Уотраус просунул руку в отверстие, и все услышали лязг металла. Его рука задержалась на мгновенье, затем он вынул ее.
— Это было в замочной скважине. — Он показал всем скомканный кусок голубой льняной ткани и, не двигаясь, тупо смотрел на него. Я протянул руку и забрал затычку, которая оказалась четвертушкой, оторванной от мужского носового платка.
Таро тем временем воевал с отмычками. После очередной попытки мы почти сразу услышали характерный щелчок. Я сунул тряпку в карман брюк и шагнул вперед. Таро, держась за ручку, толкнул дверь. Она подалась на дюйм или около того, и дальше не пошла, словно уткнулась во что-то тяжелое. Таро надавил плечом, и дверь медленно приотворилась. Тогда он навалился на нее всем своим весом, послышался звук скользящего по полу предмета, и перед нами открылся проход нужной ширины. Таро протиснулся внутрь, заслоняя собой желтоватое мерцание.
— Вам лучше остаться здесь, Ева, — посоветовал женщине Уотраус и скрылся вслед за Таро. Теперь настала моя очередь. Мадам Раппор застыла в тревожном ожидании, прижавшись к стене и наблюдая. Потом она двинулась за нами.
Мы прошли пять или шесть футов, обогнув скругленный конец «капитанской» кушетки, которая раньше блокировала дверь. Теперь она отъехала внутрь и стояла под углом далеко от стены.
Я дернул головой в этом направлении.
В воздухе висела дымка, сквозь которую мерцали четыре яйцевидных огонька. Они изящно балансировали на плоских концах толстых черных свечей в массивных подсвечниках из кованого железа. Вместе с пятой, уже оплывшей, свечи образовывали круг на полу в центре комнаты. В углах и вдоль стен сдерживаемая их тусклым сиянием затаилась тьма.
Сначала я видел только это, но затем Таро прошел вглубь комнаты. Мадам Раппорт за моей спиной издала горлом какой-то странный короткий звук, словно ее душили. На полированном полу я увидел тело человека, одетого в пижаму и халат. Опухшие толстые губы разошлись, обнажив в неподвижной, уродливой гримасе ряд выступающих зубов. Глаза, выкатившись из орбит, уставились немигающим рыбьим взглядом в потолок. Лицо, отекшее и мертвенно бледное, превратилось в гротескную деревянную маску, в которой не было ничего человеческого. Я с трудом узнал Чезаре Саббата.
Он лежал на спине, в центре большой, нарисованной на полу мелом, строго симметричной фигуры, напоминавшей звезду. Лучами этой звезды являлись распростертые руки и ноги, а также голова. Конец каждого луча был увенчан свечой, и вся эта фантастическая экспозиция была заключена в круг из странных слов, написанных также мелом:
Тетраграмматон... Тетраграмматон... Тетраграмматон — Исмаэль... Адонай... Ихуа — Приди, Сургат... Приди, Сургат... Приди, Сургат!
Свеча, ближайшая к Таро, догоревшая до чашечки, исполнила последний танец и погасла. Тьма снова отступила от стен.
Death From a Top Hat. Конец второй главы. Это я к слову, об атмосфере...