Джон Л. Брин: Пародии
Добавлено: 08 авг 2014, 15:19Автор Клуб любителей детектива
Редактор-корректор: Ольга Белозовская. |  |
-
ВНИМАНИЕ!
Весь материал, представленный на данном форуме, предназначен исключительно для ознакомления. Все права на произведения принадлежат правообладателям (т.е согласно правилам форума он является собственником всего материала, опубликованного на данном ресурсе). Таким образом, форум занимается коллекционированием. Скопировав произведение с нашего форума (в данном случае администрация форума снимает с себя всякую ответственность), вы обязуетесь после прочтения удалить его со своего компьютера. Опубликовав произведение на других ресурсах в сети, вы берете на себя ответственность перед правообладателями.
Публикация материалов с форума возможна только с разрешения администрации. -
“Дом зловещих шёпотов”
СИДЯ в вагоне первого класса местного поезда Новый Орлеан-Манчестер, Миллард Карстэрс рассуждал о том, что он и в помине не тот надутый и скучный пуританин-викторианец, каким его столь настойчиво называют в шутку друзья. Возьмем, к примеру, ту молодую девушку, что сидит напротив него. Он был счастлив, что ее короткая юбка не преграждала ему вида ее изящно сложенных ног. Это ни в коей мере его не смущало. Итак, убеждал он себя, он, бесспорно, является человеком семидесятых.
Действительно, он приближался к среднему возрасту, и консервативное воспитание небогатого высшего класса убедило его, что некоторые пристойности должно соблюдать, даже лелеять; и столь же верно, что эти пристойности превосходно послужили ему в юности. Но он не был надутым и скучным старикашкой. Чтобы доказать это, он решился вовлечь юную леди в беседу.
Оказалось, что ее звали Нэнси Уиллистон.
— Уиллистон? Уиллистон! — воскликнул он. — Я знал, что имя мне знакомо. Я убежден: вероятность более чем высока, милая леди, что мы следуем до одной и той же остановки, хотя остановка та и покрыта завесой туманности и отдаленности.
Светловолосая красавица приподняла рассудительные брови в удивлении.
— И куда же вы направляетесь, сэр?
— В Уорвик-на-Стволах, дом Клифтонов, или Дом Зловещих Шепотов, как его называют.
Девушка вздрогнула.
— Ненавижу это название. Оно приводит меня в ужас. Но вы правы. Откуда вы могли об этом узнать?
— Я неожиданно вспомнил, что слышал о Нэнси Уиллистон, воспитаннице Маргроува Клифтона, с которой мой давний друг Билли Клифтон, пригласивший меня в Дом Зловещих Шепотов, рос как с сестрой. Он описывал ее мне множество раз, упоминая ее светлые волосы, вздернутый носик и красивые, изящные черты. Вы отлично подходите под это описание, а поскольку вас еще и зовут Нэнси Уиллистон, я могу лишь заключить, что вы с нею — одно лицо. И если мне будет позволено, я признаюсь в своем восторге при мысли, что столь очаровательная спутница будет сопровождать меня к месту моего назначения.
— Вы проницательны, сэр. И ваше присутствие успокаивает меня. Вы так мужественны, красивы и достойно выглядите. А я напугана.
Миллард резко взглянул на нее. Она действительно выглядела напуганной. Он читал это в ее глазах: тот же самый страх, что он услышал в голосе своего давнего друга Билли Клифтона, когда тот вызвал его по телефону.
— Чего же вам бояться, мисс Уиллистон? Я понимаю, что Дом Зловещих Шепотов считается особняком с привидением, что призрак старого адмирала Уилберфорса Когсби видят там двенадцатого июля в последний год каждого десятилетия, начиная с 1880-го, а сегодня 11 июля 1970 года, но, несомненно, эти предрассудки старины нисколько вас не смущают.
— Дело не только в этом, — отвечала она с дрожью. — В доме дяди Маргроува происходят и другие странности — угрозы его жизни. Вскоре после утверждения своего нового завещания, в котором он оставляет по половине Билли и мне и ничего не дает трем оставшимся детям, которые сейчас у него гостят, дядя Маргроув заперся в своем гостевом домике, приказал окружить его искусственным снегом, поместил на стены четыре прожектора, чтобы они непрерывно освещали окрестности от заката до рассвета, нанял восемнадцать агентов охраны у Пинкертона, велев им следить за домиком беспрерывно, и удостоверился, чтобы все окна и двери постоянно стояли закрытыми и запертыми изнутри. Только Энзворту позволено навещать его там.
— Энзуорт! — воскликнул Миллард. — Так старик все еще жив? Ему, наверно, уже за сто лет.
— Только восемьдесят семь, — поправила Нэнси, — и дядя Маргроув не доверяет больше никому. Энзуорт приносит дяде Маргроуву еду и почту дважды в день.
— И после всего этого ваш дядя все еще чего-то боится? — не понял Миллард.
— Да, — отозвалась Нэнси Уиллистон. — В своем письме он говорит о невидимом убийце легче воздуха, который проходит сквозь стены и не оставляет никаких следов.
— В самом деле! — поразился Миллард. — Билли сказал мне то же самое. Я не верил, что он говорит серьезно. Но, вероятно, из-за этого он так и беспокоится, не так ли?
— Да, это пугающая мысль. Как нелепо, что мы с Билли, упомянутые в завещании, должны волноваться, в то время как остальные трое, из него вычеркнутые, должны… должны…
— Да? Что они должны?
— Я не могу говорить.
— Нет, вы можете! Я друг Билли. Я хочу помочь.
— Ну, хорошо. Должны быть поводом для нашего беспокойства. Я уверена, что либо Кавендиш, либо Джессика, либо Франклин собирается убить дядю. Билли тоже так считает. Как будто бы существовало какое-нибудь еще завещание, делающее их наследниками. Но я знаю, что дядя хочет, чтобы наследовали только Билли и я.
— Гмм, — промычал Миллард. — Вот бы Старик Гидди был здесь.
— Кто?
— Мой старый друг. Сэр Гидеон Мерримэк, величайший детектив в мире. Билли велел мне попытаться связаться с ним, но мне это не удалось. Вот бы он был здесь.
Раскатистый голос пророкотал из тамбура между вагонами.
— Гррм! Да черт возьми, гррм! Дважды проклятье!
— Мне кажется, кто-то застрял в проходе между вагонами, — предположила Нэнси Уиллистон.
— Да, — отозвался Миллард, решительно вскакивая на ноги. Ему показалось, что он узнал это “Гррм”. Он атаковал проход, и после долгих вытягиваний, толканий и стенаний закованный колосс был извлечен на свободу, воплощая в жизнь надежды Милларда. Ибо слегка помятый громыхатель, освобожденный из своего плена и хрипящий подобно выброшенному на берег киту, мог быть лишь одним человеком.
Кто же еще может быть столь же полным и розовощеким? Кто еще носит два монокля, по одному в каждом глазу, над картофелевидным филдсовским носом, полный комплект золотых зубов и девственно белой бородкой полковника Сандерса? Кто еще не снимает черной оперной накидки посреди июльской жары, поверх клетчатых пурпурно-золотых титанического размера брюк, из кармана которых высовывается конец пестрого платка, куда его владелец регулярно сморкается с сотрясающей землю громкостью, иногда заставляя свою накидку колыхаться и открывать под собой старинный дуэльный пистолет в кобуре, предусмотрительно повешенный на его внушительный живот?
Да, сомнений быть не могло. Это был человек, которого требовало положение — сэр Гидеон Мерримэк, известный повсеместно как Старик Гидди.
Миллирд спешно представил всех друг другу и пригласил Старика Гидди присесть к ним. Когда это сложное инженерное мероприятие было успешно осуществлено, Миллард с надеждой спросил Старика Гидди о месте его назначения.
— Дом с привидением! Страшный дом! Под названием Дома Зловещих Шепотов!
Миллард и Нэнси охнули в унисон.
— Так вы знаете про сэра Маргроува и невидимого-легче-чем-воздух-убийцу-проходящего-сквозь-стены-и-не-оставляющего-следов?
Глаза-бусинки Старика Гидди за обоими его моноклями вспыхнули.
— Об этих материях я, увы, не осведомлен. Я надеялся на хороший солидный призрак адмирала Уилберфорса Когсби, который может осуществить свое ежедесятилетнее появление по графику, каковой вопрос я был послан осветить моим издателем, разочарованным моими недавними провалами в поимке нескольких привидений. Но фантомный убийца, о котором вы упомянули, неизвестен мне. Я не видел старого Вонючку Клифтона с нашей школьной скамьи, но я не считал его человеком, которого могут преследовать невидимые убийцы. Его уже поймали?
— Нет, слава богу! — воскликнула Нэнси. — Вы называете дядю Маргроува Старым Вонючкой?
— А его уже перестали так называть? — удивленно спросил Старик Гидди. — Меня вот до сих пор зовут Стариком Гидди. Неужто Старый Вонючка ударился в аристократию и повзрослел? Все они это делают.
— У вас были интересные дела с тех пор, как я видел вас в последний раз? — спросил Миллард.
— Несколько дел, сынок, но ничего по моему подлинному профилю, ничего, куда бы Старик Гидди мог вонзить свои усмехающиеся зубы. Я выследил старика, который якобы соблазнял пожилых леди безукоризненной улыбкой; да не было у него чем улыбаться, я должен добавить. Я также очень расстроил парочку вандалов, приведших в негодность ткацкий станок с помощью оборудования для игры в теннис. Я нашел-таки наперсточников, разоривших и доведших до самоубийства члена нью-йоркского театрального агентства. Я обнаружил злодея, под покровом ночи перекрасившего раритетный автомобиль 1950-х владельца салона подержанных машин в неприличный цвет. Я схватил человека, организовавшего аферу со сдачей Центрального парка в аренду для выпаса крупного рогатого скота. И я наконец вычислил, кто запер толстого Баттерика Праттлера — того адвоката — в туалете в день его свадьбы.
— Но это все вполне захватывающие дела, — запротестовал Миллард.
— Да, но они все не моего рода, хотя некоторые и подошли очень близко. Загадка беззубого бабника, восемь крошечных мячей, смерть в пяти наперстках, проклятие розового бампера, сдается пастбище и клетка для толстяка! Все раскрыл, но все не то! А вот вы, сынок, предлагаете мне невидимого-легче-воздуха-крылатого-убийцу-проходящего-сквозь-стены-и-не-оставляющего-следов. Вот это разговор на моем языке!
— Мы не говорили, что он еще и крылатый, — перебила его Нэнси.
— Мисс, я никогда не исключаю ни одной возможности.
— В этом секрет его успеха, — сообщил Миллард.
— А ты не такой уж и пустоголовый дикси, перчик, — подтвердил Старик Гидди.
— Старик Гидди, — попыталась выяснить Нэнси, — а вы англичанин или американец-южанин?
— А это важно?! В конце концов, я всего лишь персонаж в детективной истории, как и все мы, так что давайте перейдем к представленной нам проблеме без дальнейших отвлечений.
— Послушайте, — возразил Миллард, — вы-то еще можете быть персонажем детективной истории, Старик Гидди, но я настоящий! Уколите меня и убедитесь, что потечет кровь.
— Персонаж детектива и должен отлично сочиться кровью, сынок, иначе детектива не получится. Были бы мы в романе, а не в коротком рассказе, я бы обсудил с вами достаточно подробно, как глупо и абсурдно герою книги притворяться реальным человеком. Это может привести к характеризации, правдоподобию и прочим неприятностям, мешающим развиваться хорошему сюжету. Но это не к месту ни здесь, ни где-либо еще.
Миллард Карстэрс тихо кипел. Обвинение в бестелесности его самого мало беспокоило, но намек, что Нэнси тоже лишена плоти и крови, глубоко оскорблял его. Тем не менее Старик Гидди был провозглашен, как иными, так и им самим, подлинным гением, и если заблуждение, будто он вымышленный герой, идет в комплекте, так сказать, Миллард был готов с ним мириться — по крайней мере, до тех пор, пока проблема невидимого-легче-воздуха-убийцы-и-так-далее не будет разрешена.
Старый слуга Энзуорт, выглядящий гораздо старше своих восьмидесяти семи, встретил всех троих на станции Уорвик-на-Стволах плохими новостям. Или хорошими, с другой точки зрения. Старик Гидди так и вовсе был приведен в положительный восторг.
— Сэр Маргроув Клифтон, — произнес смотритель дрожащим голосом, — был убит в своем гостевом домике. Все двери и окна были трижды закрыты и трижды заперты изнутри. Домик окружен искусственным снегом, в котором следов не обнаружено. Со всех сторон домик был под охраной и наблюдением людей Пинкертона, специально нанятых для этой цели, и никто из них не видел, чтобы кто-нибудь приближался к строению. Я должен заключить, что призрак адмирала Уилберфорса Когсби вошел туда и убил его. Он слыл до сих пор весьма приятным и доброжелательным привидением, но его последняя эскапада серьезно поколебала мое терпение.
— Призраку не положено появляться до завтрашней ночи, — просвистел Старик Гидди, погружая свою тушу в конный экипаж, который должен был доставить их четверых по извилистой дороге в Дом Зловещих Шепотов. — Он, должно быть, очень асоциальный призрак, если появляется на день раньше обещанного. Я думаю, наша цель — убийца-человек, Энзуорт.
— Да, и в доме полно кандидатов, сэр. Мистер Франклин, мисс Джессика и мистер Кавендиш, самые жуткие родственники, которых приходилось иметь столь приятному человеку. Но никто из них, несмотря на свои злые намерения, не способен проходить сквозь стены, или летать, или становиться невидимыми.
— Но они могут держать в руках дуэльный пистолет, — возразил Старик Гидди. — А призрак не может. Привидения могут проходить сквозь стены хоть круглые сутки, но не способны ни взять в руки оружие, ни выстрелить.
— Вы кое-что забываете, Энзуорт, — напомнила Нэнси шепотом.
— Неужели, мисс?
— Да. Со времен адмирала Уилберфорса Когсби, который бродит в Доме Зловещих Шепотов в поисках духа своей возлюбленной, умершей здесь одиннадцатого июля 1870 года, обитатели дома используют другой календарь. Адмирал заготовил их на три столетия вперед, поэтому день смерти его любви будет вычеркнул из календаря Когсби навечно.
— Вы правы, мисс! — сообразил старый смотритель. — Она права, мистер Гидди. Во всех наших календарях нет одиннадцатого июля, но стоят два двенадцатых. В Доме Зловещих Шепотов сейчас двенадцатое июля!
— Вы хотите сказать, — попытался уяснить Миллард, — что у привидения есть две ночи на выбор, на случай если погода в первый день окажется неподходящей?
— Шутите, если хотите, — ощетинился старый слуга. — Но призрак, появлявшийся раз, может в этом году, распробовав на вкус кровь, явиться опять.
С этими словами Энзуорт взобрался на козлы, взял вожжи в свои огрубелые руки и начал путь в Дом Зловещих Шепотов.
Миллард и Старик Гидди первым делом отправились на место преступления. Конечно же, бедняга был застрелен, а орудие исчезло. Все прожекторы были в полном порядке, а тройные замки и запоры были нетронуты и никаким образом непроницаемы. Вся сцена была невозможно ошеломляющей.
— Идите теперь и поговорите с семьей, малыш, — настоял Старик Гидди. — Старику Гидди хочется внимательнее изучить картину убийства.
— Я ничем не могу помочь?
— Нет-нет, бегите и утешьте вашу юную леди. Старик Гидди спасет положение!
Неохотно Миллард оставил гостевой домик и возвратился в поместье, оставив еще один ряд следов в искусственном снегу. Теперь туда и обратно там вело пятнадцать разных цепочек, но на момент обнаружения преступления не было ни одной — за исключением слуги Энзуорта, обнаружившего тело.
Идя по снегу, Миллард услышал за спиной странный звук, раздавшийся в гостевом домике. Тяжелый удар молотка. Неужели Старик Гидди решил что-то соорудить?
Войдя в главный дом, Миллард приветствовал Нэнси. Она сразу же заметила бледность его лица.
— Вы видели призрака? — спросила она.
— Нет, — ответил он. — А вы?
— Тоже нет, но вы бледны, как простыня. Старик Гидди ведет расследование?
— Да, — подтвердил Миллард, мыслями не здесь. — Но я хочу кое-что выяснить самостоятельно и попытаться помочь Старику Гидди с делом. Вы знаете телефон луизианского офиса Британских железных дорог?
Сыщик Пинкертона задумчиво потер подбородок. — Нет, мистер Карстэрс. Никто не входил и не выходил из дома, за исключением слуги. И каждый раз после того, как он заносил ему еду и почту, мы выравнивали искусственный снег, так что мы бы заметили, если бы там появились другие следы.
— Быть может, смотритель приносил с собой что-нибудь необычное? — спросил Миллард.
— О, лягушачьи лапки, поддельный черепаховый суп, мороженое из огурца с луком, начиненные щупальца осьминога, пирог из гремучей змеи…
— Помимо еды, я имею в виду, — перебил его Миллард.
— Нет, ничего, что бы я мог… постойте, был его ручной слон.
— Ручной слон! — поразился Миллард.
— Да, в последний раз, когда старый слуга приносил еду, он привел туда на поводке еще и ручного слона сэра Маргроува Клифтона. Он сказал, что животное чувствует себя одиноко и хочет увидеть хозяина.
— Это большой слон?
— Нет-нет. Совсем детеныш. Может, в пять сотен фунтов.
— А слон вышел вместе с Энзуортом?
— Раз уж вы упомянули, нет. Я бы это заметил. Слон остался с мистером Клифтоном внутри.
— Но никакого слона там не оказалось, когда вы вошли в домик?
— И точно, нет. Боже, теперь у нас еще исчезнувший слон в дополнение к остальному!
Миллард совершенно не казался смущенным.
— Как вы считаете, я могу еще раз увидеть место преступления?
— Да почему бы нет. Старик Гидди до сих пор там.
За считанные минуты Миллард обнаружил то, что и искал. Под ковром в домике скрывался потайной люк, совсем недавно заколоченный. Быстро ему удалось вскрыть его и спуститься в тоннель под домиком. Включив свой фонарик, он проследовал по тоннелю в направлении главного дома. На полдороге он обнаружил то, что и ожидал: выброшенный костюм слона. Оставив эту важную, но неудобного размера улику позади, он поспешил к тому, что ожидало его в конце тоннеля, что бы это ни было. Скорость была жизненно важна, ибо Миллард знал: он легко может опоздать.
Не тратя время на поиски секретной панели или потайной кнопки, Миллард выбил панель на том конце подобно герою бульварного романа своей послевикторианской юности.
Как он и был почти уверен, он оказался в крыле для прислуги. А именно, он опрокинул книжный шкаф в комнате Энзуорта, и тот пожилой слуга, пораженный и напуганный, но, к счастью, вполне живой, лежал, погребенный под стопкой книг таких авторов, как Жак Фатрелл, Томас У. Хэнши, Кэролин Уэллс и Фергюс Хьюм.
— Слава Богу, что он не успел до вас добраться, Энзуорт! — восторженно воскликнул Миллард. — Вы должны были стать следующей жертвой. Вы слишком много знаете!
— Я не понимаю. Что я знаю?
— Старик Гидди уже побывал здесь до того, как мы прибыли с ним сегодня, не так ли?
Энзуорт не ответил.
— Я знаю, что он взял с вас обещание не рассказывать никому, притвориться, что вы встречаете его впервые в жизни. Но вы должны рассказать мне, дабы спасти вашу жизнь. Он был здесь, так?
— Да, — выдохнул старый смотритель.
— И он побывал у вашего господина, Маргроува Клифтона, переодетым в слона, не так ли?
— Да, сэр. Он не хотел, чтобы мистер Билли, или мистер Кавендиш, или мисс Джессика, или мистер Франклин узнали, что он был здесь, понимаете ли.
— И он не вышел наружу?
— Нет, сэр. Он решил остаться с ним внутри, чтобы охранять мистера Клифтона.
— Как же, охранять! — возразил Миллард.
— Верьте мне или нет, сынок, но именно таков был изначальный план, — произнес новый голос. Четырехсотфунтовая фигура заполнила собой дверной проем, со старинным дуэльным пистолетом в руке. — Но я был в отчаянии, понимаете? Я срочно нуждался в том роде загадки запертой комнаты, что сделал меня знаменитым! Когда я обнаружил, что он завел потайную дверь в гостевом домике, проклятый туннель оттуда в дом, я сразу же понял, что скажут мои критики — да, у меня есть критики, сынок! — это нечестный трюк. Тайные проходы и туннели восходят к Энн Рэдклифф, Горацию Уолполу и Монаху Льюису, и в современном детективном рассказе — а это современный детективный рассказ, сынок, что бы ты на этот счет ни думал — такие избитые приемы противоречат правилам.
Поэтому я взбесился на него за его приглашение в Дом Зловещих Шепотов под фальшивым предлогом. Так что я выхватил свой пистолет и застрелил его, планируя скрыться через этот туннель, а позже вернуться и заколотить проход снаружи, тем временем пытаясь придумать другое объяснение убийству в трижды запертом домике.
— И тем самым обвинить в преступлении невиновного!
— Нет, сынок, не совсем. Я лишь хотел сохранить свою репутацию. Я даже не прочь побыть в роли убийцы, но чтобы трюк был потайным ходом!.. Это положительно исключено.
Глаза за двумя моноклями смотрели действительно печально.
— Конечно, я понимал, что Энзуорт должен умереть, потому что он знал о моем здесь появлении в костюме слона и о существовании туннеля. Но я не рассчитывал, что и вас мне придется тоже убить, сынок. Это дается мне тяжело, но, черт побери, все же дается. Прежде чем я застрелю вас, сынок, впрочем, было бы честно, если бы вы рассказали, как вы вышли на меня, как вы все выяснили.
— Легко, Старик Гидди. Сначала вы упомянули, что жертва была убита из дуэльного пистолета, прежде чем Энзуорт сообщил нам, какое было орудие. Дальше я услышал ваш молоток за запертой дверью и догадался, что вы как-то заметаете свои следы. Я позвонил в Британские железные дороги, и они перечислили мне все поезда, что останавливаются за день на платформе Уорвик-на-Стволах. Их всего два, тот, на котором мы прибыли, и более ранний, которым изначально прибыли вы.
Но ранее сегодня со станции Уорвик-на-Стволах угнали дрезину, и она была обнаружена сброшенной с пути, в кустах, возле того места, где вы оказались на нашем поезде. Это должно было быть весьма впечатляющим атлетическим подвигом с вашей стороны, Старик Гидди, — запрыгнуть на движущийся поезд — особенно для человека столь полного, что он не умещается между вагонами. Но на кону стояла ваша репутация, Старик Гидди, так что вы были способны совершать вещи, обычно вам недоступные.
Убийца милостиво улыбнулся.
— Скажите мне, сынок: я ведь славно поработал? В действительности мне ведь удалось преступление более невозможное, чем все невозможные преступления, которые я раскрывал прежде, не так ли?
— Да, Старик Гидди, Нику Картеру не удалось бы лучше.
Старик Гидди опустил свой дуэльный пистолет и опустил его в кобуру.
— Сынок, я передумал вас убивать. Нет, лучше я сдамся. Нет тюрьмы в Луизиане, что способна удержать сэра Гидеона Мерримэка. Надеюсь, что вы и мисс Нэнси счастливы вашему богатству.
— Вы проницательны, Старик Гидди. Но это ее деньги, и я не собираюсь обирать свою жену.
— Вы сказали “жену”? — добавился новый голос. Нэнси появилась в дверном проеме. — Это преждевременно, разве нет, Миллард? Преступление еще даже не раскрыто, и подозреваемые ждут вас внизу, ожидая, когда вы их допросите, Старик Гидди.
— Преступление раскрыто, мисс, — уныло произнес Старик Гидди.
— Но призрак адмирала Когсби еще не появлялся.
— Призрак! — прогрохотал Старик Гидди. — Призрак! — завопил он с хохотом, пронзившим весь Дом Зловещих Шепотов. — При моей теперешней удаче это будет настоящий призрак!- Информационный блок | +
- Формат: Рассказ
Название на языке оригинала: “The House of the Shrill Whispers” │ Первая публикация на языке оригинала: EQMM, август 1972 г.
Другие публикации: Ellery Queen’s Anthology #33; весна/лето 1977 г.; etc.
Первый перевод на русский язык: “Форум "Клуб любителей детектива"”, 8 август 2014 г., А. Запрягаев │ Редактор−корректор: О. Белозовская
-
“Эркюль Пуаро в 2010 году”
—Я миссис Харботл, — настойчиво повторяла пожилая дама контролеру на станции подземки
“Нью-Йорк — Лондон”. — Миссис, пишется м-и-с-с-и-с. — Она спрятала сдачу и билет и удалилась, бормоча: “Я горжусь тем, что была женой Джастина Харботла, тем, что я его вдова, а не дурацкая ‘мисиз’. Можно подумать, что они здесь, в Америке, никогда не слышали слов ‘мисс’ и ‘миссис’”.
Она села у окна купе для шести пассажиров, раскладывая свои пакеты. Она любила сидеть у окна, хотя в подземке “Нью-Йорк — Лондон” это не имело смысла. Здесь вообще не нужны были окна — в них ничего не видно. Она надеялась, что попутчики окажутся приятными. Сорок пять минут с незнакомцами — это долго, особенно когда стареешь и ценишь каждую минуту.
Молодой человек напротив нее вежливо кивнул. Он был симпатичным на вид, однако что-то выдавало в нем иностранца. Конечно, не европейского иностранца, а американского. Это звучало глупо: дети часто напоминали ей, что в Соединенных Штатах Европы все европейцы — земляки британцев. Но девушке — даме — выросшей в те времена, когда все они жили в разных странах, сложно привыкнуть к изменившемуся миру.
Ладно, пусть дети смеются — на самом деле они добры к ней. Они даже соглашаются, когда она настаивает на скромном купальнике при поездках на побережье в Брайтон, хотя французское, итальянское и даже калифорнийское побережья сейчас намного доступнее.
Новые пассажиры. Американец с женой. Даже сейчас можно узнать американцев. Они ужасно нетерпеливы, постоянно смотрят на часы. Жена хорошенькая, но муж — выглядит грубо и хамовато, как рок-певец в ее молодости, хотя наверняка рок-певцы исчезли задолго до его рождения. Или нет? Сложно следить за уходящим временем.
Мы скоро отправимся? Нет, заходит еще один пассажир. Посмотрите-ка на этого коренастого мужчину. Да это же Гейлорд Тенни — бывший бизнес-партнер мистера Харботла! Миссис Харботл ужасно смутилась. Она не то чтобы обижалась на Тенни за то, что он обманул ее мужа, отобрал у него половину бизнеса и тем самым ускорил его смерть, — но ему тоже следовало бы смутиться, увидев ее. Страшно неловкая ситуация.
Она едва не встала и не направилась к выходу, чтобы подождать следующего поезда — но, в конце концов, она хотела домой, в Лондон, и она никому не позволит управлять своей жизнью, — особенно таким людям, как Гейлорд Тенни, который и так уже принес достаточно вреда.
Но он совершенно не выглядел смущенным. Он небрежно кивнул и развернул газету, словно не узнал никого из соседей по купе. Но миссис Харботл почувствовала общее напряжение, будто прочие пассажиры тоже узнали его или догадались, что скрывается за его пышными усами и элегантным костюмом, который считался бы безупречным даже в более требовательные к стилю семидесятые годы — времена ее молодости. Какова наглость человека, который так сидит напротив нее!
Что ж, — как часто говорила себе миссис Харботл, — следует делать лучшее из возможного.
Элис Лейн едва заметно толкнула мужа и не получила отклика. Она толкнула его сильнее и услышала шепот: “Я знаю, знаю”. Значит, он тоже узнал Гейлорда Тенни. Он ехал с ними в одном купе на пути в Лондон.
“Ну и черт с ним”, — подумала Элис, решительно подняв подбородок. Значит, он направляется в Англию — в ее родовое поместье Кентербридж, последний особняк, оставшийся в Англии, принадлежавший ей и никому другому. В него не ступит нога Гейлорда с его фальшивыми требованиями, так что не о чем волноваться.
Она окинула мужа влюбленным взглядом. Он такой настоящий американец! Понравится ли ему в английском поместье на полутора акрах унаследованных земель? Конечно, Элис тоже принадлежала к американской ветви семьи и никогда не была в Англии, — но она видела столько программ по английской истории, снятых BBC! Наверняка она почувствует себя как дома.
Незачем больше думать о Гейлорде Тенни. Кентербридж будет принадлежать ей — все полтора акра земель, по которым можно бродить в этом переполненном мире.
Алекс Лейн в сотый раз посмотрел на часы. Какого черта они не двигаются? Не то, чтобы он сильно спешил — они прибудут в Лондон одновременно с этим проклятым Гейлордом Тенни.
Алекс пригладил свои немодные длинные и гладкие черные волосы. Обоснованы ли требования Гейлорда Тенни? Кто может сказать? Но если так — десять миллионов, которые он рассчитывает получить от продажи Кентербриджа телевизионной компании, улетят в окно, и он будет разорен.
Он сунул руку в карман. Письмо с предложением лежало там. Он еще не рассказывал об этом Элис, но скоро время придет.
Свен Петроселли услышал грохот, означавший, что поезд “Нью-Йорк — Лондон” спустился под землю. Отлично. Наконец-то. Как только он поедет, путь будет таким гладким, что поездку будет не отличить от стояния на месте. Быстрая пересадка на пекинскую линию — и к обеду он окажется в Китае. Но надо будет быстро пересесть.
Успеет ли он это сделать раньше, чем Гейлорд Тенни схватит его и сдаст в Скотланд-Ярд? Как бы за ним ни охотились — но лишь Гейлорд Тенни знает, кто он такой, и может его разоблачить.
Если какая-нибудь добрая душа не уберет Тенни.
Погрузить поезд в темноту будет легко. Любой опытный путешественник по подземке знает, что для этого следует включить сигнализацию рядом с каждым сиденьем — это легко скрыть от других пассажиров. Включатели, ныне устаревшие, были необходимы во время транспортной войны 1990-х. Затем быстрый удар чем-то острым в сердце Тенни, и назад на сиденье, пока не загорится свет. Как узнать, кто именно ударил?
Если бы кто-нибудь это сделал…
“Может, кто-то это уже планирует — и я уловил его мысль”, — подумал Свен. До того, как с ним случились неприятности, он прошел тренинг по чтению мыслей, — но углубляться туда опасно, не понимая, как это работает на самом деле. Лучше Свен сконцентрируется на пожелании Тенни смерти.
“Какие они все напряженные”, — подумала миссис Харботл. Она пыталась начать непринужденную беседу.
— Вы француз? — спросила она молодого человека, похожего на иностранца.
— Я европеец, — ощетинился он. — Надеюсь, что и вы тоже.
Его акцент был неопределенным.
— Да, — ответила она, игнорируя его грубость. Значит, он не француз, иначе бы он похвастался этим.
— Вы долго пробудете в Лондоне?
Уголки его рта опустились в печальной улыбке.
— Не дольше, чем будет необходимо. — Увидев ее лицо, он поспешно добавил:
— Я вовсе не хочу сказать что-то плохое о Лондоне — одном из величайших европейских городов.
Немного смягчившись, она подумала: “Он вообще не европеец. Европейцы не станут говорить таких патриотических глупостей. И на китайца он не похож, но…”
Казалось, молодой иностранец перенесся за тысячу миль отсюда, и их короткий диалог завершился. О чем он так напряженно думал?
Английская леди показалась Элис Лейн ужасно скучной. Элис попыталась поговорить с ней об английской истории, но та говорила лишь о шопинге, шопинге…
— Я часто езжу за покупками в Америку. Не в Нью-Йорк — он такой же дорогой, как Лондон…
Явно не высший класс. Для интеллигентной беседы надо выбросить из головы Тенни. Но с кем беседовать? Похоже, что молодой человек погрузился в медитацию, Алекс сидит напряженно и прямо, как палка, — остается лишь сам Тенни.
Как он может сидеть спокойно и читать газету, зная, что как минимум двое в этом купе с радостью бы убили его? Как?
Элис прервала свои мысли и вскрикнула. Поезд внезапно погрузился в темноту. Она почувствовала движение, но не могла понять, кто и куда двигался.
Света не было около тридцати секунд, но показалось, что целых полчаса. Поверх вздохов и бормотания миссис Харботл весело произнесла:
— Видимо, у нас небольшая проблема. Но не стоит сильно волноваться.
— Не стоит волноваться! — повторил Алекс чуть ли не в истерике. — Мы неизвестно на какой глубине под Атлантикой, в полной темноте без…
Он замолчал, так как свет загорелся. Послышались вздохи и визг: четыре оставшихся пассажира увидели тело Гейлорда Тенни, истекающего кровью над газетой, с ножом в сердце. Мертвого.
Свен Петроселли слабо усмехнулся: кто-то все же сделал это.
Элис Лейн трясло.
“Алекс, — хотела она крикнуть, — что ты наделал?”
Алекс нервно посмотрел на жену. “Если она попадет в тюрьму — я получу поместье?”
Миссис Харботл спокойно смотрела на тело. “Я не знаю, кто это сделал, — думала она, — знаю только, что не я”.
“Сколько же все-таки ему лет?” — думал полковник Харт-Уинстон, разглядывая гостя через стол. Спрашивать, конечно, нельзя, — но он все же изумлялся, так как знал кое-что о прошлом бельгийца. Сейчас у нас 2010 год; в отставку он вышел из полиции в начале прошлого столетия. Значит, по оптимистическим оценкам ему около ста пятидесяти. Но такого не может быть! Яйцевидная голова осталась гладкой, без морщин, а усы — черными, как прежде.
— Трансплантаты, mon ami, — сказал Эркюль Пуаро.
— А? Что, мсье Пуаро? — Полковник Харт-Уинстон, прекратив неприлично затянувшееся молчание, покраснел, как никогда. — Вы сказали: “трансплантаты”?
— Ну да. Мой американский врач утверждает, что я победитель чемпионата по трансплантатам, хоть я и не понимаю, какой чемпионат он имеет в виду. К счастью, трансплантаты искусственные. Я рад, что моя жизнь больше не зависит от несчастных жертв несчастных случаев. Во всяком случае очень мало от меня осталось в изначальном виде.
Не считая, разумеется, маленьких серых клеточек. Они, счастлив упомянуть, не поддаются пересадке и невозможно создать их искусственно, хоть мы и знаем, какие чудеса творят компьютеры и андроиды… — но тысяча извинений, полковник. Я становлюсь болтливым в мои годы, количество которых вы пытались угадать минуту назад.
— Простите меня. Я был непозволительно груб. Но какого дьявола вы узнали, что я думал о вашем возрасте? Вы точно не занимаетесь чтением мыслей?
— Это предположение вас тревожит?
— Если честно — да. Наш случай лежит за пределами чтения мыслей — единственного вида расследования в наше время. Вы один из величайших оставшихся детективов в прежнем смысле.
— И, несмотря на возможности читать мысли, вам все же понадобился старый ветеран Пуаро, благополучно отправленный в отставку новым поколением?
— Вы вернетесь к делу раньше, чем думаете. Вы слышали о мыслетерапии, мсье Пуаро?
— Об отрасли психиатрии, которая считалась очень важной в 1980-х? Она излечивала серьезные умственные расстройства. Я правильно понимаю, что она помогала преступникам обмануть полицию?
— Мы слышали, что мыслетерапевты могли научить людей управлять своим сознанием так, чтобы не поддаваться чтению мыслей. Но я никогда не встречал конкретного примера до настоящего случая. У меня четыре подозреваемых в убийстве Гейлорда Тенни — всего четверо — и один из них должен быть убийцей. Остальное физически невозможно — и все же чтение мыслей всех четверых указывает на их невиновность!
У меня всего две альтернативы: либо физически невозможное убийство, либо серьезные помехи в чтении мыслей. Предполагаю, что второе вероятнее — но в любом случае наши люди — тренированные ментальные гимнасты — ничего больше не могут поделать. Обычное чтение мыслей так давно успешно применяется в расследованиях, что они больше ничего не умеют. Вот почему я обратился к вам.
— Это я обратился к вам.
— Да-да. Я говорю в переносном смысле. Позвал вас. Но, мсье Пуаро, я прошу ваших заверений в том, что вы не занимаетесь чтением мыслей. Правила запрещают прибегать к помощи сторонних читателей мыслей. И я думаю, что будет нехорошо, если ваши старые методы будут испорчены нашими новыми.
— Уверяю вас, сэр, что маленькие серые клеточки по-прежнему работают.
— Счастлив это слышать. Думаю, лучше всего начать с отчета об убийстве, составленного нашей регистраторшей мозговых волн миссис Оливер, которая основывалась на результатах чтения мыслей. Надеюсь, вам понравится ее приятный старомодный стиль. Пока вы читаете, позволите предложить вам бокал шерри?
— Очень интересная история, — заметил Пуаро. — Как вам удалось проникнуть в мысли этих людей в поезде (это ведь поезд?) с такой точностью?
— Мсье Пуаро, это не общеизвестно, — но мы можем воспроизвести любую мысль в любом подземном транспорте. Как было сказано ранее, в купе установлены жучки. Разумеется, чтение мыслей разрешено лишь в случае серьезных преступлений или аналогичных экстренных ситуаций. В конце концов, люди имеют право на частную жизнь! В любом случае вы понимаете нашу проблему. Мысли всех невиновны, но один из них виновен.
— Пустяковая задача для маленьких серых клеточек, mon ami.
— Пустяковая? Не может быть!
— Совершеннейший пустяк. Доказательство — это уже другое дело. Если я назову имя убийцы, вы сможете применить ваши способы чтения мыслей, чтобы копнуть глубже и добраться до истинных порочных мыслей под покровом невинности? Несомненно, ваши читатели мыслей способны проникнуть глубоко с помощью трансплантатов.
— Уверен, что сможем. Но мы не имеем права подвергать их всех такой процедуре, мсье Пуаро. Иначе трое невиновных будут иметь основания для жалоб. Мы можем исследовать только одного человека, в виновности которого уверены.
— Bien. Я, Эркюль Пуаро, уверен. Кстати, ваша стенографистка миссис Оливер случайно не родственница моей старой приятельницы миссис Оливер, автора детективных романов?
— Вероятно, внучка. Отсюда и стиль, который она почерпнула.
— Я тоже так думаю. Дорогая миссис Оливер, чудесная очаровательная леди, всегда придумывала новый трюк для того, чтобы виновным оказался самый невероятный персонаж. Рассказчик, полисмен, мнимая жертва, все сразу, вообще никто… Но единственное, чего миссис Оливер никогда не делала, — хотя, вероятно, хотела — она не читала мысли своих героев, заставляя их думать невинным образом, уверяя: “Я невиновен, я этого не совершал!” — и в конце концов оказываться преступником.
Это против правил честной игры, это жульничество, запрещенный прием. Но теперь, когда это стало возможным, больше никто не пишет детективов, увы.
— Вы собирались назвать имя, мсье Пуаро, — напомнил полковник.
— Да, конечно. Ключ к разгадке — компенсация. Человек под воздействием мысленной терапии очень сильно концентрируется на мыслях о своей невиновности. А действительно невиновный — нет. Поэтому преступник в процессе мысленной терапии должен быть сильнее, эмпатичнее.
Он избегает обычных реакций изумления, ужаса, подозрений в адрес других. Ему приходится лишь твердить про себя: “Это не я! Я невиновен!”
Обратите внимание: лишь один из подозреваемых думал таким образом. В отчете миссис Оливер сказано о мыслях этого персонажа: “Я не знаю, кто это сделал, — знаю только, что не я”.
— Миссис Харботл! — воскликнул полковник и бросился к телефону.
Эркюль Пуаро вздохнул:
— Если бы только миссис Оливер могла это видеть!- Информационный блок | +
- Формат: Рассказ
Название на языке оригинала: “Hercule Poirot in 2010” │ Первая публикация на языке оригинала: EQMM, март 1975 г.
Другие публикации: “Hair of the Sleuthhound: Parodies of Mystery Fiction” (авторский сборник), Scarecrow Pr 1982 г.; EQMM, май 1991 г.; etc.
Первый перевод на русский язык: “Форум "Клуб любителей детектива"”, 16 июнь 2023 г., А. Даниэль │ Редактор−корректор: О. Белозовская
-
“Тайна немецкого одеколона”
ЗА час до полуночи на Манхэттене инспектор Рэчед Брин вломился в незапертую дверь номера 521 в затрапезном отеле “Мадрид”. Брин прибыл сюда в ответ на телефонный звонок от своего сына, прославленного автора детективов и сыщика-любителя Сэлери Брина
[1] .
— Получил твое сообщение, Сэл, — сразу начал инспектор, — и тут же прилетел. Где покойник?
Сэлери показал. На полу, за изящной двуспальной кроватью, в луже крови лежало тело невысокого смуглого латиноамериканца с тонкими усиками и залысиной.
Инспектор сразу узнал жертву.
— Карлос Насионале.
Имя прозвучало из уст Брина, как сухой кашель.
— Ты его знаешь, папа?
— О, я его знаю. Кубинский беженец, приехал с марьелитос[2] в восьмидесятых. Говорят, что он работал простым курьером в одной из банд в Майами, прежде чем перебрался в Нью-Йорк и занялся здесь рэкетом. Полицейские Флориды никак не могли его прищучить, да, собственно, и мы здесь тоже не могли, хотя пытались.
Инспектор потер подбородок жилистой рукой.
— Он жил с дочерью, если я не ошибаюсь.
Кивнув головой, Сэлери указал на черноволосую красотку, сидевшую на диване в другом конце комнаты. Внимание женщины было приковано к трупу ее отца; она, казалось, совершенно не слышала, о чем говорили Брин-отец и Брин-сын.
— Мои соболезнования, мисс, — сказал инспектор.
Она посмотрела на него с грустью, в глазах появились слезы. Потом она снова отвернулась, а Сэлери бесстрастно приступил к изложению фактов.
Получасом раньше, вернувшись после ужина с подругой, Велвет Насионале прошла в гостиничный номер, который она делила со своим отцом, и обнаружила на полу его бездыханное тело. Она, конечно же, закричала. В этот момент, по чистейшей случайности, Сэлери играл в карты с несколькими приятелями в комнате, расположенной от номера 521 дальше по коридору, и крик Велвет заставил его броситься на помощь.
Оценив ситуацию с одного взгляда, Сэлери сразу же позвонил на Сентри-стрит, чтобы вызвать инспектора Брина и ребят из отдела убийств. Ожидая их прибытия, он осмотрел тело и получил два неожиданных результата: во-первых, его руки и брюки стали неприятно липкими, во-вторых, он обнаружил две игральные кости, крепко зажатые между большим и указательным пальцами правой руки мертвеца. Удерживаемые так, что на открытой поверхности каждой кости было видно по одной черной точке, два маленьких кубика напоминали пару глаз, слепо уставившихся в потолок.
— Удивительно, сынок, — заметил инспектор Брин, — но эта таинственная смерть как раз по твоей части, не так ли?
— Точно, папа. Но боюсь, что мне придется пока оставить это дело в твоих надежных руках. У меня через несколько минут назначена встреча, и я не хочу опоздать на нее. Если я не присоединюсь к тебе за завтраком, то приеду на Сентри-стрит так быстро, как только смогу, ладно?
И, задержавшись на секунду в дверях, Сэлери небрежно добавил:
— Кстати, Карлос Насионале был отравлен.
— Отравлен? — встрепенулся старый инспектор. — Но, Сэл, откуда же вся эта кровь?
Ответа он не получил. Младший Брин уже испарился. Инспектор был удивлен, что его сын так неожиданно покинул сцену столь странного убийства. Однако он по опыту знал, что Сэлери обязательно появится в нужный момент.
Так оно и вышло. Рано утром талантливый сыщик появился в офисе своего отца. На его лице красовался пластырь, скрывающий вечные бритвенные порезы, но выглядел он гораздо свежее, чем накануне ночью.
Велвет Насионале тоже уже была там. Она подняла на Сэлери грустные черные глаза.
— Вы что-нибудь выяснили, мистер Брин? — спросила она низким, полным мольбы голосом.
— Я сейчас говорил с доктором Пробэбли[3] , — ответил Сэлери. — Это наш медик-эксперт. Он только что закончил делать вскрытие вашего отца.
— И он был…
— Мертв? Да, несомненно.
— Я имею в виду, был ли он отравлен, как вы сказали ночью?
— А? О, да. Боюсь, он был именно отравлен.
— Чем? — спросил инспектор.
— Я не знаю.
— Пробэбли тебе не сказал?
— Пробэбли вообще не считает, что он был отравлен. Он думает, что у Насионале перерезано горло. Вот ведь старый шарлатан. Однако налицо все классические симптомы отравления.
— Какие симптомы? — требовательно спросил инспектор Брин.
— Он мертв, не так ли? Сердце не бьется, нет пульса — ничего нет. Папа, он был отравлен. Что и требовалось доказать.
— А как же тогда резаная рана на его шее? — спросил инспектор.
Сэлери потрогал пластырь на своем лице и задумчиво пробормотал:
— Порезался при бритье, папа. Такое случается и с лучшими из нас.
— А что вы скажете о тех костях, которые он держал в руке? — нетерпеливо выдохнула Велвет Насионале.
— Это ключевой момент всего дела, мисс Насионале, — одобрительно произнес Сэлери. — Очевидно, ваш отец хотел оставить после себя какое-то сообщение, возможно, ключ к разгадке личности убийцы. В комнате не было чего-то, на чем можно писать, поэтому он использовал единственную доступную ему на тот момент вещь — пару костей. Как только я смогу выяснить, что означает положение этих костей, я узнаю, кто его убил. Но пока я в тупике.
Зазвонил телефон. Инспектор Брин поднял трубку. Несколько минут он внимательно слушал, потом нахмурился, выкрикнул несколько распоряжений и прервал связь.
— Что еще случилось, папа?
— Вчера вечером на Лексингтон-стрит ограблен банк, — мрачно ответил инспектор. — Они вроде бы даже видели грабителя, но не смогли его поймать. А впрочем, забудь об этом, Сэл, и скажи мне лучше, что ты понял про эти проклятые кости.
Сэлери покачал головой.
— Полный тупик, папа. Я сломал себе все мозги, но не смог уловить связей, чтобы появился какой-то смысл. Я рассмотрел все возможности, но — ничего. Две точки рядом. Это ничего не дает. Если только…
— Если только что, сын?
— Если только Насионале все-таки не держал их в таком положении, — медленно произнес Сэлери.
— Сэл, я не…
— Папа, вот оно! Я простофиля, раз не увидел этого раньше! И как я мог быть таким невыносимо глупым! То, что я не понял такой очевидной вещи, равносильно величайшим конфузам в истории человечества. Даже те недальновидные глупцы, которые уверяли Колумба, что Земля плоская, не заблуждались так безнадежно и глупо, как…
— Сэлери! — перебил его инспектор.
Он вынужден был это сделать. Во время одного из недавних расследований инспектор Брин полчаса слушал самокритику своего отпрыска, чтобы в конце его тирады обнаружить, что Сэлери в запале самобичевания напрочь забыл ту важную мысль, которая озарила его вначале. Теперь, два месяца спустя, то дело все еще оставалось нераскрытым.
— Сэл, заткни свой фонтан и скажи мне, о чем ты, черт возьми, говоришь?
— Да, конечно. Спасибо, папа. Но глядите, это же так элементарно! На самом деле это даже проще, чем элементарно. Это, положительно, дошкольный уровень. Почему сама мысль о том, что я мог так долго…
— Сэлери!
— Что? Ах, да. Так вот, Насионале пытался выставить на обозрение две точки. Отлично. Но не рядом друг с другом. Сообщение, которое он нам оставил, заключается в двух точках, расположенных одна над другой!
— Да, мистер Брин, продолжайте, — прошептала Велвет.
— Сейчас на это нет времени! — воскликнул Сэлери. — Ждите здесь, Велвет. Папа, пойдем! Надеюсь, что еще не слишком поздно!
Сэлери распахнул зеркальную дверцу и нетерпеливо начал рыться в аптечке.
— Аспирин… полоскание… зубная паста… ага, вот оно!
Он поднял вверх изысканный флакон из шлифованного стекла и помахал им в воздухе.
— Что это, сын?
— Ах, папа, папа, папа! Разве ты еще не видишь? Все же удивительно просто. Две точки. Одна над другой. О чем это тебе говорит?
— Черт возьми, Сэл, я не…
— Пунктуация, отец! Простая пунктуация!
— Я не понимаю.
— Это двоеточие, папа! Глупое маленькое двоеточие!
— Ну и что? — мрачно пробормотал инспектор.
— Сейчас я тебе объясню, мой милый старый невежда, — ласково произнес Сэлери. — Посмотри сюда. Что у меня в руке?
— Флакон какого-то лосьона после бритья. Ну и что из этого?
— Это не лосьон после бритья, папа. Это одеколон. Дорогой одеколон.
— Бесполезно, Сэл. Я все равно не понимаю.
Сэлери нетерпеливо хлопнул себя по лбу.
— Но это же так очевидно, папа. Отравленный Насионале, умирая, хотел сообщить нам, где находится смертоносное вещество, которое его убило. Если бы у него была авторучка или карандаш, он мог бы написать: “в одеколоне”. Но у него не было карандаша. У него под рукой оказались только эти кости. Поэтому он сделал приблизительную имитацию двоеточия, надеясь, что кто-то сумеет увидеть связь между “двоеточием” и “одеколоном”[4] . Это была авантюра, но она себя оправдала.
— Сынок, ты пытаешься мне сказать, что Карлос Насионале выпил флакон лосьона после бритья?
— Да нет же, — снисходительно отозвался младший Брин. — Насионале брился в ванной комнате. Он порезался, что объясняет кровь, которую мы видели. Закончив бритье, он плеснул одеколон себе на лицо. Его убил или контактный яд[5] , содержавшийся в жидкости, или некие ядовитые испарения. В любом случае, он умер не сразу и успел подготовить сообщение при помощи игральных костей.
— Не знаю, Сэл. На флаконе даже нет слова “одеколон” …
— Так ли, папа? Посмотри на этикетку. На ней написано “Сделано в Германии”. Держу пари, проверив содержимое, вы установите, что эта “жидкость Борджиа”[6] была изготовлена в Западной Германии в городе Кельне — родине одеколона, — и что тот, кто дал его Карлосу Насионале, и есть его убийца.
Но на следующее утро за завтраком обескураженный Рэчед Брин удивлялся, как мог прославленный Сэлери дать такого маху. Приехав из полицейского управления в квартиру Брина, инспектор осторожно сказал своему сыну:
— Что касается твоего лосьона после бритья…
— Одеколона? Ты об этом? Он из Кельна, верно?
— Это лосьон после бритья, Сэл. Из Франкфурта.
— Ну, значит, Карлос Насионале ничего не понял. А может быть, он вообще не оставлял нам никакого сообщения. Вы узнали, кто дал ему этот лосьон?
Инспектор отхлебнул кофе и ответил со вздохом:
— Да. Пару недель назад Велвет выбрала его для отца.
— Велвет? Вот это, действительно, удар, папа! — мрачно произнес Сэлери. — Мне очень понравилась эта девушка. Я даже надеялся, что когда-нибудь… возможно… может быть… Ах, ну ладно! Полагаю, это все часть детективной работы. Это случалось раньше, и, несомненно, случится еще не один раз, пока на свете есть сыщики с чувствительными сердцами. А у Сэлери Брина, что бы ни говорили о нем его недоброжелатели, именно такое сердце. Так и быть, я как-нибудь доведу это дело до конца. Не пытайся меня утешить. Со мной все будет в порядке. Так вы арестовали эту кровожадную маленькую кокетку?
— Сэлери. Сынок. Лосьон Карлоса Насионале не был — повторяю, не был отравлен.
— Не был отравлен? Но каким другим способом мог быть использован смертельный яд?
— Подумай, Сэл. Помнишь всю ту кровь вокруг тела?
— Да. Ну и что?
— Насионале был зарезан, сын. Его горло было перерезано.
— Да это был просто порез во время бритья, папа!
— Возможно…
— Нет, к черту возможность. Это совершенно точно!
— Я имел в виду доктора Пробэбли. Он…
— Он может ловко орудовать патологоанатомическим ножом, но у него совсем нет воображения, папа.
— Сынок, послушай, я знаю, что ты незаурядный сыщик. Но даже ты иногда бываешь не прав, и, боюсь, сейчас как раз такой случай.
Сэлери встал и с оскорбленным видом вышел из комнаты, громко хлопнув дверью. Правда, секундой позже дверь открылась, и Сэлери, как ни в чем не бывало, снова вошел.
— О`кей, — промолвил он. — Тогда скажи мне, кто же убил Насионале?
— Я не знаю, кто его убил. Пока не знаю. Я собираюсь вернуться в управление. Ты со мной?
— Нет! Ответ скрывается в тех игральных костях, папа, и я не выйду из этой комнаты, пока во всем не разберусь.
— Ладно, сынок, сиди здесь, если тебе так хочется, — проворчал инспектор. — Ну, а я буду рыть носом землю, пока не докопаюсь до истины.
С этими словами он быстро собрался и ушел.
Сэлери потер виски, чтобы стимулировать работу мысли. Он думал и о печальных неудачах, которые случались в годы его зеленой юности, и о своих блестящих успехах в недавнем прошлом. Но больше всего его мысли занимали мертвое тело, кровь и игральные кости.
Рэчед Брин вошел в свой кабинет, и в этот момент зазвонил телефон.
— Да? Ох, черт, я и забыл о нем. Он все еще там? Да, приведите его.
Через несколько секунд на матовом стекле двери кабинета инспектора Брина появилась двуглавая тень. Дверь распахнулась, и в проеме возникли мускулистый сержант Томас Вил[7] и закованный в наручники коротышка с маленькими, как у рептилии, глазками.
— Мистер Луиджи Каламаре, — объявил сержант.
— Так-так, не мой ли это старинный приятель Луиджи по прозвищу Змеиные глазки? — приветствовал их инспектор. — Давай-ка его сюда, Томас. Сажай его на стул.
— Что это вы придумать, инспекторе? — прошипел коротышка. — Я пробыть здесь всю ночь. Этот болван не давать мне звонить мой адвокат. А я даже ничего не делать.
— А у меня другие сведения, — отрезал старый инспектор. — Мы получили информацию, что позапрошлым вечером где-то около полуночи ты ограбил банк на Лексингтон-стрит.
— Наглый ложь! Я даже не бывать рядом с банком в тот вечер. Я играть в покер с некоторый ребятами на Девятый авеню. Вы можете спрашивать их, они вам сказать.
— Конечно, они мне скажут, Луиджи. Они всегда готовы сказать то, что нужно, не так ли?
— Это есть правда, инспекторе, я поклянусь готов вам. Черт, да вы можете спрашивать у вашего мальчика, если вы мне не верить!
— Сэлери? Он тоже был там?
— Да, конечно, до того самого момента, когда женщина начала кричать. Он еще просадил целый кучу денег. Ваш мальчик совсем не игрок, инспекторе.
Рэчед Брин поднялся из кресла и начал расхаживать взад и вперед, задумчиво почесывая однодневную щетину на подбородке. В кабинете воцарилось молчание.
— Где ты играл в покер? — спросил, наконец, инспектор.
— Отель “Мадрид”. Номер 530.
— И во сколько ты туда пришел?
— В восемь тридцать, может быть, в девять часов. Я точно не помнить.
— А помнишь, когда ты ушел оттуда?
— После один час ночи, инспекторе. Клянусь вам, я…
— Во время игры ты куда-нибудь отлучался?
— Только один раз, за пачкой сигарет. Это есть правда, инспекторе. Вы спросить ребят, они все будут подтверждать.
— Как долго тебя не было в номере, когда ты уходил за сигаретами?
— Пару минут… Ну, может быть, десять. Максимум — пятнадцать. За это время я не мог доходить до Лексингтон-стрит и обратно, если вы так думать.
— Действительно не мог, — инспектор нахмурился. — Но ты мог оказаться совсем близко. Уведи его, Томас, и посади в камеру.
— За ограбление? — Вил удивленно поднял брови. — Но вы только что сказали…
— Не за ограбление. За убийство.
Когда часом позже инспектор вломился в незапертую дверь спальни своего сына, он застал Сэлери все еще погруженным в размышления.
— Я должен поговорить с тобой, сынок.
— Игральные кости, папа. Игральные кости…
— Все позади, Сэл. Дело Насионале закрыто. Мы арестовали убийцу.
— Арестовали? И кто же он?
— Луиджи Каламаре.
— Луиджи? Но это невозможно! Я находился рядом с ним, когда Насионале был убит.
— Нет, не находился. Каламаре покинул вашу игру, чтобы купить пачку сигарет, помнишь? По крайней мере, так он сказал. Но в действительности у него в кармане все время лежала нераспечатанная пачка. И когда он вышел из номера 530, то сумел быстро проскользнуть в номер 521, перерезал горло Насионале и вновь вернулся к игре.
— Но зачем, папа? Это бессмысленно!
— Насионале располагал сведениями о том, что Каламаре занимался рэкетом. У него были доказательства, которые, попади они в наши руки, могли бы надолго отправить в тюрьму твоего приятеля Луиджи.
— Луиджи был гангстером? — недоверчиво протянул Сэлери.
— Боюсь, что так, сын. И Карлос Насионале шантажировал его. Но Каламаре хотел избавиться от шантажа, поэтому он назначил Насионале встречу на позавчерашний вечер, организовал в качестве алиби игру в покер, — причем, ты выступал в качестве неоспоримого свидетеля, — потом убил Насионале и похитил весь компромат на себя.
— Но игральные кости? Ты думаешь, что они совсем были ни при чем?
— С ними все в порядке, Сэл. Два кубика, на открытой поверхности каждого из которых видно по одной черной точке, верно? Так вот, сынок, благодаря своим маленьким глазам-бусинкам Луиджи Каламаре получил милое прозвище среди своих криминальных дружков. Они звали его “Змеиные глазки”, и именно это Карлос Насионале пытался нам сообщить перед своей смертью: его убил “Змеиные глазки”.
— Ты уверен в этом?
— Абсолютно. Когда я рассказал Каламаре о посмертном послании Насионале, он выложил все как на духу.
— В таком случае поздравляю тебя, папа, — промолвил Сэлери с плохо скрываемым разочарованием. — Ты раскрыл дело без всякой моей помощи. И с этого дня, я полагаю, ты будешь прислушиваться к моим советам с изрядной долей недоверия, да?
Инспектор помолчал немного, потом облизнул губы и продолжил:
— Каламаре сообщил нам еще кое-что, сынок. Он сказал, что тем вечером ты проиграл в карты ужасно много денег, но уже рано утром ты выплатил все свои долги.
— Д-да… как бы… так оно и было, — нервно произнес Сэлери.
— Ага… Знаешь, мне очень неловко спрашивать тебя об этом, Сэл, но после того, как ты покинул отель “Мадрид”, торопясь на какую-то встречу, ты случайно не оказался около Второго Национального Банка на Лексингтон-стрит?
— Я… я…
Инспектор Рэчед Брин с грустью покачал головой.
— Я считал, что у тебя более высокие моральные принципы.
— Но, папа, они сказали, что прихлопнут меня, если я не заплачу им то, что проиграл.
— Зато теперь у тебя крупные неприятности, сынок.
И, словно кто-то вдруг окунул его в банку с красными чернилами, лицо Сэлери вспыхнуло и густо покраснело.- Информационный блок | +
- Формат: Рассказ (в соавторстве с Джош Пэчтер)
Название на языке оригинала: “The German Cologne Mystery” │ Первая публикация на языке оригинала: EQMM, сентябрь/октябрь 2005 г.
Другие публикации: ???
Первый перевод на русский язык: “Форум "Клуб любителей детектива"”, 6 декабрь 2014 г., В. Краснов │ Редактор−корректор: О. Белозовская
- ×
Подробная информация во вкладках
Я в восторге! Представляю какого труда стоило это перевести ! Так что огромное спасибо и вам и, конечно,
