребенка в мир, опустошенный войной. Черчилль, Рузвельт и Сталин только что впервые встретились в Тегеране, согласовав план вторжения в Западную Европу в течение следующего года, и мы надеялись, что худшее скоро закончится.
Наш добрый друг и первый чернокожий врач Нортмонта, Линкольн Джонс, с головой ушел в акушерство и открыл свой собственный кабинет. Он все медлил с созданием собственной практики, но мы с Аннабель быстро решили, что нет никого, кому мы могли бы доверять больше, для того чтобы родить нашего первого ребенка. Линкольн осмотрел Аннабель в понедельник утром, в годовщину нашей свадьбы, и заявил, что ребенок должен родиться в конце июля. Она уже строила планы, что ее ассистентка возьмет на себя ветеринарную практику в "Ковчеге Аннабель" на время ее родов. Мне было сорок семь лет, когда должен был родиться мой ребенок, но Аннабель была на десять лет моложе, все еще красавица со светлыми волосами и карими глазами.
— Ты мне понадобишься, Сэм, — сказала она. — Когда подойдет время, тебе придется прекратить свою детективную работу.
Я заверил ее, что с радостью откажусь от всего этого, если только Нортмонт станет тихим городком в Новой Англии. Но это произойдет не сразу.
Я приехал в свой офис на следующее утро, еще один юбилейный день, но на этот раз далеко не радостный. Прошло два года после нападения на Перл-Харбор, и я знал, что моя бывшая медсестра Эйприл будет думать о своем муже Андре, все еще сражающемся на Тихом океане. Я не удержался и сообщил ей радостную новость о беременности Аннабель, и она была вне себя от радости. Я был крестным отцом ее сына Сэма, названного в мою честь, а теперь семилетнего второклассника, живущего вместе с матерью, пока они ждали возвращения отца с войны. Когда я закончил с новостями, она сказала, что ко мне зайдет шериф Ленс. Я знал, что это будет не просто светский визит.
— Как дела, док? — спросил он, входя в дверь чуть позже десяти.
— Все в порядке, шериф. Мы с Аннабель вчера ездили к Линкольну Джонсу.
— О? Как у него дела с практикой?
— Растет потихоньку. Мы нашли ему новое занятие.
— Кто?.. — начал было он, но потом понял, о чем я. — Вы с Аннабель ждете ребенка?
— Ну, на самом деле просто Аннабель.
— Док, это отличная новость. Надо сказать Вере! Когда она должна родить?
— В конце июля, насколько мы можем судить.
— Может быть, к тому времени война закончится. Вторжение приближается.
Я отрицательно покачал головой.
— Мне тяжело думать обо всех мальчиках, которые там еще умрут. Но чем я могу вам помочь, шериф?
— У вас есть пациент по имени Джулиус Файнсоу?
Я тихо застонал.
— Полагаю, ты можешь назвать его моим пациентом. Я вправил ему сломанную ногу несколько недель назад, когда его трактор перевернулся. Но этот человек нуждается в большей помощи, чем я могу ему оказать. Ему нужен психиатр.
— В Нортмонте их нет, — заметил шериф.
— Я знаю.
— Так ты считаешь его сумасшедшим?
Я пожал плечами.
— Невменяемым так точно.
— Это то же самое, не так ли?
— Полагаю, что да. Что он натворил на этот раз?
— Говорит, что убьет Ральфа Седрика за то, что тот продал ему этот неисправный трактор. Его жена Милли была так расстроена, что позвала меня поговорить с ним.
— Ты его успокоил?
— Отнюдь нет. Говорит, что мы не можем его остановить, что он может стать невидимым и пройти по дороге к дому Седрика.
— Вряд ли он сделает это со сломанной ногой, невидимка он или нет.
Я взглянул на расписание.
— Вот что я тебе скажу: сегодня днем меня вызывают на ферму Макгрегора. Один из их детей лежит в постели с ветрянкой. На обратном пути я заеду к Файнсоу. Мне все равно надо проверить его гипс, убедиться, что нет опухоли.
— Может быть, тебе удастся вразумить его, док.
У мальчика Макгрегоров все шло хорошо, ветрянка текла своим чередом. Покончив с осмотром, я уехал и свернул на Честнат-Хилл-роуд. Старый "Бьюик" все еще работал довольно хорошо, и я надеялся, что он продержится до конца войны. Я свернул на подъездную дорожку к ферме Файнсоу, еще раз любуясь главным домом, хотя это было старое здание, построенное в прошлом веке и сильно нуждающееся в покраске. Выйдя из машины, я увидел, как Милли Файнсоу подошла к двери. Она была миниатюрной блондинкой немного моложе меня, которая никогда не казалась подходящей парой для высокого, задумчивого Джулиуса. Их сын при первой же возможности сбежал из дома и, когда ему исполнилось восемнадцать, вступил в армию. В это время он находился где-то в Италии.
— Привет, Милли. Я был у Макгрегоров и решил заглянуть посмотреть, как там нога Джулиуса.
— Я беспокоюсь о нем, доктор Хоторн. Он ведет себя еще безумнее, чем обычно. Вчера я попросила шерифа Ленса зайти и поговорить с ним.
Я последовал за ней в гостиную, заставленную столами и книжными полками, уставленными растениями и фарфоровыми статуэтками.
— Я давала ему обезболивающие, которые вы прописали, и они действуют как успокаивающие по ночам, но днем он просто разговаривает и бредит.
— Я посмотрю, смогу ли что-нибудь для него сделать.
Женщина поднялась по скрипучей лестнице на второй этаж. Ее муж оставался наверху, чтобы быть поближе к ванной, хотя я был рад видеть, что он сидит в кресле у окна, а его неподвижная нога опирается на скамеечку. Из-под гипса торчала босая правая нога. Комната была скудно обставлена, не было видно даже книжной полки. Каталог Сирса на одном из столов, казалось, был единственным, что годилось для чтения.
— Как ты себя чувствуешь, Джулиус? — спросила я, открывая свою черную сумку.
— Я буду чувствовать себя намного лучше после того, как убью этого ублюдка Седрика. Он продал мне трактор, который чуть не убил меня, а теперь говорит, что я сам виноват.
— Вы двое враждуете, сколько я себя помню. Не пора ли объявить перемирие?
— Когда он умрет.
— А когда это будет? — спросил я, поддерживая разговор.
— Завтра в полночь.
— Ты не можешь этого сделать, Джулиус. У тебя правая нога в гипсе.
— Это меня не остановит.
— Мне что, поручить помощнику шерифа всю ночь просидеть возле твоего дома?
Он лукаво, криво улыбнулся.
— Это не имеет значения. Я могу быть невидимым.
Я вздохнул.
— Джулиус, тебе нужно встретиться с кем-нибудь, кто сможет тебе помочь. Я всего лишь врач общей практики.
— Ты мне не веришь, да?
Он поднял правую руку, показывая мне золотое кольцо с каким-то драгоценным камнем.
— Это настоящее пастушье кольцо, описанное во второй книге "Республики" Платона. Он был найден Гигесом, пастухом на службе у царя Лидии. Если я поверну его так, чтобы камень оказался у меня в ладони, я стану невидимым.
— Хотел бы я на это посмотреть, — сказал я, подыгрывая ему.
— Не сейчас. Завтра в полночь, когда я убью Ральфа Седрика.
— Откуда у тебя кольцо? Вроде бы оно должно быть ценным.
— Это был подарок, — только и сказал он.
— Джулиус, предположим, утром я приведу сюда Ральфа Седрика, чтобы вы вдвоем могли все уладить, как цивилизованные люди…
— Приведи его сюда, и я убью его. Избавь меня от необходимости идти туда пешком.
Он подчеркнул свои слова, подняв корявую трость, прислоненную к кровати.
Я взглянул на Милли и увидел, что она не в силах справиться с ним, ее лицо застыло в беспомощной маске. Я оставил эту тему и принялся осматривать его гипс и ногу.
— Ты неплохо справляешься, — сказал я ему. — Еще несколько недель, и гипс можно будет снять.
Он поднял на меня глаза, и в этот миг я не сомневался, что он психически болен. Если бы это было физически возможно, он действительно пошел бы по этой дороге завтра в полночь и убил бы Ральфа Седрика.
— Видите мое кольцо, док? Красивое, не правда ли? Оно сделает меня невидимым.
На обратном пути я заехал в офис шерифа, чтобы высказать свое мнение.
— Этот человек ненормальный, шериф. Возможно, он и не способен стать невидимым, но он определенно способен разбить Седрику голову, если подойдет достаточно близко.
Шериф Ленс хмыкнул.
— На самом деле ему не нужно приближаться, не так ли? У каждого фермера на Честнат-Хилл-роуд есть охотничье ружье. Сколько — около ста ярдов? — между домами. Он мог бы сидеть у окна своей спальни и подстрелить Ральфа Седрика, когда тот выйдет за дверь.
— Его окно с другой стороны, — заметил я.
— Он мог переползти на другую сторону дома или прихрамывать с тростью и винтовкой.
— Вы не можете арестовать человека за безумные угрозы, шериф, особенно если он действительно сумасшедший.
— Сегодня вечером я попрошу помощника шерифа проверить окрестности на случай, если он решит выйти пораньше днем.
Я кивнул.
— А завтра найду какой-нибудь предлог, чтобы навестить Седрика и его жену. Что бы ни случилось, Джулиус Файнсоу не станет невидимым и никого не убьет.
Утро следующего дня выдалось на редкость теплым для восьмого декабря, и я уже начал сомневаться, будет ли у нас снежное Рождество. Я припарковался перед домом Ральфа Седрика и позвонил. Его жена Джун подошла к двери и приветствовала меня улыбкой. Это была высокая привлекательная женщина лет тридцати с небольшой сединой, пробивающейся сквозь каштановые волосы.
— Доктор Хоторн! Что привело вас к нашему порогу? Вы даете бесплатные образцы лекарств сегодня?
— Боюсь, что нет, Джун. Я помогаю твоему соседу Файнсоу со страховкой за его сломанную ногу. Я подумал, что Ральф мог бы дать мне кое-какие сведения об этом тракторе.
Джун слегка ощетинилась.
— Это не трактор стал причиной аварии! Любой здравомыслящий человек знает, что по такому крутому склону на тракторе не проедешь. Этот человек сумасшедший.
— Ральф здесь? Я вижу его машину на подъездной дорожке.
Ральф Седрик появился из кухни с чашкой кофе. Это был коренастый лысый мужчина, несколько старше своей жены. Последние десять лет он занимался продажей тракторов "Седрик", и дела у него шли неплохо, пока война не сделала новое сельскохозяйственное оборудование почти таким же труднодоступным, как новые автомобили. Тем не менее сельское хозяйство было необходимо для военных усилий, и он занимался бизнесом в ограниченном масштабе, хотя его главный поставщик теперь строил танки.
— Вы звали меня, док?
— Что случилось с трактором и сломанной ногой Файнсоу? Я спросил его, что произошло с ним в то время, но он о том, что произошло, рассказывает очень путанно. Похоже, он во всем винит трактор, который вы ему продали.
Седрик прислонился к книжному шкафу, потягивая кофе.
— Не могу себе представить, как Милли остается с ним. Этот человек невозможен. Трактор не был новым, но это было лучшее, что я мог получить из вторых рук. Я предупредил его, что он должен работать на нем на относительно ровных полях. Не прошло и недели, как он попытался вспахать склон холма. Удивительно, что он сломал только ногу.
Джун прервала мужа.
— Он сказал Милли, что убьет Ральфа, как только сможет добраться сюда. Сказал, что может стать невидимым. Разве этого недостаточно, чтобы его отправить в тюрьму?
— Он еще ничего не сделал, — заметил я. — Но я попросил шерифа Ленса присмотреть за домом.
— Что это там, на дорожке перед домом? — спросил Седрик, глядя в окно. — Это Милли несет снеговика?
Так оно и было. К нам приближалась Милли Файнсоу с трехфутовым снеговиком, сделанным из гигантских ватных шариков с морковным носом, углем вместо глаз, трубкой из кукурузного початка и маленьким цилиндром. Джун встретила ее в дверях. — Милли, что ты сделала?
— Я сделала это как предложение мира. Снега еще нет, но у вас можете быть хлопковый снеговик во дворе или даже в гостиной, если хотите.
Джун взяла его и пригласила войти.
— Ты проделала большую работу, Милли.
Она поставила снеговика на пол возле камина.
— Ничего особенного. Я люблю возиться с такими вещами. Отвлекает меня от… — Она замолчала, и на ее лице появилось страдальческое выражение, которое мы все могли прочесть.
Это была моя работа — задать вопрос, и я его задал. — Как сегодня Джулиус?
— В основном спит. Я думаю, что эти обезболивающие таблетки действительно притупляют мозг. Просто в последнее время он сам не свой.
Я кивнул.
— Лучше, чтобы он спал как можно больше. А теперь мне пора идти. Я еще навещу вас.
Каким-то образом визит Милли, казалось, снял напряжение. Я оставил их с хорошим предчувствием, что, с пастушьим кольцом или без, ее муж не собирался превращаться в невидимого убийцу в полночь.
В тот вечер мы с Аннабель поужинали в нашем любимом ресторане "Стейк-хаус Макса", чтобы сообщить его хозяину хорошие новости. Мы устроили там наш свадьбу, и Макс Фортескью был как бы одним из членов нашей семьи. — Отличная новость! — сказал он, ставя бутылку вина на наш стол. — Это означает еще одного клиента.
— Не в ближайшие несколько лет, — с улыбкой ответила Аннабель.
Тут вошел шериф Ленс, вероятно, надеясь застать меня там, и присоединился к нам за столом. — Мы с Верой в восторге от новости, — сразу сказал он. — Наверное, я слишком стар, чтобы быть крестным отцом, но мы будем любить его, как родного. Вера уже собирается вязать пинетки.
— Спасибо, шериф.
Мы пригласили его присоединиться к нам, и он согласился на бокал вина. Аннабель сделала только несколько глотков. Я рассказал ему о подаренном Милли самодельном снеговике для Седриков, и он согласился, что это звучит так, будто все под контролем. — Но я думаю, что смогу подъехать на Честнат-Хилл-роуд около полуночи на всякий случай.
— Это хорошо, — согласилась Аннабель, — потому что Сэм будет дома в постели. — Она сказала это с улыбкой, но я знал, что она говорит серьезно. Она сильно расстраивалась, если я уходил после наступления темноты.
Хотя обычно я старался быть в постели к одиннадцати, в тот вечер я находил предлоги, чтобы не ложиться спать допоздна, даже когда моя жена позвала меня сверху. — Я поднимусь через несколько минут, — сказал я ей, зная, что шериф Ленс свяжется со своим офисом по рации, если что-нибудь случится.
Я уже собирался бросить все и лечь спать, когда зазвонил телефон. Это был один из помощников Ленса. Шериф вызвал помощь в дом Ральфа Седрика, и он хотел, чтобы я тоже был там. Я быстро объяснил ситуацию своей несчастной жене и, накинув пальто, поспешил к машине. На пустынных полуночных дорогах мне потребовалось всего десять минут, чтобы добраться до Честнат-Хилл-роуд и мигалок трех машин шерифа.
Шериф Ленс ждал меня у входа. Даже в тусклом свете, падавшем из окон дома, я видел, что он был в отчаянии.
— Шериф…
— Это был Файнсоу, — сказал он мне. — Я все время смотрел на улицу. Он так и не пересек ее, но в следующее мгновение уже стоял перед домом. Он разбил тростью дверное стекло и открыл дверь. Как только он оказался внутри, Джун выбежала, крича и причитая. Боже мой, Сэм…
Я последовал за ним в дом. Разгром, казалось, был везде. Даже хлопчатобумажный снеговик был растоптан и разорван, лампа разбита, книги сорваны с полок, а одежда разбросана. Ральф Седрик лежал в луже крови на кухонном полу, его череп был разбит сучковатой тростью Файнсоу, валявшейся рядом.
— Он все еще здесь? — спросил я.
Шериф покачал головой. — Мы обыскали каждый дюйм дома. У меня есть пара человек, которые следят за домом Файнсоу, но мы еще туда не вошли.
Из столовой доносились рыдания. — А как же Джун?
— Она в плохом состоянии, док. Может, ты ей что-нибудь дашь?
Я прошел в соседнюю комнату, где помощник шерифа пытался ее утешить.
— Мы можем позвонить кому-нибудь из родственников? — спросил он, но она только покачала головой.
— Дайте мне несколько минут побыть с ней наедине, — сказал я помощнику шерифа и сел за стол. — Расскажи мне об этом, Джун. Как это случилось?
— Он… он ударил в дверь тростью. А потом он просто начал все ломать.
— Это был Джулиус Файнсоу?
Она кивнула.
— На нем была куртка с капюшоном, но я его узнала. Он шел с трудом из-за гипса на ноге. Из кухни выбежал Ральф. Я велела ему вернуться, но Файнсоу уже набросился на него с тростью. Я подбежала к двери и закричала. Прибежал шериф, но было уже слишком поздно. Ральф был мертв.
— А Файнсоу?
— Он куда-то… ушел.
Я снова повернулся к шерифу Ленсу.
— И что же ты видел?
— Как я и сказал, Файнсоу внезапно он оказался на дорожке перед домом, направляясь к двери. Когда он разбил стекло, я выскочил и побежал к дому. Если бы я припарковался чуть ближе, то, возможно, успел бы вовремя, чтобы спасти Ральфу жизнь.
— Нам лучше заняться Файнсоу, — мрачно сказал я. — И Милли.
Я думаю, мы оба немного боялись того, что обнаружим в доме Файнсоу, но после пары звонков в дверь появилась Милли в халате и тапочках. — В чем дело? — спросила она. — Что случилось?
— А Джулиус здесь? — спросил шериф Ленс, не отвечая на ее вопрос.
— Почему… Я думаю, он спит. Я дала ему еще одну обезболивающую таблетку.
Она повела меня в его комнату, и я заметил, как шериф незаметно вытащил пистолет из кобуры, держа так, чтобы его не было видно. Она открыла дверь в комнату мужа и включила свет. Файнсоу лежал в постели, положив забинтованную ногу на подушки, и глаза его тотчас открылись. Когда он увидел меня, он улыбнулся и сказал: "Я сделал это, как и обещал. Я убил Ральфа Седрика".
Как бы невероятно это ни казалось, но были доказательства, подтверждающие его слова. Трость, прислоненная к его кровати во время моего предыдущего визита, теперь была окровавленным орудием убийства на кухне Ральфа Седрика. На подошвах шлепанцев, стоявших рядом с кроватью, виднелись следы грязи, а рядом на полу валялась куртка с капюшоном.
— Давай я пощупаю твой пульс, — сказал я, сжимая его правое запястье. Пульс немного скакал, хотя я не мог приписать это какой-либо недавней физической активности. Вид вторгшихся в его спальню посреди ночи людей мог бы объяснить это.
— Ты не спала с ним? — спросил шериф Милли.
— Не после аварии. С гипсом и всем, что я знала, ему будет удобнее на всей кровати. Я пользовалась дополнительной комнатой, — она глубоко вздохнула. — Расскажи мне, что случилось с Ральфом Седриком.
— Он мертв, Милли. Мы с Джун увидели фигуру, похожую на Джулиуса, входящего в их дом.
Мне было интересно услышать, что скажет Файнсоу.
— Расскажи нам, как ты это сделал, — настаивал я.
Его улыбка была хитрой, как у тигра, смесь чистого зла и безумия.
— Милли была у себя в комнате. Когда время близилось к полуночи, я встал с постели с тростью, надел шлепанцы и куртку и стал невидимым.
— Покажи нам это, — предложил я, как и накануне.
— Нет, нет! Я не могу злоупотреблять силой.
— Как ты убил Седрика? — спросил шериф Ленс.
— Когда я подошел к его двери, я снова стал видимым. Я хотел, чтобы он увидел, кто его убивает. Я разбил стекло и открыл дверь, но тут закричала Джун. Мне стало ее жалко. А потом появился Седрик, и я ударил его палкой.
— Ты оставил ее там, — сказал я. — Как же ты вернулся без нее?
Снова лукавая улыбка.
— Мне не нужна палка, когда я невидимка. Мое тело не имеет веса, и я могу летать.
— Если вы признаетесь, что убили его, мне придется вас арестовать, — сказал шериф.
— Ну конечно. Но я не думаю, что вы сможете долго держать в тюрьме человека-невидимку.
— Мы позаботимся об этом, — сказал я.
Прежде чем он понял, что происходит, я схватил его за запястье и стянул с пальца пастушеское кольцо.
— Нет! — закричал он, но было уже поздно.
— Теперь ты такой же человек, как и все мы.
Я протянул кольцо шерифу Ленсу.
— Храните это в надежном месте.
Файнсоу метался в постели.
— Милли! — крикнул он. — Они забрали кольцо!
Она стояла в дверях, качая головой и чуть не плача.
— Нам придется забрать его, — сказал ей шериф. — Мне очень жаль.
Он вызвал скорую помощь, а когда Файнсоу попытался сопротивляться, мне пришлось дать ему успокоительное. Не было никаких сомнений в том, что этот человек был умственно неполноценным, но это все еще не объясняло — в рациональном мире — как он убил Ральфа Седрика.
Файнсоу был госпитализирован под охраной, и большое жюри быстро предъявило ему обвинение в убийстве. В своих показаниях шериф Ленс признал, что, возможно, не видел человека, приближающегося к дому, потому что свет был слабым.
— Что еще я мог сказать, док? — сказал он мне позже. — Они никогда не купятся на человека-невидимку. Файнсоу признался в убийстве и даже описал, как он это сделал. За исключением невидимости, это имеет смысл.
— За исключением невидимости. Разве ты не видишь, что это самый важный элемент?
— На Честнат-Хилл-роуд нет уличных фонарей. Может быть, я не видел Файнсоу до тех пор, пока он не оказался в свете от дома Седрика.
Я отрицательно покачал головой.
— Даже без невидимости я сомневаюсь, что Файнсоу смог бы проковылять больше ста ярдов со своей тростью. И, конечно, он не смог бы вернуться в свою постель без трости.
— А какая еще может быть возможность? — спросил он.
— Жена Седрика.
— Джун? Этого не может быть. Она выбежала с криком еще до того, как я добрался до дома. Не было времени для нее, чтобы сделать это. Кроме того, если она убила своего мужа, откуда Джулиус мог точно знать, что произошло?
— Ты прав, — признал я, но мне все равно это не нравилось.
Дело тянулось до рождественских каникул и начала января. Военные новости были в основном о наступлении русских, отвоевавших большую часть территорий, захваченных гитлеровцами в прошлом году. С войной и беременностью Аннабель, постоянно занимавшими мои мысли, у меня было мало времени для Джулиуса Файнсоу.
Вот почему телефонный звонок Милли в середине января стал для меня неожиданностью.
— Доктор Хоторн? Это Милли Файнсоу. Я наняла адвоката из Шинн-Корнерс, чтобы он защищал моего мужа, и ему нужно поговорить с вами. Я хотела спросить, не могли бы вы встретиться с нами как-нибудь на этой неделе.
Я взглянула на календарь встреч.
— У меня есть немного свободного времени завтра днем, около двух. Где?
— Прекрасно. В вашем офисе?
— Я буду ждать вас.
Они приехали как раз вовремя: Милли — в меховой куртке, защищающей от зимних ветров, а Терренс Мелнэп — в лыжной куртке и ботинках. Он пожал мне руку и протянул свою визитную карточку.
— У нас в Шинн-Корнерсе снега больше, чем у вас, — сказал он, возможно, в оправдание непогоды. — Приятно познакомиться, доктор Хоторн. Я много слышал о вас за эти годы.
— Надеюсь, только хорошее.
— Конечно.
Он открыл свой портфель.
— На следующей неделе состоится предварительное слушание. Естественно, мы признаем себя невиновными по причине невменяемости.
— Ну конечно.
Я взглянул на Милли.
— Поскольку его никогда не осматривал психиатр, нам нужны ваши показания о его психическом состоянии. Это должно убедить судью назначить психиатрическую экспертизу.
— Я могу подтвердить то, что знаю. Скажи мне, Милли, в каком он сейчас состоянии?
— У него депрессия. Он все время говорит мне, что хочет вернуть свое кольцо.
Я отрицательно покачал головой.
— Нет. Это часть его одержимости.
— Какой от этого будет вред? — спросил Мелнэп. — Вы, конечно, не верите в эту историю с невидимостью.
— Конечно, нет, но я хочу сказать, что он все еще верит. Дайте ему кольцо, и он может подумать, что он невидимка, и попытаться сбежать, когда его приведут по двору.
Адвокат согласно кивнул. — В этом вы правы.
В следующий понедельник я дал показания на предварительном слушании, и судья назначил подсудимому психиатрическую экспертизу. Я сомневался, что дело когда-нибудь дойдет до суда из-за состояния, в котором находился Файнсоу. После судебного заседания я пообедал с шерифом Ленсом в аптеке напротив здания суда.
— Как поживает Аннабель? — спросил он.
— Прекрасно. На следующей неделе она встречается с Линкольном Джонсом.
— Июль наступит раньше, чем ты успеешь оглянуться.
— Надеюсь, что так.
— В чем дело, док?
Я покачал головой.
— Это дело Файнсоу. Оно не дает мне покоя.
— Что ты имеешь в виду?
— Поскольку Файнсоу не мог стать невидимым, должно быть какое-то другое объяснение. Вы могли бы не заметить, как он ковылял по улице в темноте, но у него все же не было возможности вернуться. Человек, убивший Ральфа Седрика, должно быть, вышел через заднюю дверь дома и побежал через поле в темноте.
— Но в своем признании Файнзоу подробно описал преступление. Если он этого не делал, то как он об этом узнал?
— Совершенно верно, шериф. И этому есть только одно объяснение. Это Милли прошла по дороге в куртке с капюшоном, Милли убила Седрика и сбежала через заднюю дверь, чтобы рассказать мужу, что именно она сделала.
Это была хорошая идея, но шериф Ленс тут же ее отбросил.
— Не может быть, док. Во-первых, Милли на целую голову ниже своего мужа. Я никогда не спутал бы ее с ним, даже в тусклом свете. А через пару минут мой помощник был у дома Файнсоу, чтобы задержать его по возвращении. Он освещал все вокруг и так ничего и не увидел.
Я подумал об этом, но мне это не понравилось.
— Это не мог быть Джулиус, если только он действительно не был невидимкой. Это не могла быть Джун Седрик, потому что у нее не было на это времени, и она не могла сказать Джулиусу, что она сделала. Это не могла быть Милли, потому что она слишком мала ростом и ее могли увидеть, когда она возвращалась домой. Что же нам остается?
Шериф пожал плечами.
— Проходящий мимо бродяга, ищущий дом, который можно ограбить?
— Вы забываете, что орудием убийства была трость Джулиуса Файнсоу, которую я видел в его доме днем раньше.
— Тогда это должен быть Файнсоу, док. Как бы он это ни сделал, он должен быть виновен. Какая разница? В любом случае ему самое место в психиатрической больнице, куда он и отправится.
Я чувствовал, как будто из меня выходит дух. Впервые с тех пор, как я приехал в Нортмонт, у меня появилась загадка, которую я не могу объяснить.
Это не давало мне покоя ни в офисе, ни дома с Аннабель.
— Ты должен выбросить это из головы, Сэм, — сказала она мне несколько дней спустя. — Думай о том, как стать отцом.
Конечно, она была права, но на следующее утро я решил еще раз посетить офис шерифа. — В чем дело, док? — спросил он, подражая популярному герою мультфильма.
— Пожалуйста, шериф.
— Просто пошутил немного. Что я могу для тебя сделать?
— Кольцо Джулиуса Файнсоу, которое делает его невидимым, все еще у тебя?
— Конечно. Если дело дойдет до суда, оно может понадобиться окружному прокурору, но пока оно все еще в моем досье.
Он вытащил его из конверта на стол, и я внимательно изучил.
— Он не выглядит особенно древним или ценным.
— Это не так. Такие продают в ювелирном магазине Росса за тысячу девятьсот девяносто пять. Я проверил.
— И все же что-то убедило его, что это похоже на пастушеское кольцо Гигеса, описанное во Второй книге Платона… — Я замер на полуслове.
— В чем дело, док?
— Вот именно, шериф! Вот и ответ! Пойдем, я все объясню по дороге.
Мы сели в машину шерифа, и, пока он вел машину, я рассказывал.
— Где такой человек, как Джулиус Файнсоу, фермер с психическими расстройствами, который не знал того, как удержать трактор на крутом склоне холма, мог наткнуться на такую книгу, как "Республика" Платона? Конечно, не в его доме, где книжные полки были заполнены растениями и фарфоровыми статуэтками, а единственным предметом для чтения в его спальне был каталог Сирса.
— О чем вы говорите, док?
— Книги в другом доме были дальше по дороге, в доме Ральфа Седрика. Помните, как некоторые из них были сброшены с полок во время убийства?
Мы свернули на Честнат-Хилл-роуд.
— Так вот куда мы сейчас направляемся?
— Нет. Сначала мы остановимся у дома Файнсоу.
Это был удачный выбор. Милли и Джун вместе пили утренний кофе.
— В чем дело? — спросила Милли, встречая нас в дверях с чашкой кофе в руке.
— Произошло новое событие, — сказал я.
— Присоединяйтесь к нам. Я принесу еще две чашки.
— В чем дело? — спросила Джун Седрик. — Плохие новости?
— В некотором смысле. Я хочу рассказать вам обоим одну историю. Речь идет о двух женщинах, соседках, которые отчаянно хотели избавиться от своих мужей.
Кофейная чашка выскользнула из руки Милли.
— О боже!
— Ничего не говори, — предупредила ее Джун.
— Ей и не нужно, — сказал я им. — Говорить буду я. Эта мысль, вероятно, пришла вам в голову, когда Джулиус сломал ногу во время аварии на тракторе и угрожал убить Ральфа за то, что тот продал ему неисправную машину. Как-то утром за чашкой кофе вы, должно быть, решили, что это будет идеальным решением ваших проблем — если Джулиус убьет Ральфа и окажется в психиатрической больнице. Психическое состояние Джулиуса было уже настолько плохим, что вы думали, что его можно заставить выполнить свою угрозу. Должно быть, это ты, Джун, вспомнила, что читала о пастушьем кольце и его силе невидимости. Вы даже нашли кольцо, которое Милли могла использовать, чтобы убедить его в его силе.
— Как же мне удалось убедить его в этом? — спросила Милли.
— Он принимал обезболивающие для своей ноги, и они оказывали на него ощутимое влияние. Вдобавок к его уже существующим психическим проблемам, так что было нетрудно убедить его, что он невидим, когда он поворачивал кольцо определенным образом. Убийство было назначено на ту самую полночь, и только когда время приблизилось, стало ясно, что Джулиус, возможно, мысленно хотел совершить убийство, но не мог физически. Вы перешли к запасному плану. Пока Джулиус лежал в постели с дополнительной дозой обезболивающего, Джун сделала за него всю работу и забила своего мужа до смерти.
— Подождите секунду, док, — прервал меня шериф. — Ты забываешь, что он был убит тростью Файнсоу. Как она туда попала?
— Мы были свидетелями ее появления, шериф, в том снеговике, который сделала Милли. Он была примерно такой же высоты, как и трость, которая, должно быть, служила основой для этих больших хлопчатобумажных шаров. Вот почему снеговика пришлось разорвать на части, и вот почему был нанесен другой ущерб, чтобы сделать это менее очевидным.
— Вы хотите сказать, что я видел, как Джун входила в свой дом?
— Так и должно быть, шериф. Милли была слишком маленькой, чтобы сойти за мужа, но Джун была выше. Она надела куртку с капюшоном, похожую на пальто самого Джулиуса, обернула вокруг ноги кусок белой бумаги, чтобы тот мог сойти за гипс, и прихрамывала, опираясь на трость. Она вышла через заднюю дверь дома и обошла его с другой стороны, поэтому фигура, казалось, появилась из ниоткуда перед домом.
Но у шерифа было другое возражение.
— Я думал, мы исключили это раньше, док. У нее не было бы времени убить его, разгромить дом и появиться в дверях почти мгновенно.
— Она убила его раньше, шериф. Она все сделала до того. Когда она подошла к входной двери и разбила стекло, он уже лежал мертвый на кухонном полу. Ей оставалось только бросить куртку и бумагу в беспорядке, бросить трость рядом с его телом и с криком броситься к входной двери.
— Что делала Милли все это время?
— Разговаривала с Джулиусом в его безумном наркотическом состоянии, рассказывала ему, что именно он сделал, как стал невидимым, перешел улицу, разбил стекло и убил Седрика своей тростью. Она даже испачкала подошвы его шлепанцев, чтобы добавить убедительности этой истории. Ральф Седрик был мертв, и Джулиус Файнсоу признался, что убил его. Вы сами были свидетелем этого, шериф. Это должно было быть правдой, только когда они изменили свой план, Джун и Милли забыли придумать способ, которым Джулиус мог бы вернуться домой. Его возвращение осталось без какой-либо альтернативы.
Их обоих задержали по подозрению в убийстве, и через день Милли раскололась и подтвердила все, что я сказал. Через какое-то время шериф Ленс сказал мне: "Знаешь, док, может быть, кольцо сделало бы его невидимым. Ты когда-нибудь задумывался об этом?"
— Мы живем в рациональном мире, но бывают времена, когда даже мне приходится считаться с иррациональным. Помнишь, я проверил пульс на правом запястье Файнсоу? Я повернул кольцо так, чтобы камень оказался внутри. Это не делало его невидимым.
-
Загадка коттеджа самоубийц
— В этот солнечный день 1976 года приготовления к празднованию восьмидесятилетия доктора Сэма Хоторна были в самом разгаре. Пожилой, но все еще бодрый доктор дружелюбно ворчал, жалуясь на всю суету, предпочитая провести этот день спокойно. Но его посетитель, долгожданный гость, был настойчив.
— Дорогой мой, вы рассказывали свои истории всем старым друзьям, кроме меня. Надеюсь, моя очередь пришла. Тем более, вы сами обещали рассказать мне, что же случилось летом 1944 года, когда вам будет 80 лет.
Док улыбнулся и сказал:
— Я обычно наливаю немного выпить, перед тем как начать очередной страшный рассказ. Как насчет стакана шерри?
— Я предпочту немного виски, если вы не против. Скотч и немного содовой.
Разлив горячительные напитки, Сэм приступил к рассказу.
Это было лето, наполненное множеством важных событий. На рассвете 6 июня союзные войска штурмовали французские пляжи, высадившись после массивного авиаудара в Нормандии. Несмотря на тяжелые потери, операция прошла успешно, и сразу за первой волной десанта последовала вторая.
В нашем родном Нортмонте было относительно спокойно. Мы с Аннабель ожидали рождения первенца, которой должен был появиться на свет в конце июля. Супруга хотела назвать его Сэм Джуниор, я был не слишком доволен таким выбором, и мы часто обсуждали этот вопрос долгими летними вечерами. Когда срок беременности Аннабель достиг восьми месяцев, она оставила работу в ветеринарной клинике в Арке, передав все дела ассистентке, попросив ее без стеснения звонить в случае чего.
Я, не задумываясь, согласился с предложением жены провести последний месяц ее беременности в коттедже на озере Честер, в нескольких милях от города. На работе было затишье, и Эйприл знала, как связаться со мной при необходимости.
Озеро Честер представляло собой спокойный водоем около мили в ширину и миль пять в длину. Это место я хорошо знал: летом 1929 года мне удалось раскрыть дело об исчезновении людей из плавучего дома* Речь идет о рассказе "Невозможное происшествие в пряничном домике"
. А в возрасте тридцати трех лет я первый раз влюбился. Ее звали Миранда Грей, и я часто задавался вопросом, какова судьба моей первой любви.
Как только мы разгрузили машину, которая была под завязку наполнена нужными и ненужными вещами на месяц, как Аннабель начала подтрунивать надо мной:
— Жаль, что нам не удалось арендовать тот коттедж, в котором жила Миранда со дядей и тетей. Бьюсь об заклад, у тебя были бы прекраснейшие воспоминания.
— Я ничего не скрывал, просто не хотел рассказывать, пока не узнаю тебя поближе, — смущенно буркнул я в ответ.
Все небольшие одноэтажные коттеджи, расположенные в окрестностях озера, были однотипны. Как только я вошел в наш домик, то словно на машине времени вернулся в те давние времена. Передняя половина их была занята гостиной с небольшим камином. Единственная спальня располагалась в левой задней части. Рядом со спальней на двоих человек, находилась кухня и ванная. В небольшой кухоньке имелась еще одна дверь, ведущая на гравийную дорогу. Коттедж был уютный, но небольшой, и, если бы на ночевку захотел остаться еще хотя бы один человек, то ему бы пришлось спать на диване в гостиной. Это было идеальное место для двоих влюбленных, которые хотели провести время вместе без навязчивых посетителей.
— Прекрасный второй медовый месяц, — сказала Аннабель, зайдя в гостиную, — или был бы, если бы не этот шарик, — и погладила себя по животу. – А что это за крюк на потолке?
— Возможно, для горшков с цветами. Но точно не для любовных игр, — ласково глядя на жену, ответил я.
— У тебя только это в голове, — шутя, отреагировала Аннабель. — Шериф Ленс рассказывал о серии краж в коттеджах в прошлом году. Если мы поймаем воришку, то лучшего места, чем этот крюк, для самодельной виселицы нам не найти.
— Женщина! Вы должны в эти дни думать только о хорошем!
— Слушаюсь, доктор! – в тон мне отчеканила она. – И еще шериф говорил о том, что в дверях всех коттеджей установили новые замки.
Нашу шутливую пикировку прервал стук в дверь. Открыв, я увидел мужчину примерно моего возраста, одетого в трусы и майку.
— Доктор Хоторн, вы, наверное, не помните меня, — улыбаясь, сказал он.
— Ну, я…
— Распин. Джерри Распин. Я был одним из попечителей госпиталя "Пилгрим Мемориал".
— Конечно же. Распин. – Я вспомнил мужчину. – У вас до войны был довольно прибыльный бизнес.
— Да. Вы, наверно, просто не узнали меня в этой, с позволения сказать, одежке. Я ваш сосед.
Хотя мне не очень хотелось сейчас встречать гостей, тем не менее я пригласил его войти. Аннабель поспешно прикрыла одеждой свой живот.
— Мое почтение, госпожа Хоторн, надеюсь, не помешал вам. Мы с женой ваши соседи, живем в рядом стоящем коттедже.
— Мы не будем здесь целый месяц, — объяснил я, — мы ждем первенца в течение ближайших нескольких недель.
— О! Поздравляю! – Джерри удобно устроился на диване.
— Вы каждое лето отдыхаете здесь? – поддержала беседу Аннабель.
— Да. Моя благоверная любит это место. Да и с этими нормами на расход бензина никуда особо не поедешь. Конечно, война скоро закончится, но не думаю, что мой драндулет доживет до этого события.
— Наверное, вы правы, — поддакнул я, — Союзники наступают на всех фронтах, и Гитлер долго не продержится.
Распин кивнул:
— У нас только призвали сына. Мы с женой надеемся, что война закончится раньше, чем он закончит базовую подготовку.
— А ваш коттедж выглядит таким же, как наш, — сказала Аннабель, глядя в окно.
— По эту сторону озера они практически однотипные, хотя ваш имеет одно отличие. Старожилы называют его "коттеджем самоубийц".
— О! Бога ради! Почему!?
— Два последних года летом в нем происходило самоубийство. В сорок втором это был пожилой мужчина, в прошлом — молодая женщина, чей муж погиб на Соломоновых островах* Третье по счету сражение авианосцев на Тихом океане, состоявшееся 24 августа 1942 года в рамках Гуадалканальской кампании во время Второй мировой войны.
. Ужасные трагедии!
— Я помню эти два происшествия, но не знал, что они произошли в этом коттедже.
— О! Я уверен, что вы разрушите это проклятье, — сказал наш гость, стараясь перевести все в шутку.
— Два случая? Вы считаете это проклятием! Это просто обычное совпадение, — фыркнула Аннабель.
Я думаю, что именно в этот момент Джерри Распин понял, что его визит не совсем своевременен, и со словами, — я должен идти, мы поговорим в другой раз, — направился к выходу.
Проводив его, я вернулся к обеспокоенной жене, которая сразу начала с вопроса о переезде в другой коттедж. – Благо тут много свободных домиков.
— Я помню его жену. Приятная хорошая женщина. Я видел ее в больнице в те времена, когда Распин был одним из попечителей госпиталя, — пытался я сменить тему.
— Все эти разговоры о самоубийствах…
— В этом месяце их не будет. Я тебе обещаю, и давай, моя дорогая, закончим на этом. В ночь на 4 июля жители и отдыхающие из коттеджей собрались вдоль береговой линии, чтобы посмотреть на световую игру железнодорожных огней. В те военные годы даже в День независимости было трудно устроить настоящий праздник. Хотя в некоторых домиках ухитрились устроить фейерверки. На следующее утро, в среду, стоял ясный и солнечный день. Аннабель смотрела на соседских детей, плескающихся в озере. Она выглядела как-то печально и устало. В следующий же понедельник мы с ней поехали к нашему старинному другу, акушеру-гинекологу Линкольну Джонсу. После осмотра он сказал, что все идет хорошо, и у нас еще есть недели две. Настроение у жены улучшилось.
Вернувшись на озеро, мы познакомились еще с одной соседкой. Госпожа Спринг, миниатюрная женщина лет пятидесяти, работала медсестрой в Бостоне. Она сняла коттедж недалеко от нас в противоположном направлении от домика Распина.
— Я живу рядом с судьей Гастингсом, вы же знакомы, не так ли?
Я знал судью. Это был довольно известный и популярный в городе человек, но я не знал, что его дача рядом с нашей. С того момента как мы приехали на отдых, я не видел признаков, что тот коттедж обитаем. После того как Спринг продолжила свою прогулку, я обратился к Аннабель:
— Если судья сейчас там, то я должен навестить его.
Вначале на мой стук никто не ответил. Но после второй попытки достучаться я увидел движение за занавесками, и вскоре Гастингс открыл мне дверь. Он выглядел так, словно только что вышел из заседания судейской коллегии.
— О! Сэм Хоторн! Что привело тебя сюда?
— Мы с Аннабель с 1 июля живем в соседнем коттедже, и я только узнал, что вы тоже тут. Я не замечал признаков жизни и был уверен, что домик пуст.
Судья выглядел каким-то неуверенным, словно сомневался, пригласить меня войти или нет, и, наконец, указав жестом на стулья, стоящие на крыльце, пригласил сесть.
— Мод чувствует себя не очень хорошо, — пояснил он. Поэтому вы не видели нас во дворе.
— Надеюсь, ничего серьезного. Если нужна помощь, то я к вашим услугам, — сказал я, устраиваясь на стуле.
— Нет-нет. Это легкое недомогание. Вы первый раз отдыхаете в этом месте? — судья явно старался сменить тему.
— Впервые после женитьбы на Аннабель. Я бывал здесь много лет тому. Но моя практика не позволяет мне свободно распоряжаться своим временем. В этом месяце мы ждем нашего первенца, и я хочу быть рядом с женой.
— Сэм! Я вас поздравляю! Нет ничего подобного тому чувству, которое охватывает тебя в этот момент. Я до сих пор помню, что испытал, когда у нас родился Рори, хотя прошло уже тридцать лет.
— Как его дела?
— Лейтенант ВВС. Он наша гордость!
Наш разговор прервал скрип открывающийся двери. Мод Гастингс была на десять лет моложе своего супруга, но выглядела старше его. Без макияжа, к тому же сильно располневшая, она выглядела неважно. Я подозревал, что ее болезнь не физическая, а эмоциональная.
— Здравствуйте, доктор, — довольно сухо обратилась она ко мне.
Видимо, Мод решила, что ее муж вызвал меня для врачебной консультации.
— Ты как, Мод?
— Намного лучше. По крайней мере на ногах.
Судья, похоже, был удивлен выходом жены на крыльцо не меньше, чем я.
— Ты не хочешь отдохнуть, дорогая? – встревожено обратился он к жене.
— Я достаточно отдохнула. В течение всего лета только и делаю, что отдыхаю. Мне интересно, что происходит здесь.
— Да ничего особенного. Сэм с женой живут в коттедже по соседству.
— В коттедже самоубийц!!! – Мод внимательно посмотрела на меня.
— Об этом мне уже сообщили, — усмехнулся я в ответ. – Когда мы его снимали, то не знали об этом.
Судья тяжело откашлялся.
— Мы были здесь прошлым летом, когда молодая женщина, жившая в коттедже, который сейчас занимаете вы, приняла большую дозу снотворного. Она не хотела жить после того, как получила извещение о смерти мужа.
— А первый случай? С пожилым мужчиной?
— Старик? Застрелился. Он оставил такой разгром, что владельцу домиков пришлось нанять людей, чтобы смыть кровь и перекрасить гостиную.
— Проводилось какое-то расследование по этим случаям?
— Шериф Ленс был вызван оба раза, но не нашел признаков убийства. Двери коттеджа были заперты изнутри на засов. И окна тоже, — правильно поняв мой взгляд, дополнил судья.
К нашей компании присоединился Джерри Распин со своей женой.
— Рад вас видеть снова, Мод. Чувствуете себя лучше?
— Гораздо лучше, спасибо.
— Это погода. Она благотворительно влияет на любого, — он повернулся ко мне. – Доктор Хоторн. Разрешите вам представить свою жену, Сьюзен.
Я, улыбнувшись, пожал руку женщины.
— Мы, кажется, встречались на одном из больничных мероприятий, несколько лет назад.
Сьюзен была крупной женщиной, и это впечатление усугублялось на фоне ее мужа. Я представил, как они выглядят на светских мероприятиях.
В это время к коттеджу миссис Спринг подошел наш почтальон, молодой юркий Кэлли Форбс. Это было необычно, так как почтовые ящики располагались в ряд на центральной улице, и я решил, что ему поручили что-то доставить ей лично.
Увидев, что на стук в дверь никто не отвечает, я, извинившись перед собеседниками, подошел к парню. Увидев меня, он повернулся и спросил:
— У меня специальная доставка лично для миссис Спринг. Вы не знаете, где она?
— Не знаю. Я ее видел недавно. Возможно, уехала в город. Можете, если хотите, оставить посылку у меня.
— Я бы рад, но не могу, она обязана расписаться в извещении о доставке. Попробую еще раз немного позже.
— Я видела ее вчера, — сказала Сьюзен Распин, когда я вернулся к крыльцу. – Но не говорила с ней. Она собиралась куда-то ехать. Было такое впечатление, что у нее какие-то проблемы.
Мы еще немного поговорили о погоде, о красоте озера и разошлись. Я еще раз посмотрел на Мод Гастингс и убедился, что она явно выздоравливала. На следующей день, во вторник, в поселке, как впрочем, скорее всего, и во всей стране кипели страсти. Дело в том, что президент Рузвельт объявил о решении баллотироваться на четвертый срок. Некоторые возмущались этим поступком. Но множество людей были на его стороне, и мало кто сомневался в его победе над губернатором Нью-Йорка Дьюи* Томас Дьюи — губернатор Нью-Йорка, соперник Франклина Рузвельта на выборах 7 ноября 1944 года.
.
Рано утром нас разбудила помощница Аннабель, чтобы сообщить о дюжине кошек, проживающих у пожилой вдовы, которые страдали от недоедания.
— Мне нужно съездить и помочь ей. Думаю, за часа два я справлюсь, — сказала жена, беря ключи от нашего старого бьюика. – Вернусь, как только закончу.
— Постарайся не задерживаться. Я не хочу, чтобы местом рождения нашего сына стала развалюха, стоящая на дороге в Арк.
Спустя некоторое время после отъезда Аннабель к двери нашего коттеджа подошла миссис Спринг:
— Ау, есть кто живой?
— Я тут, а моя жена отправилась в Арк по работе.
— Скажите, меня почтальон не искал?
— Кэлли Форбс? Да. Она что-то приносил вчера, но не смог оставить мне. Вы должны были расписаться в получении. По его словам, он должен прийти сегодня еще раз.
— Я, видимо, как раз была в продуктовом магазине.
— Не волнуйтесь. Сегодня я его еще не видел, скорее всего, скоро появится.
Женщина выглядела очень расстроенной, и я решил пригласить ее на чашечку чая. Миссис Спринг с удовольствием согласилась со словами:
— Пожалуйста, зовите меня просто Грейс. А то я чувствую себя старушкой. Видимо, из-за того, что я вдова, все жалеют меня.
— Ваш супруг погиб на войне?
— Нет. Он умер в тюрьме от рака. Муж пил и однажды задавил девочку.
— Извините и примите мои соболезнования.
— Не волнуйтесь. Я не собираюсь покончить с собой, как та молодая девушка в прошлом году.
— Надеюсь, что так.
— А у вас очень вкусный чай, — сменила тему Грейс
Улыбнувшись, я ответил:
— Предложил бы вам пиво, но сомневаюсь, что оно у нас есть. Вчера ходил к судье Гастингсу. Его жена болела, но вроде ей гораздо лучше. Она даже вышла из дому и присоединилась к беседе.
— Ха. Мод не более больна, чем вы или я. Просто любит, чтобы муж ее постоянно жалел.
Женщина сделала глоток чая, а затем продолжила:
— Однажды ночью я застала ее заглядывающей в окна моего дома.
— Зачем!?
Вздохнув, Грейс Спринг ответила.
— Может, она думала, что судья у меня.
— О!!!
— Я никогда бы не позволила себе такого.
— Я верю.
В это время на кухне зазвонил телефон, и я, извинившись, вышел на кухню. Это звонила Аннабель, предупреждая, что задерживается еще на час.
— Ну, тогда, может, пообедаем в ресторане? — предложил я.
— Посмотрим.
Говоря с женой, я услышал, что Спринг со словами "Я пойду, доктор. Не буду вам мешать. Спасибо за чай" вышла. Послышался звук открывающейся и закрывающейся двери. Закончив разговор с женой, я вернулся в опустевшую гостиную.
Немногим после пяти вечера вернулась Аннабель, и было видно, что она очень устала.
— Хочешь отдохнуть?
— Нет. Я очень голодна, но сил готовить что-то у меня нет.
— Это не проблема. Мы едем в "Стейк-хаус Макса", тем более мы уже давно там не ужинали.
— Мне нравится твоя идея. Может, позвонишь и уточнишь, есть ли свободный столик?
Под вечер холодало, и мы оделись потеплее. Помня о предупреждениях Ленса о кражах, я проверил окна, запер входную дверь. Уже на выходе через вторую дверь моя благоверная увидела чашку и блюдца, которые я положил в раковину.
— Что это? Я уехала, а ты уже принимаешь посетителей и угощаешь их чаем?
Я улыбнулся, закрыл дверь, и мы поехали в город. По дороге я рассказал жене о визите Грейс Спринг.
— Я вижу, ты уже зовешь ее по имени.
— Ага. Именно. Грейс Спринг, моя тайная любовь.
— Ты не знаешь дорогой, какие вещи случаются на дачах.
— Знаю. Люди иногда совершают самоубийства.
Так мы шутливо пикировались всю дорогу, не представляя, что нас ждет вечером. Макс очень обрадовался нашему визиту и сразу предложил наш любимый сорт вина. Аннабель не хотела, я же был за рулем и поэтому попросил только один бокал. Мы приятно провели вечер, но супруга очень устала днем, и мы уехали раньше, чем обычно. По дороге заехали домой и забрали почту, которую не перенаправили на дачу. Когда вернулись к озеру, было уже довольно темно. Я подъехал к коттеджу и, остановившись рядом, помог выйти Аннабель. Подошел к двери, всунул ключ в замок и… Ключ повернулся, но дверь не открывалась. Казалось, дверь была закрыта изнутри на засов, но ведь дома никого не было. Мы обошли коттедж и подошли к центральной входной двери. Результат был тот же. Но, если эту дверь я лично закрывал на засов, то закрыть заднюю дверь ни у кого возможности не было.
В коттедже было темно, и не было никакой возможности что-либо рассмотреть внутри. Я вернулся к машине, взял фонарь и посветил через стекло в кухонной двери. Не увидев ничего необычного, я обошел и посветил в каждое окно. Аннабель хотела сопровождать меня, но я заставил ее вернуться в машину и заблокировать двери. Происходящее все меньше и меньше мне нравилось. Я еще раз прошелся возле окон, заглядывая внутрь. Внимательно посмотрев в окна гостиной, я выключил фонарь и быстро побежал к соседнему коттеджу Джерри Распина, в окнах которого горел свет.
— Мне срочно нужен телефон, — сказал я открывшей мне дверь Сьюзен.
— Да, конечно.
— Что-то случилось? – на шум вышел из комнаты ее муж, но я не ответил.
Оператор, которому я дал номер шерифа, быстро связал меня с ним.
— Ленс. Я в коттедже на озере. Приезжайте срочно. Дверь в мой коттедж заперта, но в окне я четко вижу тело Грейс Спринг, весящей на крюке в потолке.
Сьюзен Распин дико закричала. Шериф не заставил себя долго ждать. Через пятнадцать минут он был у коттеджа с двумя помощниками.
— В чем дело, док? – спросил он мрачно.
— Я проверил двери и окна. Все они заперты изнутри. Нужно взламывать дверь. Внутри висит миссис Спринг, и, судя по тому, под каким углом ее шея, она мертва.
— Еще одно самоубийство в этом проклятом коттедже?
— Ну, кто-то хочет, чтобы мы так думали. Но, в отличие от двух предыдущих случаев, самоубийца в нем не жил. Я вообще не понимаю, как она туда попала.
Шериф разбил стекло в кухонной двери и отодвинул засов, чтобы я мог открыть дверь своим ключом. Хотя Аннабель уже вышла из машины и стояла возле меня, я не позволил ей зайти. Быстро войдя в дом, я включил свет. Мне не понадобилось много времени, чтобы понять, что миссис Спринг мертва уже больше часа. Я подробно рассказал шерифу об ее визите и о дальнейшей поездке в ресторан. Чашка, из которой пила бедная женщина, до сих пор стояла в раковине.
— Здесь никого нет, — коротко доложил один из помощников шерифа, закончив обыск коттеджа. Он даже осмотрел крошечный проем за раковиной, вытащив стремянку, которую я там хранил.
Шериф Ленс внимательно изучал гостиную. Осмотрел стол, на котором, по всей видимости, стояла самоубийца. Он был приблизительно в трех дюймах от ее ног.
— Так. Сделайте несколько фотографий перед тем, как снимать тело. И попробуйте снять отпечатки пальцев с дверных ручек и засовов, если я не испортил их слишком сильно. – И, повернувшись ко мне, продолжил. – Что вы думаете, док?
— Я думаю, что это слабая попытка имитировать самоубийство. На нашей кухне была только одна веревка, слишком короткая, чтобы женщина могла стоять на том стуле с петлей на шее. Кроме того, сама миссис Спринг во время разговора заверила меня, что не собирается покончить с собой, как та вдова в прошлом году.
— Но как она попала в дом, ведь все окна и двери заперты, а если это убийство, то как из дома вышел убийца?
— Осмелюсь предположить, что в подвале туннеля нет.
— Черт возьми, док! Эти коттеджи не имеют даже подвалов!
Я еще раз внимательно осмотрел замки. Это были последние йельские модели, каждая из которых имела отдельный специфический ключ. Шериф Ленс был уверен, что нет ни малейшего шанса открыть дверь "чужим" ключом. Тщательное обследование всех окон не выявило никаких трещин или дефектов. Я также проверил камин и убедился, что там может проскочить только белка. Различные трюки с веревками и леской даже не брались в расчет, так как не было никакого пространства вокруг плотно прилегающих дверей. Я даже подумал, нельзя ли каким-то образом сдвинуть засов и запереть дверь, используя само тело жертвы. Но не было никаких веревок или резинок, ничего, что бы могло послужить доказательством этой невероятной идеи. Да и засовы на дверях закрывались отнюдь не легко.
— Я в тупике.
— Ну, док, — упрекнул меня шериф. – Вы не пасовали в более трудных случаях.
— Не знаю, возможно, днем это будет выгладить не так беспросветно.
Тело Грейс Спринг сняли и отправили на вскрытие. После ухода шерифа и его людей я позвал Аннабель, которая все это время была у соседей.
— Как ты? Может, не будем тут ночевать и поедем домой?
— Я в порядке, мы остаемся.
— Когда я звонил шерифу с известием о происшедшем, Сьюзен Распин закричала. Она так тяжело восприняла случившееся?
— Да. Она была не в себе. Как я поняла, Сьюзен дружила с Грейс, которая рассказывала о каких-то письмах с угрозами, шантажом.
— Интересно. Но, как однажды заметил Раймонд Чандлер, шантажисты не стреляют, потому что не получат ничего, убив источник своего дохода.
— Что может такая женщина, как Спринг, совершить, чтобы стать объектом шантажа? – подумав, спросила Аннабель.
— Не представляю. Она мне рассказывала, что ее муж умер в тюрьме, после того как, управляя автомобилем в пьяном виде, сбил девочку.
Прежде чем мы пошли спать, я еще раз проверил все двери и окна, и, убедившись в том, что все нормально, лег спать. Лежа рядом со спящей женой, я долго не мог уснуть и размышлял. О своей жене, которой скоро рожать, и о том, что, коттедж, в котором каждый год происходит самоубийство, не лучшее место для отдыха будущей матери. Утром следующего дня я встал рано и уже в восемь бродил по нашему маленькому домику. Немного спустя Аннабель проснулась и присоединилась ко мне. Когда я накрывал на стол, она заметила:
— Может быть, нам лучше вернуться домой? Я все время думаю о том, что здесь повесилась женщина, хотя ты мне и не дал ее увидеть.
— Это не самоубийство. Это убийство.
— Даже с учетом того, что все окна и двери были закрыты?
— Дорогая. Но она-то была здесь. А если она как-то смогла зайти, то убийца смог выйти.
Спустя час с небольшим приехал Ленс. Он выглядел так, словно не спал большую часть ночи.
— Наши эксперты еще работают, но уже можно сказать точно. Есть следы пальцев на горле. Жертву засунули в петлю, предварительно задушив ее.
— Ты был прав, Сэм, говоря о том, что это не самоубийство, — сказала Аннабель, — Но почему выбрали этот коттедж? Просто потому, что его называют "коттеджем самоубийц"?
— Очевидно. Шериф, Сьюзен из соседнего домика сказала моей жене, что Грейс шантажировали.
— Не знаю, док. Вы же в курсе, что ее муж, умерший в тюрьме, был осужден за наезд в пьяном виде. Многие тогда считали, что он взял вину на себя, чтобы прикрыть жену.
— Даже так! Она говорила об этом случае вчера. Но никакого упоминания о том, что ее считали виновной в происшествии, разумеется, не прозвучало.
— Я пересмотрю наши записи об этой аварии. Вы будете здесь, док?
— По крайней мере пока, да.
После ухода шерифа ко мне подошел судья Гастингс. Аннабель ушла в домик заниматься своими домашними делами, оставив нас на крыльце.
— У шерифа есть какая-то новая информация?
— Не так много, но есть. Грейс была задушена еще до того, как убийца повесил ее, так что, как вы понимаете, ни о каком самоубийстве речь не идет.
— Пока убийца на свободе, никто из нас не может чувствовать себя в безопасности, — глубокомысленно произнес судья.
— Может, у вас есть какие-то мысли, кто и почему мог шантажировать ее? Возможно, это как-то связано с той аварией.
Судья задумался, потирая челюсть.
— Я вел это дело в суде. В воздухе витало подозрение, что за рулем была Грейс, но мистер Спринг сказал, что именно он вел машину, и нам пришлось принять это. В аварии погибла девочка, и без тюремного заключения обойтись было невозможно. Позже мы узнали, что он смертельно болен и, возможно, именно поэтому был готов взять вину жены на себя.
Нашу беседу прервал почтальон, несущий тяжелый кожаный мешок.
— Ваша почта доставляется прямо к коттеджам?
Судья отрицательно покачал головой.
— Вдоль дороги стоят почтовые ящики всех домиков. Вы не знали? Да, кстати, а где Кэлли Форбс?
— Заболел. Он позвонил сегодня утром и попросил подменить его. Раз я уже тут, могу отдать вам вашу почту?
Судья Гастингс забрал несколько писем. Для нас было только одно со счетом от Линкольна Джонса.
— Ладно, — сказал судья, когда почтальон пошел к ящикам, — я, пожалуй, пойду. Мод чувствует себя неважно.
— Я могу чем-то помочь?
— Нет- нет. Это просто…
— Перемены в жизни?
— Да. Некоторые женщины, такие как моя жена, очень страдают от этого.
— Сейчас есть новые хорошие лекарства. Попросите ее позвонить Эйприл и назначьте дату. Более того, я готов осмотреть ее в любое удобное для нее время.
— Спасибо, Сэм, — судья тяжело развернулся и отправился к себе.
Я вернулся в коттедж. Аннабель отдыхала в одном из кресел. Я хотел присесть рядом, но в это время раздался звонок телефона. Телефонный шнур был как-то странно перекручен, и мне потребовалось время, чтобы выправить его. Звонил шериф
— Мне не удалось найти много информации о Грейс Спринг. Я пытался выяснить, где родители той девушки, погибшей в аварии. Они живут в Чикаго, а когда случилась та катастрофа, они вместе с дочерью навещали здесь брата жены.
Я едва слышал, что говорит шериф. Глядя на телефонный шнур, я пытался вспомнить, когда в последний раз мы пользовались телефоном. Если мне не изменяет память, то вчера во время заказа столика в ресторане.
— Шериф, — тихо сказал я, — думаю, вам лучше незамедлительно прийти ко мне. — И, закончив разговор, вышел на крыльцо, куда чуть раньше направилась Аннабель.
— Это звонил шериф?
— Да. Он сообщил мне некоторые сведения о жертве. Сейчас по моей просьбе едет сюда.
— Вам удастся разобраться в этом убийстве?
— Возможно, — я решил ограничиться кратким и уклончивым ответом и перевел разговор на другие темы, разглагольствуя о погоде, безоблачном небе и комфортной погоде. Аннабель совсем немного времени оставалось до родов, и я не хотел расстроить или напугать ее. Когда машина шерифа начала приближаться к нашему коттеджу, я предложил жене сходить в гости к Сьюзен, которая как раз вышла на крыльцо своего домика.
— Сэм? – жена внимательно посмотрела мне в глаза. – Почему ты не хочешь, чтобы я осталась тут?
— Да нет. Я просто думаю, что там тебе намного комфортнее.
— Я остаюсь, — твердо ответила она. Моя Аннабель иногда становилась чрезвычайно упрямой.
В это время шериф припарковал авто и подошел к нам.
— Что случилось, док? Почему такая спешка? Вы что-то поняли?
— Я так думаю.
— Ну, так не молчи! — потребовала моя жена. – Что именно? И почему ты так нервничаешь?
— Ладно. Я думаю, все понимают, что ни о каком самоубийстве речь не идет. Мы также знаем, что убийца не мог выйти из этого коттеджа после совершения преступления. Шерлок Холмс однажды сказал: "Когда вы исключили всё невозможное, то невероятное, что осталось, скорее всего, будет правдой* When you've excluded the impossible, whatever remains, however improbable, must be the truth.
.
— О чем вы говорите, док?
— Убийца был здесь и не мог выйти и закрыть изнутри двери или окна. Таким образом, он…
— Это невозможно, — рука шерифа потянулась к кобуре револьвера.
— Так ли, шериф? Прежде всего, я должен был понять, как Грейс Спринг попала сюда. Ведь я запер все двери и окна. Вспомнив, как все происходило вчера, я понял, Она сидела с чашкой чая, когда я разговаривал по телефону с Аннабель. Затем крикнула, что уходит, и я услышал, как дверь открылась. Выйдя, я даже видел, как она закрылась. Сегодня, когда вы, шериф, мне позвонили, я обратил внимание на телефонный шнур, который был странно скручен. То есть, кто-то, кроме Аннабель и меня, пользовался телефоном после нашего отъезда в ресторан. Именно в этот момент я стал подозревать, что Грейс не ушла. Она просто открыла и закрыла дверь, а сама, попрощавшись со мной, спряталась здесь. После нашего отъезда она позвонила шантажисту. Грейс слышала мой разговор с женой и знала, что, скорее всего, мы вечером поедем ужинать в ресторан. Грейс поняла, что может идеально использовать наш коттедж с его дурной славой для осуществления своего замысла.
— И в чем он заключался?
— Она собиралась убить шантажиста и замаскировать это под очередное самоубийство.
— Но где тут можно скрываться? — удивленно посмотрев на меня, спросила Аннабель. — Этот домик слишком мал. Единственное подходящее место — лаз за раковинной, да и тот занят лестницей.
— Миссис Спринг — маленькая изящная женщина. Тех нескольких минут, когда я разговаривал с тобой по телефону, ей хватило, чтобы попрощаться со мной, хлопнуть входной дверью и, немного приоткрыв складной диван в гостиной (я-то был на кухне), проскользнуть внутрь нижнего ящика.
Все посмотрели на диван.
— Когда мы ушли, она позвонила шантажисту и, видимо, пообещав отдать ему деньги, пригласила его сюда. Не знаю, возможно, пока он не пришел, она забежала к себе и взяла пистолет. Это самое подходящее оружие для имитации самоубийства.
— Получается, что шантажист, кем бы он ни был, убил ее? – спросил Ленс, — но она же была вооружена и ждала его.
— Скорее всего, завязалась борьба, в процессе которой она была задушена. Затем он повесил ее на крюке в потолке, надеясь, что мы пропустим следы пальцев на шее жертвы. Тогда все происшедшее было бы воспринято как очередное самоубийство в этом проклятом коттедже.
— То есть, выходит, что убийца занял ее место в диване, и сейчас…
— Именно. Он полагал, что мы не останемся ночевать здесь после того, что произошло, и рассчитывал просто выйти отсюда. Но мы остались, и убийца оказался в ловушке.
Это случилось в том момент, когда шериф Ленс подошел и поднял сидение дивана, чтобы проверить мои слова. Возможно, он подумал, что все рассказанное слишком фантастично, чтобы оказаться правдой. Может, он даже не сообразил, что это все именно так, и убийца лежит в диване, вооруженный пистолетом миссис Спринг. Но, когда складная кровать открылась, убийца предстал перед нами с направленным на меня оружием.
В этот момент Аннабель совершила самый безумный поступок за свою жизнь. С криком, как фурия, он бросилась на него, и все… Старый доктор одновременно закончил и рассказ, и свой напиток. Глядя в глаза слушателя… вернее, слушательницы, он сказал:
— Ты, Саманта, родились в ту ночь, на две недели раньше срока.
— А убийца…?
— Это был, конечно же, наш почтальон, Кэлли Форбс. Невысокий и юркий юноша, такой же маленький, как Грейс Спринг, он легко спрятался в диване. Именно он выходил ранним утром из своего убежища, и, воспользовавшись телефоном, позвонил на работу. Он просто не мог уйти. Открытый засов сразу же выдал бы его, ведь тогда бы стало ясно, что он прятался в доме. Ему надо было дождаться, чтобы мы ушли гулять.
Он был дядей той девочки, которая погибла в аварии, и был убежден, что именно Грейс была в тот роковой момент за рулем авто. Начав платить, она практически подтвердила его догадку. Хотя, возможно, она и не вела машину, а платила из-за чувства вины. Но он требовал все больше и больше, и миссис Спринг решилась на крайние меры. Она заманила его в наш коттедж, пообещав очередную порцию денег, когда мы ушли на ужин, и ждала его с пистолетом. Большинство почтальонов физически крепкие и здоровые люди, и он, завладев ее оружием, задушил Грейс. Затем, взяв на кухне веревку, сделал петлю, надел ее на шею жертвы, прикрыв таким образом синяки, и поднял на крюк. Затем подставил стул, поняв, что она должна была на чем-то стоять перед самоубийством, не заметив, что веревка слишком короткая. Ведь шантажист не планировал убийства, это произошло спонтанно, во время борьбы. И ему пришлось обходиться тем, что было в домике.
Саманта в изумлении покачала головой.
— Мама могла погибнуть и убить меня.
— Поэтому мы тебе и не рассказывали об этом случае. Хочешь еще виски?
Она откинула свои шикарные темные волосы, спадающие на красивые глаза, и улыбнулась.
— Нет, папа. Давай присоединяться к маме и твоим внукам.
-
Загадка летнего снеговика
ДОКТОР Хоторн, налив себе и гостю немного виски, удобно устроился за столом и начал свой рассказ.
Когда произошло одно из самых непостижимых убийств в нашем городе, моей дочери Саманте было всего семь недель. Могу сказать сразу, что это преступление официально так никогда и не было раскрыто. Если у вас есть немного времени, я с удовольствием расскажу эту историю.
Это произошло в конце августа 1944 года. Сведения, которые газеты и радио приносили с фронта, были очень обнадеживающими. Союзники прочно закрепились в пригородах Парижа, и в ближайшие дни планировалось освобождение города. Некоторые из наших местных ребят, воюющих фронте, прибыли в отпуск, и их можно было увидеть на всех улицах города.
Аннабель к тому времени уже вернулась на работу в Арк и каждый день забирала нашу дочь с собой. Мне не очень нравилось, что Саманта проводила целые дни в ветеринарной клинике, но я был уверен, что с такой матерью, как моя жена, ничего страшного с дочкой не произойдет. В любом случае, это было лучше, чем если бы малышка оставалась с приходящей няней. Хотя мы уже тогда искали женщину для присмотра за Самантой, когда она немного подрастет.
Однажды вечером за ужином Аннабель вдруг начала рассказывать о Скотте Гроссмане. Это был один из сравнительно молодых людей нашего городка, которых не забрали в армию.
— Мы должны помочь найти ему хорошую девушку, — сказала она. Сегодня он принес ко мне свою кошку, и видно было, что он не ухожен, как любой холостяк.
— Интересно. А как он избежал призыва в армию?
— Не знаю, дорогой. Думаю, что это как-то связано со здоровьем. Как ты понимаешь, таких вопросов я не задавала. Причин может быть много: от дырки в барабанной перепонке до гомосексуализма.
— Если причина в последнем, то молодая женщина ему точно не нужна, — рассмеявшись, отреагировал я.
— Сэм! – укоризненно посмотрела на меня Аннабель.
Скотт Гроссман готовился разменять четвертый десяток. Он жил в небольшом домике со своей кошкой. У него были брат и сестра, уже давно обзаведшиеся своими семьями, и два племянника. Он не был моим пациентом, но в таком небольшом городке, как Нортмонт, мы все знали друг друга.
— Почему ты вдруг заинтересовалась его судьбой?
— Не знаю. Просто он мне показался хорошим парнем. Пока я занималась его кошкой, он рассказывал, что готовится к вечеринке в честь дня рождения его восьмилетнего племянника в ближайшую субботу. Брат именинника даже сумел взять небольшой отпуск, чтобы отпраздновать вместе с остальной семьей. Он военный моряк, и семья гордится парнем, хотя и страшно переживает за него.
— Даже так. Странно, что ему дали отпуск. До конца войны еще далеко.
— Не знаю, милый. Я слышала, что, как только возьмут Париж, немецкая армия развалится.
— Сомневаюсь. Они будут защищать Германию до последнего солдата.
Больше мы к теме о Гроссмане не возвращались.
В субботу по радио объявили о взятии Парижа и о том, что американские войска дошли до Елисейских полей. Тысячи людей высыпали на улицы, и погода, словно чувствуя наши эмоции, не подкачала, подарив нам теплый и солнечный день.
Я отдыхал на крыльце, глядя на жену, которая кормила нашу дочку. Эту пасторальную картину прервал звук тормозов патрульной машины шерифа.
— Наслаждаетесь хорошим деньком?
— Наслаждался еще минут тридцать назад. Пока не позвонили о происшествии в доме Скотта Гроссмана. Док, вы можете поехать со мной?
— Это как-то связано с медициной?
— Не имею ни малейшего представления. Его родственники приехали к нему на торжество по поводу дня рождения племянника, но дом закрыт. Хотя Скотт сам предложил провести мероприятие у него дома. Она посмотрели в окна, и им кажется, что кто-то лежит на полу.
— Очередная запертая комната, — простонал я и сел в машину шерифа.
Десяти минут нам хватило, чтобы добраться до домика Гроссмана и увидеть группу празднично одетых людей, стоящих неподалеку от входной двери. В центре внимания находился восьмилетний Тодд, беспокойно крутившейся в ожидании очередного подарка. Его брат Митч, который сумел все-таки вырваться в отпуск, был одет в отличный гражданский костюм и, стараясь не испачкать его, резвился с мальчиком, который очень соскучился по брату. Хью и Вики Гроссман, родители братьев, выглядели озабоченно, а сестра Скотта, Этель, была в панике. Увидев нашу машину, она, держа за руку маленькую девочку лет пяти со светлыми кудряшками, подбежала к нам.
— Шериф, доктор. Это Эмми Фитерс, Она живет вот в том зеленом доме. Расскажи дядям, что ты видела.
Девочка посмотрела на меня широкими синими глазами.
— Я видела снеговика, — сказала малышка. Он вошел в дом дяди Гроссмана.
***
Мы разбили стекло в кухонной двери, и Митч Гроссман, добравшись до засова, сумел открыть дверь. Войдя в дом, мы сразу увидели тело Скотта, лежавшее у двери в гостиную.
— Похоже, что он убит прямым ударом в сердце и, судя по ране, скорее всего, ножом.
Дети остались под присмотром женщин на улице, а мы исследовали все помещение. Обе двери и окна были надежно заперты. Никто не мог выйти из дома после убийства.
— Ну, соседская девочка видела снеговика, который входил в дом.
— Ага! В августе!
— Вам, может, это и не нравится, но она наш единственный свидетель.
— Ну-ну. Потом она скажет, что Гроссмана убил Санта-Клаус. В любом случае, кто бы это ни был, Скотт прожил достаточно долго, чтобы запереть дверь за вышедшим убийцей.
— Нет, — я отрицательно покачал головой. — Он убит на месте. Я думаю, вскрытие подтвердит, что нож поразил жертву прямо в сердце. Кстати, а где орудие преступления?
— Наш снеговик унес его с собой, — саркастически ответил шериф, — по крайней мере, тут его нет.
Я ходил по небольшой гостиной, в которой было немного книг в мягких переплетах, недорогой набор шахмат. На столе рядом с двенадцатидюймовым глобусом стояла старинная хрустальная настольная лампа. Я оглядывался вокруг, стараясь понять, чего не хватает в этой комнате, и вдруг сообразил:
— А где же кошка?
— Что?
— У Скотта была кошка. Несколько дней назад он приходил к Аннабель, чтобы сделать прививку или что-то в этом роде.
Мы искали по всему домику, пока наконец я не нашел бедное животное в крошечной спаленке под крышей. Я погладил кошку и закрыл ее в том же месте.
— Нечего ей делать внизу, возле тела хозяина.
Там же я обследовал маленькую кладовку. Она была настолько маленькой, что там не смог бы спрятаться даже карлик. В доме не было даже дивана или складной кровати, где мог скрываться убийца. В этом небольшом жилище закоренелого холостяка даже не было подвала.
Спустившись, я нашел шерифа, ползающего на коленях по ковру.
— Послушайте, док. Ковер мокрый. Что вы думаете об этом?
Мне не хотелось подкалывать шерифа Ленса, но я не удержался:
— На нем растаял наш снеговик. Вместе с орудием убийства — сосулькой.
***
Когда я вышел на улицу, родственники жертвы уже собирались домой.
— Мы не можем позволить, что бы смерть Скотта испортила день рождения мальчика, — сказала Вики Гроссман, которая, казалась, была абсолютно равнодушна к смерти деверя.
Я обещал приехать попозже, а пока решил поговорить с родителями Эмми. Ее мать, Джанет, была дома и сразу же спросила о том, что произошло.
Джанет была крупной женщиной, склонной к полноте, и я надеялся, что ее дочка, когда вырастет, не будет такой.
— Ваш сосед убит, — кратко ответил я.
— Господин Гроссман. Убит! Я вначале не поверила дочке.
Взглянув на девчушку, играющую со своими куклами, я спросил у ее матери:
— Она часто выдумывает истории, миссис Фитерс?
— Эмми? Нет. Конечно же, как все дети ее возраста, она придумывает имена своим куклам, но ничего никогда не сочиняет и не обманывает меня.
— Ваша дочь рассказала, что видела снеговика, входящего в дом Гроссмана.
— Я знаю, — улыбнулась миссис Фитерс, — я пыталась урезонить ее, объяснить, что снеговиков летом не бывает, но она настаивает на своем.
— Вы можете ее позвать, чтобы девочка показала, где она стояла, когда увидела снеговика?
— Да, конечно.
Она позвала дочку, которая сразу прибежала, готовая к новым приключениям. Эмми стала на место и указала на дом Скотта Гроссмана, который был хорошо виден.
— Я была тут. А вон там прошел снеговик.
— Там изгородь между домами, ты не могла видеть ноги.
— Я ног и не видела. Только остальную его часть и особенно голову.
— Не могла бы ты нарисовать нам то, что ты видела?
— Конечно!
Мы вернулись в дом и девочка быстро по-детски нарисовала белую фигуру, проходящую за изгородью, У фигуры была белая круглая голова, которая могла принадлежать только снеговику.
— А где же глаза и нос?
Эмми немного подумала, потом покачала головой: — Я не видела.
— Спасибо, малышка, ты нам очень помогла.
Когда девочка убежала играться и не могла нас слышать, миссис Фитерс тихо спросила:
— Это было ограбление?
— На данный момент мы пока не знаем. Скажите, а вы случайно ничего не видели?
— Нет. Я особо и не присматривалась. Вроде видела одного из школьников в трусах и в майке, женщину, выгуливающую свою собаку. ― Миссис Фитерс немного подумала и добавила, — да, и мусорщики, как обычно в субботу, забирали мусорные баки.
Я снова посмотрел на играющую во дворе Эмми.
— Скажите, а вы не видели этого загадочного снеговика?
— Я думаю, что нужно быть пятилетним ребенком, чтобы увидеть его в такой жаркий день, — улыбаясь, ответила она.
Попрощавшись с гостеприимной женщиной, я отправился к дому Хью Гроссмана. Он разговаривал по телефону, сообщая друзьям и родственникам о случившемся. Его жена Вики возилась в гостиной, делая все возможное, чтобы отметить день рождения сына. Там же были сестра Гроссмана Этель и ее муж, водитель припаркованного на стоянке рядом с домом грузовика, Пит Норрис.
— Шериф не заходил к вам? — спросил я у хозяйки.
— Пока нет. Он сказал, что приедет, как только закончит все дела на месте преступления, — голос Вики дрожал.
Казались, что только сейчас она поняла, что произошло. Увидев, что ее муж положил трубку телефона, я подошел к нему.
— У вас есть идеи, кто мог желать смерти вашему брату?
— Ни одной. У него не было ни одного врага в нашем городе.
— Каждый человек имеет врагов, и думаю, ваш брат не исключение. А он всегда закрывался в доме?
— Нет. Никогда, тем более в такую жару. Скорее закрыл убийца, чтобы ему не помешали. А врагов брата я не знаю. По крайней мере, в нашей большой семье таких нет.
Эти слова Хью удивили меня. Он словно подчеркнул слово семья, но я не успел спросить об этом. Наш разговор прервала Вики, которая выскочила из дома, чтобы перехватить подъехавшего шерифа и не дать ему испортить праздник. Тодд был занят игрой с братом в новую игру и не обращал внимания на происходящее вокруг.
— Я вовремя, как раз к праздничному торту, — улыбаясь, сказал шериф Ленс.
— Мы всегда рады вашему приходу, хотя, честно говоря, не по такому поводу, — грустно улыбаясь, ответил Хью. — Есть новости?
— Пока никаких. Дверные ручки, как, впрочем, и другие места, к которым мог прикасаться убийца, вытерты, и никаких отпечатков пальцев обнаружить не удалось.
В этот момент к нам присоединилась Этель Норрис. Изящная, худенькая женщина, внешне похожая на своих братьев, выглядела испуганной.
— Я не знаю, что вы слышали, шериф, но хочу, чтобы вы знали. Моего мужа даже не было в городе, когда Скотта убили. Он приехал буквально полчаса назад.
Я тут же вспомнил слова Хью:
— Между вашими мужем и братом были конфликты?
Она мотнула головой, словно не желая отвечать, но все-таки решила ответить:
— Пит — водитель. У него есть проблемы с ногой, из-за которой его не забрали в армию. Скотт постоянно напоминал ему об этом, хотя сам никогда не служил. Вроде мелочь, но они частенько ссорились из-за этого.
— Ну, думаю, это не повод для убийства.
— Конечно, нет! — благодарно посмотрела на шерифа женщина, — но я хотела, чтобы вы узнали об этом от меня.
Как только успокоенная Этель отошла, ее сразу заменила Вики.
— Шериф, сегодня день рождения моего младшенького, и, хотя убийство испортило праздник, я бы хотела вас попросить отложить все вопросы до завтра.
— Хорошо, — согласился Ленс, и мы, сев в его машину, уехали в офис шерифа.
В машине, удобно развалившись на сиденье, я спросил:
— Ну что? Есть какие-то идеи?
— Ни одной, — честно признался шериф. — Снеговик или кто-то в костюме снеговика вошел в дом жертвы и, убив Скотта ножом, растаял, оставив закрытыми обе двери и окна.
— Возможно, никакого убийцы не было? Может, снеговик — это сам Скотт?
— Самоубийство?
— Пожалуй, нет. Тогда бы орудие преступления осталось на месте. Мы должны ответить на два важных вопроса. Что произошло с костюмом снеговика, и почему никто, кроме маленькой Эмми, не видел этого таинственного снежного человека?
— Док, ты в своем репертуаре. Всегда все усложняешь.
— Ну, тогда думайте, а я отправлюсь домой. Посмотрю, как там моя Саманта.
— Такое прекрасное имя. Когда я его слышу, всегда улыбаюсь.
— Я тоже.
***
На следующее утро Аннабель настояла на посещении церкви. До свадьбы я никогда не был прилежным прихожанином, каждое воскресенье посещающим церковь.
— Дорогой. Мы должны подумать о крещении. И о крестных.
— Я хочу, чтобы ею была моя медсестра Эйприл, тем более, что я крестный ее сына, и он назван в мою честь.
— Отлично. Я не против. Насчет крестного. Что ты скажешь о Максе?
Макс Фотескью был нашим любимым ресторатором и владельцем "Стейк-хауса Макса", где мы часто обедали, и где прошла наша свадьба.
Я улыбнулся.
— Как мы быстро все решили. Осталось договориться со священником о дате.
— Как идет расследование убийства Скотта? Есть новости?
— Да так, кое-что. Он хотел отпраздновать день рождения племянника у себя дома. По словам соседской девочки получается, что до того, как пришли гости, в его дом зашел кто-то в костюме снеговика. Конечно, возможно, она кого-то и видела, но почему никто другой не заметил такое? Согласись, снеговик в жару — это необычная картина.
— Хорошо. Допустим, он вошел. Но как он вышел?
— Мы не знаем, — и я коротко рассказал все подробности.
— Никого там не было? – удивленно переспросила жена. – А кошка?
— Ах да. Она была в спальне. Не знаю, почему Скотт запер ее там.
— Ну, на этот вопрос я могу тебе ответить, — сказала Аннабель. – Ты сказал, что планировалась вечеринка для Тодда. Скотт, когда приводил мне кошку, то говорил, что у парня аллергия на кошек, как и его брата Митча.
— Ясненько. Скажи, что ты знаешь о муже Этель?
— Пите Норрисе? Я не знакома с этим крикливым типом, но видела его. Я слышала, что он и Скотт как-то сильно сцепились на семейном пикнике в прошлом месяце.
— Может, ты знаешь кого-нибудь, кто имел причину убить Скотта?
— Нет. Насколько мне известно, у него не было даже подруг, которые могли бы ревновать или которых он бросил.
После окончания воскресной службы мы договорились с преподобным отцом о дате крещения Саманты. Когда мы уже собрались уходить, он вдруг неожиданно спросил меня:
— Сэм, вы же помогаете шерифу в расследовании убийства Скотта Гроссмана?
— Да. А вы знали его?
— Я знаком с его семьей и буду проводить отпевание в среду. Хью и Вики — мои прихожане, хотя я и не слишком прилежные.
Когда мы вернулись домой, я сразу связался с шерифом.
— Что нового?
— Мы завершили вскрытие. Удар был нанесен ножом с широким лезвием. Скорее всего, это один из кухонных ножей. Удар был прямо в сердце, и Скотт умер как минимум за два часа до того, как мы обнаружили его.
— Понятно. Шериф, если вы не против, я пойду поговорить с его родными.
В доме Хью и Вики была тяжелая атмосфера. Митч делал все возможное, отвлекая родителей рассказами о войне на Тихом океане. Маленький Тодд сидел рядом, раскрыв рот. Митч Гроссман был красивый молодой человек, больше похожий на ученика в школе, чем на боевого офицера. Когда я зашел, то услышал:
— В июне я служил в отряде сопровождения ракетоносца "Сайпан". Когда мой краткосрочный отпуск закончится, я должен прибыть в Сан-Диего для нового назначения.
Я был слишком стар для призыва, и вообще никогда не служил в армии. Мне было трудно представить себе, что испытывают люди на войне. Как они выдерживают стресс, напряжение от постоянного ожидания очередных вражеских самолетов, кораблей и субмарин. Что они переживают, оказавшись под бомбами или под огнем.
— Я надеюсь, что пока я вырасту, война не закончится. И я смогу бить немцев, — важно сказал Тодд, выслушав брата.
Дружная семья явно не ждала гостей вроде меня, и, попрощавшись, я вышел, пожелав, чтобы маленький Тодд никогда не узнал, что представляет собой настоящая война.
***
Вечером я и Аннабель пошли в похоронное агентство. То, что тело умершего до похорон несколько дней лежало в морге, было обычным делом в те времена. Уже выходя оттуда, я увидел Вики, которая разговаривала с моей женой.
— Ее зовут просто Мяу, сказала она. – Возможно, вы знаете кого-ни будь, кто может взять себе кошку? У моих сыновей аллергия на них, и мы не можем оставить ее у себя.
Аннабель посмотрела на меня:
— Давайте я возьму Мяу, пока не найду ей место. Она просто красавица.
Мне не очень понравилась эта идея, но перечить жене я не стал.
— Да. Мы возьмем ее. Где она сейчас?
— Этель, Мяу у вас? — спросила женщина у подошедшей Этель Норрис.
— Да. Вы нашли для нее дом?
— Доктор Сэм и Аннабель возьмут ее к себе.
— Здорово! Мы можем после окончания службы зайти ко мне и забрать ее.
Ближе к девяти вечера пришел преподобный отец и прочитал молитву. В это же время появилась Джанет Фитерс:
— Эмми дома с отцом, а я решила, что должна отдать дать уважения. Скотт был хорошим соседом.
— Скажите, а Скотт когда-нибудь брал Эмми к себе?
— О, нет. Я бы ей никогда не позволила пойти в чужой дом без меня. Но он всегда ласково разговаривал с ней, когда видел играющей во дворе.
Тодда на отпевание не взяли, но его брат Митч был. Юноша в строгой синей форме флота был неотразим.
— Когда вы возвращаетесь на службу?
— После похорон, доктор. Я получил назначение в группу сопровождения ракетоносца. Отплытие на следующей неделе из Сан-Диего, он усмехнулся, — но я, наверное, не имею права говорить вам об этом. Военная тайна.
— Не волнуйтесь, улыбнулся я в ответ, — я не шпион.
Хью, отец юноши, подойдя к нам, заметил:
— Отлично он смотрится в форме. Мы гордимся тобою, сын. Жаль, что эта трагедия испортила тебе отпуск.
— У вас есть какие-то мысли, кто мог убить вашего брата?
— У него не было врагов. Это, наверное, ограбление.
— Но вы же знаете, что двери и окна были заперты изнутри. Возможно, Скотт впустил убийцу, но как он вышел? — Я подумал, что лучше не говорить о странном снеговике.
— Док, вы думаете, что это самоубийство?
— А ваш брат когда-то говорил об этом?
— Нет. Хотя временами он был подавлен, но по крайней мере со мной он не говорил на такую тему.
— А что думает ваша сестра?
Он фыркнул:
— Этель? Для нее самое главное, что ее муж не был в городе в это время, и это дает ему алиби.
— Ладно. Ну, что, пойдем за кошкой?
Я и Аннабель вместе с Этель и Питом отправились в их скромный домик на северной окраине города.
— Вики с мужем заберут Тодда у соседей и тоже придут сюда, — сказала Этель.
Когда вся семья была в сборе, и Аннабель знакомилась с Мяу, я решил поговорить с Тоддом.
— Как прошел твой день рождения?
— Хорошо. Жалко дядю Скотта.
— Ты часто виделся с ним?
— Конечно! Он заботился обо мне, когда папа и мама куда-то уходили.
— А что тебе подарили?
— Мама с папой подарили мне велик, а тетя Этель и дядя Пит — конструктор!
— Ты будешь лепить снеговика зимой?
— Конечно!
— А ты когда-то видел снеговика летом?
— Неееет! Они же тают! — весело и громко ответил мальчишка.
— Ты знаешь девочку Эмми?
— Я редко общаюсь с девчонками. Но ее иногда видел, когда игрался во дворе.
В это время появилась Аннабель, держа кошку на руках, и, попрощавшись с хозяевами, мы ушли домой.
В понедельник похолодало. Ясные, солнечные выходные сменились пасмурным днем. Дождя не было, но тучи сгущались. Утром я проснулся с новой идеей о загадке снеговика и, позвонив Эйприл, сказал, что буду позже. Отправив Аннабель с Самантой на работу, я поехал на улицу Дакота в очередной раз. Только в этот раз целью был не дом жертвы, а содержимое мусорных ящиков возле него. Когда я проверил с полдюжины ящиков, ко мне подошла Джанет Фитерс.
— А! Это вы, доктор. Я увидела, что кто-то интересуется мусором, и вышла посмотреть. А что вы ищете? Они же пустые. Мусор вывезли в субботу.
— О! Конечно, вы же мне говорили.
— Зайдете на чашечку кофе?
— Спасибо. Но сегодня я очень занят.
Оставив мусорные ящики, я отправился на городскую свалку, хотя понимал всю безнадежность моей затеи. На свалке я поспрашивал рабочих о мусоре, вывезенном в субботу.
— Вы что-то потеряли? Что бы это ни было, как найти в этом бардаке, даже не представляем.
— Постарайтесь. Это важно. Это должен быть небольшой сверток, завернутый в белую бумагу.
— Из какой части города его вывезли?
— Улица Дакота. В субботу.
Рабочий привел меня на правую сторону свалки.
— Если вам повезет, то только тут. Вчера мусор не привозили, и то, что вы ищете, должно быть в самом начале.
Мы рылись в мусоре минут пятнадцать, и я был почти уверен, что ничего не найду. Когда вдруг заметил сверток из белой бумаги, похожий на такой, который используют мясники для упаковки мяса. Затаив дыхание, я развернул бумагу и увидел то, что ожидал.
— Это? — спросил рабочий.
— Да! Спасибо вам за помощь.
***
Вечером того же дня я и шериф Ленс снова посетили похоронное бюро. На втором этаже стоял гроб с телом. В комнате, находящейся на первом этаже, отдыхали родственники жертвы, если уставали от многочисленных посетителей, желающих проститься с умершим. Именно в ней мы обнаружили Митча Гроссмана. Он был одет в военную форму и сидел, закрыв лицо руками.
Я, присев рядом, показал ему содержимое свертка, найденного на свалке.
— Вы хотите рассказать нам, что случилось в тот день?
Митч, увидев содержимое, посмотрел на меня.
— Откуда это у вас? Как?
— Я нашел его на городской свалке. — Развернув сверток, я достал из него белую форму моряка. Она была в брызгах крови. — Зачем вы убили своего дядю?
— У меня не было выбора.
— Расскажите нам об этом, — вступил в разговор шериф Ленс, садясь рядом с Митчем.
Митч посмотрел на окровавленную форму, на меня, на шерифа и начал говорить:
— С тех пор, как мне было одиннадцать или двенадцать лет, он… Я не знаю… Он трогал меня… Он хотел делать и другие вещи.
— Вы говорили об этом родителям? — перебил его шериф.
— Как я мог? Он был братом отца. Кто бы поверил мне?
— Что произошло в субботу?
— Как вы знаете, у него мы должны были отмечать день рождения Тодда. Дядя предложил мне приехать пораньше. Я понимал, чего он хочет, но все-таки надеялся, что он уже прекратил с этим. Я, захватив подарок для Тодда, приехал. И тут… Он опять взялся за старое. Я просил его остановиться. В этот момент мы стояли в дверях кухни, и он сказал что-то о Тодде. Что-то типа, что еще несколько лет и можно будет с ним… Я… Я просто обезумел. Схватив один из кухонных ножей, я… Он упал возле моих ног. Вот и все.
Митч замолчал и, опустив голову, зарыдал.
Я понял, что дальше придется рассказывать мне.
— Доктор, как вы все поняли? — спросил шериф.
— Мы не понимали, как вышел убийца, закрыв двери и окна изнутри, и что это за снеговик, которого видела Эмми. Не забывайте, у девочки было пару секунд, в течение которых она видела визитера. Она нарисовала нам картинку: белый, с большой круглой головой. Настоящий снеговик в глазах пятилетнего ребенка. Я спросил себя, что это могло быть? Может, в день рождения кто-то из гостей пришел пораньше, захватив с собой подарок? Но мы не обнаружили в доме никаких белых шаров. Однако в комнате был глобус, который неуклюже стоял возле старинной лампы. Ведь это идеальный подарок для восьмилетнего мальчика от брата, военного моряка, плавающего вдалеке от родины.
— Вы имеете в виду, что девочка видела Митча с глобусом на голове?
— На плече! Правильно, Митч? Довольно большой глобус перекрывал от глаз девочки голову и был завернут в белую бумагу. Маленькая Эмми видела фигуру в белом с круглой белой головой.
— Но зачем ему понадобилось развернуть подарок? — спросил шериф. — Глобус-то ему был не нужен.
— Правильно. Глобус нет. А вот оберточная бумага — да. Кровь Скотта испачкала его белый мундир, и он не мог выйти в нем на улицу. Тогда Митч еще надеялся спрятать тело и скрыть убийство.
— А мокрый ковер?
Я улыбнулся.
— Ну, конечно же, это не растаявший снеговик. Митч отмывал ковер от крови. Я думаю, а он подтвердит, что Митч понимал невозможность вынести труп дяди и спрятать его. Оставалось перетащить тело на кухню, тщательно вытереть нож, смыть кровь с ковра и снять испачканную форму.
— Он, что, голый вышел из дома?
— Ну, не совсем. Завернув окровавленную форму в бумагу, Митч вышел через заднюю дверь и выбросил пакет в мусорный ящик. Домой он пошел в трусах и майке. С его мальчишеским лицом, по крайней мере одна соседка, видевшая его, приняла за школьника, тренирующегося перед соревнованием.
— Док, но задняя дверь была закрыта, — напомнил мне шериф.
— Нет. Это не так. Вы забыли, что именно Митч, когда мы разбили окно в этой кухонной двери, якобы отодвинул засов. Именно он нам сказал, что она заперта на засов, и представил нам картину невозможного убийства. Когда я понял, что Митч — единственный, кто мог создать иллюзию запертого дома, все остальное стало становиться на свои места. Второй важной деталью была кошка. Почему Скотт запер ее так рано, за два часа до приезда Тодда? Потому что Митч тоже страдал от аллергии.
Шериф тяжело вздохнул.
— Мне жаль, но я вынужден арестовать тебя, парень.
Я видел лицо Ленса.
— А может, это было самоубийство? Шериф, вы думаете, что семье будет легче, если она узнает правду?
Шериф посмотрел на меня:
— А отсутствие орудия убийства? То, что его не нашли, знают все.
— Мы его обнаружили за печкой!
— Но я искал… — тут шериф остановился и посмотрел на Митча, — когда ты должен вернуться в часть?
— В среду. Сразу после похорон.
Шериф посмотрел на меня.
— Сынок, ты получаешь второй шанс. Постарайся правильно использовать его.
Жители нашего города приняли версию самоубийства. Но пути господни неисповедимы. Два месяца спустя, 26 октября, Митч Гроссман погиб, когда один из первых камикадзе направил свой самолет в корабль сопровождения в море у побережья Филиппин.
-
Загадка секретного пациента
В Нортмонте мы ощутили войну с самого начала, после того, как полудюжина наших храбрых местных парней погибли в боях (доктор Сэм Хоторн рассказывал своему гостю, наливая по небольшому стаканчику), но именно в октябре сорок четвертого война действительно пришла в наш город, что держалось в секрете все эти годы.
Все началось с того, что в один мрачный октябрьский понедельник ко мне в кабинет явился хорошо одетый молодой человек с точеными чертами лица, представившийся Робертом Барновичем. Ему было, наверное, за тридцать, и я удивился, почему он не служит.
— В чем ваши проблемы? – спросил я. Он не выглядел и не одевался как местный житель, и первой моей мыслью было, что он заболел в дороге.
— Никаких проблем со здоровьем, доктор Хоторн. Он открыл футляр и показал мне значок и удостоверение с фотографией. — Специальный агент Барнович из ФБР.
— Ну! — только и смог сказать я.
Он улыбнулся.
— Не волнуйтесь, вы не арестованы. Меня послали обсудить ситуацию, которая возникнет здесь через два дня. Вы же понимаете, что это совершенно секретно. Администрация больницы, конечно, знает, и я говорю вам об этом, потому что ваш офис находится здесь, в больнице, и с вами, вероятно, проконсультируются по этому делу. Кроме того, вы прошли проверку. Мы везем секретного пациента из-за границы. У него были определенные травмы, которые не считаются опасными для жизни. Он прибудет сюда с забинтованной головой и лицом, отчасти из-за травм, но также и для того, чтобы сохранить его личность в тайне.
— Это Гитлер? — спросил я с улыбкой.
Лицо агента ФБР осталось мрачным.
— Это не Гитлер, но это все, что я могу сказать. Он будет хорошо охраняться во время своего пребывания, но ни слова об этом не должно просочиться наружу. Это понятно?
— Полагаю, что да. Но почему, во имя всего святого, вы везете его в "Пилгрим Мемориал", а не в одну из больших правительственных больниц?
— Решение было принято после тщательного изучения вопроса. Правительство хотело построить больницу на Восточном побережье, куда было бы легче добраться из Европы. И им нужна была первоклассная больница в маленьком городке, где секретный пациент вряд ли привлек бы внимание прессы. Мне сказали, что главный хирург рассмотрел возможности десяти небольших больниц Восточного побережья, прежде чем остановиться именно на этой.
— Полагаю, это будет для нас честью. Скажите мне одну вещь. Этот пациент говорит и понимает по-английски?
— В какой-то степени да. Это все, что я могу сказать.
— И он приедет в среду восемнадцатого?
— Совершенно верно.
— Вы будете здесь?
Он коротко кивнул.
— Я буду здесь со своими людьми, пока он здесь.
Вечером за ужином я рассказал об этом Аннабель. Саманте было уже три месяца, и Аннабель возвращалась на работу в "Ковчег" на несколько часов в день, забирая с собой нашу дочь. Вскоре она надеялась вернуться на полный рабочий день, и нам понадобится кто-то, кто позаботится о Саманте. Но не сейчас.
— Что это значит, Сэм? Захваченный нацист, которого они везут сюда?
— Я не знаю. Но это кто-то важный, раз участвует ФБР.
— Я рада, что ты прошел проверку. Они, наверное, не знают, что ты все рассказываешь своей жене.
— Тебе нужно было знать, — ответила я. – Мне же иногда приходится работать сверхурочно.
Военные новости в тот уик-энд сообщали о смерти фельдмаршала Эрвина Роммеля через три месяца после его предполагаемого ранения в автокатастрофе. Мы уже некоторое время знали, что его травмы головы на самом деле были вызваны самолетами союзников, обстрелявшими его штабную машину в июле. Роммель был в дружеских отношениях с генералами, стоявшими за неудавшимся заговором с целью убийства Гитлера, и некоторые даже предполагали, что он возьмет на себя управление страной, если заговор удастся. Но теперь, после его смерти, планировались государственные похороны.
— А если бы Гитлера убили, это имело бы какое-то значение? — Аннабель задавалась этим вопросом еще в июле, когда об этом стало известно.
— Германия могла бы сдаться, а не сражаться до последнего, как они это делают сейчас. С мертвыми заговорщиками и полубезумным Гитлером, все еще находящимся у власти, неизбежная победа союзников отодвигалась дальше в будущее.
Утро вторника в больнице выдалось тихим, но из своего служебного крыла я видел, как готовятся к приезду пациента. Линкольн Джонс, чернокожий врач, принимавший роды у Аннабель, зашел в офис, чтобы спросить, как дела у Саманты. После того как я сказал ему, что все в порядке и Саманта даже сопровождает мою жену на работу по несколько часов в день, Линкольн спросил:
— Что происходит в больнице? Они перекрыли несколько комнат в конце южного коридора и сейчас вносят кое-какое оборудование.
— Да, все очень тихо, — подтвердил я. — Завтра прибывает какой-то секретный пациент. За это отвечает ФБР.
— Почему сюда?
— Им нужна была хорошая маленькая больница на Восточном побережье. Полагаю, мы должны считать это комплиментом.
— Ты в этом замешан, Сэм?
— Мне сказали, что они могут обратиться ко мне.
— Как ты думаешь, кто это?
— У меня есть подозрение, что это может быть какой-нибудь высокопоставленный нацистский заключенный, но ФБР заверило меня, что это не Гитлер.
Линкольн Джонс издал знакомое ворчание.
— А в чем будет заключаться твоя работа? Вылечить его или убить?
Доктор Дуайт Прайор, администратор больницы, пришел ко мне в офис в среду утром. Это был худощавый, хорошо одетый мужчина в очках и с усами, который редко надевал белый халат, который был униформой других штатных врачей. Я едва знал этого человека, и его единственный визит в мой офис был тогда, когда он впервые занял пост администратора и посетил всех врачей с офисами в здании.
— Доктор Прайор, — сказал я, поднимаясь, чтобы пожать ему руку. — Вы редкий гость в нашем крыле здания.
Он сел, не дожидаясь приглашения.
— У вас с доктором Джонсом своя практика и вы не входите в штат больницы. Но в этой новой ситуации я подумал, что должен поговорить с вами. Насколько я понимаю, специальный агент Барнович уже ввел вас в курс дела.
— В некотором роде. Я знаю, что сегодня мы принимаем какого-то секретного пациента.
— Верно, и это все, что я знаю. Он будет находиться под пристальным наблюдением во время своего пребывания здесь, которое, как я понимаю, займет всего несколько дней. Если его здоровье будет удовлетворительным, его переведут в другое место.
— Я могу чем-нибудь помочь?
— Доктор Фрэнсис осмотрит его и, если понадобится, вызовет вас. Пока пациент находится в "Пилгрим Мемориал", он будет известен как мистер Фукс.
— Немецкая фамилия.
— Да, но это ничего не значит.
Когда он ушел, я позвал к себе в кабинет медсестру Эйприл и рассказала ей то немногое, что знал. Поскольку ее муж все еще был на службе, она стремилась помочь всем, чем могла.
— Я просто хочу, чтобы Андре вернулся домой целым и невредимым, — сказала она мне. — Как ты думаешь, это может быть какой-нибудь важный нацист, который раскроет секретную информацию?
— Понятия не имею, — честно ответил я. — Но пока он здесь, я хочу, чтобы ты всегда могла связаться со мной. Когда меня не будет в офисе, у тебя будет номер телефона, по которому со мной можно будет связаться.
Она посмотрела в мое окно.
— Похоже, этот таинственный человек заезжает прямо сейчас.
И действительно, к больничному входу подъехала "скорая помощь", и оттуда вынесли пациента на носилках. Я видел его забинтованную голову и двух мужчин в костюмах, сопровождавших его. В одном я узнал агента Барновича.
— Выйду поприветствовать их.
Доктор Прайор тоже был там, и Джад Фрэнсис, его лечащий врач. Я знал его, он лечил пару моих пациентов с травмами головы, что было его специальностью.
— В чем дело, Джад? — спросил я его. — Твой таинственный пациент прибыл?
— Привет, Сэм. Да, он здесь. Я, вероятно, позвоню тебе, чтобы проверить его жизненные показатели. Я осмотрю его травму головы, чтобы посмотреть, как она заживет.
— У меня есть немного свободного времени, если ты хочешь начать прямо сейчас.
Он кивнул.
— Давай сделаем это. Чем быстрее мы поможем ему выздороветь, тем скорее он уберется отсюда вместе со своими телохранителями. Он посмотрел в сторону агентов ФБР.
— Есть идеи, кто он?
Он покачал головой.
— Он всего лишь пациент. Я не задаю вопросов. Пойдем со мной и снимем бинты. Тогда ты будешь знать столько же, сколько и я.
Специальный агент Барнович и его команда тщательно обыскивали всех, кто входил в палату пациента, проверяли все продукты, воду и лекарства. Похоже, они боялись, что кто-то может попытаться убить его. После того, как мы прошли досмотр, я стоял у кровати, пока доктор Фрэнсис осторожно снимал повязки с головы пациента. Один из агентов ФБР стоял в дверях спиной к нам. В поле зрения появилось лицо грубовато-красивого мужчины лет пятидесяти с бритой для лечения ран головой. Мужчина открыл глаза, и Джад Фрэнсис спросил: "Вы понимаете по-английски".
— Немного, — ответил мужчина, слегка ерзая на кровати. — Где я?
— Вы в Америке, в местечке под названием Нортмонт. Они привезли вас сюда для медицинского осмотра, прежде чем вы двинетесь дальше.
— Понятно, — пробормотал он и закрыл глаза.
Я подумал, не накачали ли его наркотиками.
— Я доктор Фрэнсис, а это доктор Хоторн. Мы будем осматривать вас в течение следующих нескольких дней. Моя медсестра, Марсия О'Тул, тоже будет присматривать за вами. Что вы можете сказать об этих ранах на голове, мистер Фукс? Это был первый раз, когда он использовал предполагаемое имя пациента.
— Фукс? — повторил мужчина с легким смешком. — Это имя они мне дали?
— Да.
— Думаю, оно не хуже любого другого. Раны в голову появились около трех месяцев назад, когда мою машину обстрелял вражеский самолет.
— Понимаю. Они, кажется, хорошо зажили.
— У меня до сих пор частые головные боли.
— Как часто?
— Несколько раз в неделю.
— Это, наверное, нормально, но мы сделаем вам рентген. Я отвечаю за голову. А доктор Хоторн позаботится об остальном вашем теле.
Его слова Фукс оставил без внимания, и он промолчал. Это было удачное время для моего побега. — Я зайду к вам позже, — пообещал я пациенту.
По пути к выходу я заглянул к Марсии О'Тул, медсестре, которая была приставлена к нему. Это была привлекательная молодая женщина лет двадцати пяти, потерявшая старшего брата на войне в Северной Африке. Я не очень хорошо ее знал, но мы несколько раз болтали. — Насколько я понимаю, ты будешь помогать нашему новому пациенту, — сказал я.
— Это я слышала. Агент Барнович уже дышит мне в затылок.
— Не обращай на него внимания. Он просто делает свою работу.
— Она рассмеялась.
— Он делает не только свою работу. Он пригласил меня на свидание.
В тот вечер дома Аннабель расспрашивала меня о Фуксе.
— Кто он? — спросила она. – Пленный немец?
— Возможно. Он произнес несколько слов по-английски с немецким акцентом. Они, должно быть, думают, что у него есть важная информация, если ФБР так тщательно его охраняет.
— Ты сказал, что Джад Фрэнсис – его лечащий врач?
Я кивнул.
— Из-за травмы головы, которая сейчас довольно хорошо зажила. Джад тщательно осмотрел его голову и шею. Сначала я собирался быть на связи только в том случае, если я им понадоблюсь, но каким-то образом я получил задание полностью его обследовать.
Жена улыбнулась.
— ФБР проверило тебя и решило, что ты заслуживаешь доверия.
— Возможно, это и есть ответ. Утром я его осмотрю, и, может быть, что-нибудь узнаю.
На следующее утро я зашел к себе в офис, чтобы сказать Эйприл, что буду в больнице осматривать мистера Фукса в течение следующих нескольких часов. Когда я вошел в его комнату, Марсия О'Тул мыла его и чистила зубы.
— Он все еще слаб, но идет на поправку, не так ли, мистер Фукс?
— А... да, — выдавил он между чистками, все еще немного одурманенный лекарством.
— Сегодня вышло солнце. Может быть, позже я смогу выкатить вас на улицу, — сказала сестра О'Тул, взмахнув своими каштановыми волосами, как будто она флиртовала с ним. Но я видел, как она делала то же самое с врачами и другими пациентами.
Когда она закончила умывание, я взял на себя контроль за его пульсом, температурой и кровяным давлением, задавая ему все обычные вопросы о его здоровье. Он сказал, что ему пятьдесят два года, а через месяц исполнится пятьдесят три. Мы немного поговорили, и хотя он признался, что он немец, он ничего не сказал об обстоятельствах, которые привели его сюда под охраной ФБР. Однажды он спросил меня:
— Какой сегодня день?
— Четверг, девятнадцатое октября, — ответил я.
— И это все? Кажется, это должно было произойти гораздо позже. Чем больше он говорил, тем легче мне было понять его акцент.
— Похоже, вы в хорошей форме. Думаю, скоро мы сможем отправить вас в путь.
— Куда?
— Это не ко мне.
На следующий день, когда мы остались одни, он снова завел со мной разговор.
— Как долго я здесь пробуду? — спросил он после того, как я проверил его температуру и обычные жизненные показатели.
— Возможно, еще один день. Доктор Прайор, администратор больницы, очень хочет вернуть все в нормальное русло.
— Я нарушаю ваш распорядок?
— Не вы, а ФБР, конечно.
— Сожалею об этом.
— Вы важная персона. Они должны хорошо охранять вас.
— Я не важен, — тихо сказал он. — Я мертв.
Прежде чем я успел спросить, что он имеет в виду, нас прервал Барнович, агент ФБР.
— Вы там закончили, док? Мне нужно поговорить с мистером Фуксом.
— Как раз заканчиваю, — сказал я и вышел из комнаты. После обеда ко мне в кабинет зашел доктор Прайор, чтобы узнать, как идут дела.
— Ты закончил свои тесты, Сэм?
— Все, кроме анализов крови. Я получу результаты утром.
— Хорошо! Джад Фрэнсис избавил его от болей, которые были вызваны ранениями на голове.
— Куда он направится дальше?
Прайор понизил голос.
— Ходят слухи, что его отвезут в Шангри-Ла на встречу с Президентом.
— Куда?
— Это секретный лагерь где-то в горах Мэриленда, куда Рузвельт уезжает, чтобы отдохнуть от Вашингтона.
— Он такой важный человек?
— Очевидно.
— Я получу результаты анализов крови утром, — заверил его я.
Субботнее утро было моей последней возможностью поговорить с пациентом, и я воспользовался ею. Барнович дежурил у двери, но, казалось, его больше интересовал флирт с сестрой О'Тул, чем то, о чем мы говорили.
— Расскажите мне, что с вами случилось, — попросил я своего пациента. — Возможно, к концу дня вы уедете, и мы больше никогда не увидимся. Ходят слухи, что вы едете на встречу с нашим Президентом.
Фукс грустно посмотрел на меня.
— Вы хороший врач. Вы хорошо ко мне относитесь. Какой сегодня день? Суббота? Я расскажу вам, что произошло. Они пришли ко мне ровно неделю назад, люди, которых я считал своими друзьями. После неудачного заговора с целью убийства фюрера в июле многие из нас были под подозрением. Из-за моих ран они оставили меня в покое на некоторое время, но на прошлой неделе они пришли. Я никогда не участвовал в заговоре, но знал о нем. Этого было достаточно, чтобы осудить меня. У меня был выбор — крошечная капсула с цианидом, которая убьет меня за три секунды, или суд за измену, который уничтожит мою семью. Цианид был моим единственным верным выбором. Я поехал с ними на машине туда, где должен был проглотить капсулу. Все покинули меня, кроме одного человека, который был моим другом. Я держал крошечную капсулу в руке.
— Но как вы ...
— Сбежал? Если это действительно так. Этот человек все еще был моим другом. Он повез меня по грунтовой дороге к полю, где ждал маленький самолет без опознавательных знаков. То, что он сделал, возможно, будет стоить ему жизни, но я бесконечно благодарен. Конечно, правительство не могло доложить о моем дезертирстве союзной стороне. Они объявили, что я, наконец, умер от полученных в результате несчастного случая травм, и были запланированы государственные похороны. Он грустно улыбнулся. — Похороны без трупа.
— Скажите мне, кто вы.
Он покачал головой.
— Зовите меня Фукс. Мое настоящее имя не имеет значения.
Я протянула ему руку, чтобы пожать.
— Удачи, куда бы они вас ни забрали.
— Я буду помнить вашу доброту, доктор Хоторн. Мы все вместе на этой земле. Только политика иногда делает нас врагами.
Это были последние слова, которые наш тайный пациент сказал мне. Ночью меня разбудили известием, что он умер.
Когда я добрался до больницы, еще не рассвело, но шериф Ленс уже был на месте. Мне не сказали причину смерти, и его присутствие встревожило меня.
— Ты здесь по поводу смерти человека по имени Фукс? – спросил я.
— Думаю, да, док. Доктор Прайор сообщил о возможном отравлении.
— Не могу себе этого представить. Его охраняла команда агентов ФБР.
— Посмотрим.
Первым, кого мы встретили в больнице, был агент Барнович, выглядевший взволнованным и испуганным.
— Этого не могло случиться, — сказал он нам. — Никто не мог его отравить.
— Сначала мы хотим поговорить с доктором Прайором, — сказал ему шериф Ленс.
Мы нашли администратора больницы запыхавшимся в коридоре перед комнатой, которую занимал Фукс.
— Что случилось? – спросил я.
— Доктор Фрэнсис был в приемном покое с жертвой несчастного случая чуть позже трех часов. Он решил зайти и посмотреть, хорошо ли спит Фукс. Барнович стоял у двери, и они вместе нашли мертвым. Пахло горьким миндалем.
— Цианид?
— Мы немедленно делаем вскрытие. Мы подозреваем что-то подобное.
Шериф Лэнс повернулся ко мне.
— А ты как думаешь, док?
Я повернулся к агенту Барновичу.
— Вы дежурили здесь всю ночь?
— Да.
— Вы вели журнал всех, кто входил в палату пациента?
— Конечно.
— Нам лучше взглянуть на него.
Его перебил доктор Прайор.
— Я хочу, чтобы вы знали, что в "Пилгрим Мемориал" не хранится цианид ни в каком виде. У нас здесь нет медицинской необходимости. Если кто-то убил Фукса, он принес яд с собой.
Прайор направился в свой кабинет, Барнович, шериф и я последовали за ним.
Через несколько минут к нам присоединился Джад Фрэнсис.
— Не могу поверить, что такое могло случиться, — сказал он, усаживаясь в кресло в кабинете администратора. — Кто вообще знал, что он здесь?
— Мы работаем над этим, — сказал ему шериф Ленс. — Сначала я должен узнать личность этого таинственного пациента.
— Мы не знаем, — сказал доктор Прайор. — Вам лучше задать этот вопрос ФБР.
Шериф повернулся к агенту Барновичу, который поднял руки.
— Я знаю только, что он был важным немцем, прилетевшим сюда в прошлую субботу вечером. Может быть, он перебежчик, как Рудольф Гесс.
— Но имени нет?
— Никакого имени, только мистер Фукс.
— Вы уведомили Вашингтон о его смерти?
— Конечно. Они ждут дальнейших новостей.
— Каких новостей? – спросил я.
— Я не сказал им, что его могли отравить. Сначала сам хотел в этом убедиться.
Он протянул мне журнал ФБР, и я пробежал пальцем по списку всех, кто навещал пациента после моего ухода. — Я хотел, чтобы он убрался отсюда как можно скорее, — сказал нам администратор. — Его присутствие нарушало больничную рутину, а поскольку все это было совершенно секретно, мы даже не могли извлечь выгоду из огласки.
— Вас обыскивали, когда вы приходили к нему? — удивился я, вспомнив беглый осмотр, проведенный правительственными агентами.
— Да, — признался Прайор.
— И меня тоже, — сказал нам Джад Фрэнсис. — Я пришел около восьми часов, и наш пациент, казалось, спокойно отдыхал. У него пересохло в горле, и я попросил сестру О'Тул принести ему стакан воды со льдом.
Шериф Ленс поднял брови, но Барнович быстро сказал:
— Я попробовал оттуда, как мы пробовали каждый кусок еды и питья, которые у него были. И после того, как я попробовал воду, он сам сделал пару глотков. Ничего, кроме воды.
— Больше никто его не навещал?
— Около полуночи медсестра вернулась, чтобы проверить его кровяное давление, но я был с ней. Он уже наполовину спал и хотел только знать, когда его выпустят отсюда. Я сказал ему что скоро.
— Это вы его убили? — спросил шериф Ленс у агента ФБР.
— Я? Конечно, нет! Какой у меня может быть мотив?
— Он был врагом. Немцем.
— Но сейчас он был здесь. Он уехал из Германии.
— Возможно, поэтому его и убили, — предположил доктор Прайор. — Чтобы он не раскрыл нам нацистские секреты.
Я улыбнулся этому предложению.
— Вы думаете, в нашей больнице есть нацистский агент?
— Ну, кто-то же его убил.
Я повернулся к Барновичу.
— Давайте повторим все сначала, шаг за шагом. Полагаю, Фукса тщательно обыскали, когда он прибыл сюда.
— Очень тщательно, — сказал агент ФБР. — Здесь на него надели больничную одежду. И никаких вещей у него с собой не было. Его собственную одежду забрали в Англии еще до того, как он прилетел сюда, чтобы не осталось никаких следов его личности.
— И никто в "Пилгрим Мемориал" не имел доступа к цианиду?
— Никто, — настаивал доктор Прайор. — Цианид — это газ. Твердое состояние обычно представляет собой цианистый калий. Он может убить почти мгновенно, если проглотить его на пустой желудок, где желудочные кислоты быстро превращают его обратно в газ.
— Три секунды, — пробормотал я, вспомнив, что говорил мне Фукс. — И никого не было в комнате, когда он умер?
Барнович покачал головой. — Я сидел на стуле прямо у его двери. После моего полуночного визита в комнату никто не входил.
— Других выходов, конечно, нет, и в ванной никого не было, — сказал Джад Фрэнсис. — Прежде чем я понял, что он мертв, я поставил его стакан в раковину, чтобы снова наполнить. Ванная была пуста.
— Нам нужно точно установить время его смерти, — решил я. — Это может помочь.
Прайор кивнул.
— К утру мы получим предварительный отчет о вскрытии.
Когда я вернулся домой, Аннабель была с Самантой, и я рассказал ей о случившемся. — Как ты думаешь, Сэм, кем он был? Кем-то достаточно важным, чтобы его убили?
— Сегодня утром я должен увидеть отчет о вскрытии и поговорить с другими сотрудниками.
— Как кто-то мог проникнуть в комнату, чтобы отравить его, и зачем ему это понадобилось?
— Именно это мне и нужно выяснить.
— Почему ты, Сэм? Этим делом занимается ФБР.
— ФБР — один из подозреваемых.
Я попытался поспать пару часов, но встал еще до восьми и отправился обратно в больницу.
Джад Фрэнсис ждал меня в кабинете с результатами вскрытия.
— Это только предварительные данные, Сэм, но, как мы и подозревали, это был цианид. Он был мертв около трех-четырех часов, когда коронер осмотрел тело около пяти, что означает, что он умер где-то между часом и двумя, насколько мы можем судить.
— Спасибо, Джад. Я просмотрел отчет и вернул его.
— Значит, последними в его палату вошли агент Барнович и сестра О'Тул около полуночи. Мне придется с ними поговорить.
— Марсия не вернется на дежурство до полудня, а теперь, когда Фукс мертв, ФБР отзывает свою охрану.
— Тогда мне лучше попытаться поймать Барновича.
Он действительно собирался уходить.
— Нет причин оставаться, — сказал он мне.
— Разве раскрытие этого убийства не достаточная причина?
Он вздохнул.
— Послушайте, доктор Хоторн, охрана этого человека была заданием ФБР. Раскрытие его убийства — дело местной полиции, если только вы не докажете мне, что был нарушен федеральный закон.
Я задержал его.
— Расскажите мне о вашем полуночном визите к постели больного.
— Сестра О'Тул хотела проверить его кровяное давление и пульс, прежде чем уйти с дежурства. Думаю, это стандартная процедура. Я вошел вместе с ней и встал у кровати. Она спросила, не нужно ли ему чего-нибудь, и он ответил, что нет.
— Он не просил снотворное или что-нибудь в этом роде?
— Нет, и она ничего ему не давала. Мы пробыли там всего две минуты и ничего не оставили. Я пожелал ей спокойной ночи и вернулся в свое кресло.
— Когда вас должны были сменить?
— Только в шесть утра, у меня была ночная смена.
— Вы сегодня уезжаете?
Он кивнул.
— Большинство моих людей уже уехали. Я хочу немного поспать, прежде чем поехать в Бостон.
— Увидимся перед отъездом, — сказал я ему.
Было воскресенье, и у меня не было пациентов. К полудню я договорился быть на этаже Марсии О'Тул, когда она придет на дежурство. — Я только что узнала, что случилось с мистером Фуксом, — сказала она, увидев меня.
— Этот человек из ФБР, Барнович, говорит, что вы двое вошли туда в полночь, а он был еще жив.
Она кивнула, ее каштановые волосы подпрыгнули.
— Я проверила его состояние и спросила, не нужно ли ему еще воды, но он сказал, что все в порядке. Я ожидала, что он уедет сегодня, но не так.
— Барнович его трогал или двигал?
— Нет, пока я была там. Зачем агенту ФБР понадобилось его убивать?
— Скорее всего, нет, — согласился я, — но каким-то образом он был отравлен, и мне нужно выяснить, каким образом.
Я решил почитать о цианиде в медицинской библиотеке больницы и провел там большую часть дня. Наконец я понял, что должен делать. Я позвонил доктору Прайору и шерифу Ленсу и попросил их собрать остальных в кабинете Прайора в пять.
Джад Фрэнсис и сестра О'Тул были там, когда я приехал, а вскоре вошел шериф Ленс с агентом Барновичем.
— Я должен вернуться в Бостон, — сказал агент, но я его успокоил.
— Это займет всего несколько минут, и я думаю, что вы захотите закончить свой отчет.
— Продолжайте, — сказал мне доктор Прайор.
— Ну, для меня это была особенно трудная проблема запертой комнаты, потому что комната вообще не была заперта. Дверь в больничную палату всегда не заперта, часто открыта. Вопрос был только в том, как наш таинственный пациент получил яд, который убил его. Ни цианида, ни цианистых соединений в больнице нет, вся еда и питье пробовались перед тем, как попасть в палату, и, по свидетельству агента Барновича, пациент был абсолютно один в течение часа или двух, прежде чем его отравили. Первым моим подозрением, конечно, было то, что он мог солгать. Но несмотря на то, что мисс О'Тул ушла с дежурства, на этаже были и другие медсестры. Если бы он встал со стула и вошел в комнату после полуночи, кто-нибудь мог бы заметить это и сообщить об этом после того, как было обнаружено тело.
— Спасибо, что поверили мне, — сказал Барнович с оттенком сарказма.
— Доктор Прайор и Джад Фрэнсис навещали больного, как и сестра О'Тул. Могли ли они отравить его во время осмотра, например, вставив ему в рот кончик термометра, чтобы измерить температуру? Нет, потому что цианид, как вы помните, убивает мгновенно. И никто из них не приходил к нему после полуночи, когда Барнович и О'Тул клялись, что пациент был жив и разговаривал. Что же нам остается? Есть ли кто-нибудь, кто был в этой комнате между часом и двумя, когда Фукс умер мгновенно от отравления цианидом? И самое главное, был ли там кто-нибудь, кто имел доступ к яду? Я задал себе этот вопрос и увидел единственно возможный ответ. Сам пострадавший!
— У него не было цианида, — настаивал Барнович.
— Но в какой-то момент он это сделал. Вчера я говорил с ним о том, как он сюда попал. Он не назвал своего имени, но он попал в немилость к Гитлеру, который предоставил ему два варианта — суд за измену или капсулу с цианидом и похороны героя. Он выбрал цианид и уже держал капсулу в руке, когда друг увел его к ожидавшему самолету. В руке у него была крошечная капсула!
— Не тогда, когда он приехал сюда, — настаивал Барнович. — И он точно не проглотил его, иначе был бы мертв.
— Я провел день в библиотеке, читая книги об отравлении цианидом. Были сообщения о шпионах и высокопоставленных военных чиновниках, которые предпочитали самоубийство поимке и пыткам. Один из способов заключался в том, чтобы поместить маленькую капсулу цианида внутри полого вставного зуба. Даже будучи скованным, заключенный мог освободить капсулу языком и откусить или проглотить ее.
У Барновича отвисла челюсть.
— Как вы думаете, так оно и было?
— Другого объяснения нет. У него был цианид, и он принес его с собой. Человек по имени Фукс покончил с собой.
— Если так говорит док, то я удовлетворен, — решил шериф Лэнс. — Насколько я понимаю, дело закрыто.
Доктор Прайор кивнул.
— Согласен.
Я вернулся в свой офис и позвонил Эйприл домой, чтобы сказать ей, что все кончено. — Это хорошо, — сказала она. — При такой сырой погоде у нас наверняка начнутся случаи гриппа.
— Я буду завтра утром на весь день.
Но сначала мне нужно было кое-что сделать. Я вернулся в больницу и разыскал Марсию О'Тул. Я без труда нашел ее, ухаживавшую за пожилой пациенткой. Увидев меня, она улыбнулась.
— Я так рада, что вы смогли закончить это дело. Это место не было прежним с тех пор, как он приехал.
— Мы можем где-нибудь поговорить, Марсия?
— Ну ... я думаю, мы могли бы воспользоваться комнатой отдыха медсестер на несколько минут. Что-то случилось?
Я подождал, пока мы не остались одни, прежде чем ответить. Тогда я посмотрел ей в глаза и спросил:
— Зачем ты отравила Фукса?
Какое-то мгновение она не отвечала. Возможно, она взвешивала свои возможности. — Потому что мой брат был убит в Северной Африке. В ее глазах стояли слезы. — Откуда вы знаете?
— Здесь, в больнице, цианида не было. Он должен быть откуда-то извне, и мое объяснение вставного зуба казалось наиболее вероятным. Фукс не мог знать, какой прием ожидает его здесь, поэтому он сохранил капсулу с цианидом и спрятал ее в полый зуб, который носил именно для этой цели. Если бы мы обвинили его в том, что он военный преступник, у него был бы выход.
— Но его ни в чем не обвиняли! Ходили слухи, что он встретится с Президентом, и с ним будут обращаться как с героем.
— Вряд ли! Я уверен, что его держали бы как военнопленного.
— А потом освободили в конце войны! Я хотела, чтобы кто-нибудь заплатил за моего брата. Я хотела, чтобы он заплатил. Человек, которого я убила, был фельдмаршалом Эрвином Роммелем, командующим Африканским корпусом.
— Я знаю. Я думаю, в больнице это тоже должны были знать. Кодовое имя, которое ему дали, было Фукс, что по-немецки означает Лис. Роммель был хорошо известен в Северной Африке как Лис Пустыни. — Вспомнив свой разговор с ним, я добавил: — Думаю, он не зря улыбнулся, когда я назвал его по имени.
— Как вы узнали, что это я? — снова спросила она.
— Я заходил к нему на днях, а ты мыла его и чистила зубы. Именно тогда ты нашла спрятанную капсулу. Ты, должно быть, догадались, что это такое, и сохранила ее. Он все еще был немного сонным тогда и, вероятно, даже не понял, что ты взяла капсулу. Как только я заподозрил, что у тебя есть цианид, мне оставалось только выяснить, как тебе удалось его убить. Потом я вспомнил, что вчера вечером Джад Фрэнсис просил тебя принести ему стакан ледяной воды.
— Агент Барнович попробовал из него, как всегда. И Фукс то же выпил.
— Они попробовали воду, но не кубики льда. Ты заморозила эту крошечную капсулу внутри кубика льда. Когда ночью лед растаял, капсула осталась плавать там. Фукс выпил всю оставшуюся воду ночью и, вероятно, не заметил капсулу в темноте. К тому времени, когда он понял это, он был уже почти мертв.
— Что вы теперь будете делать? — спросила она. Ее дыхание участилось.
— Не знаю, — признался я. — Если это был Роммель, то в каком-то смысле он стал жертвой африканской кампании. Как будто твой брат застрелил его. Смерть в бою не считается убийством, хотя иногда мне кажется, что так и должно быть.
Через месяц Марсия О'Тул покинула больницу и уехала из Нортмонта. Больше я ее не видел. Смерть мистера Фукса в больнице "Пилгрим Мемориал" не привлекла никакого внимания. Рассказы о смерти Роммеля были опубликованы после войны, и во всех говорилось, что его заставили проглотить капсулу с цианидом, когда он сидел в машине со своим другом. Если он и добрался со своей капсулой до Нортмонта, то никто в этом не признался.
- ×
Добро пожаловать на форум «Клуб любителей детективов» . Нажмите тут для регистрации
Отличный рассказ. Увы я тоже не читала пьесу Торнтона Уайлдера — возможно, знание ее помогает лучше оценить некоторые моменты, но что касается решения — я целиком согласна с тем, что написали 
— как это волосатый и безбородый вдруг может стать лысым и с бородой 
Счастливый
Сердитый
Спокойный
